— Знаешь, наихудший сценарий заключается в том, что вы с Камми некоторое время будете порознь, немного. И на этом все. Они не запирают таких детей за решеткой, подальше от людей. И если бы мне пришлось делать предположения, я бы сказала, что она временно побудет в больнице, прежде чем вернется к нам навсегда. Между вами двумя есть история. Которая будет рассмотрена и учтена.

Затем мама называет несколько имен, оба из которых связаны с той самой системой, в которую я так боюсь, что Камми попадет. Оба человека — близкие друзья мамы. Новые друзья, которые видели только новую ее версию. Она говорит мне, что, хотя Камми, возможно, не сможет полностью избежать системы, но мама сделает все, что в ее силах, чтобы обеспечить ей безопасный и любящий дом, прямо здесь, в нашем доме.

Мама кажется оптимистичной, и после нашего разговора я могу сказать, что Камми все понимает, и на ее лице появляется улыбка, которая, кажется, не может уйти.

Мы с Камми направляемся в постель, и мама не хочет оставлять нас, поэтому она хватает одеяло и садится на стул в углу моей комнаты. Камми восхищается мягкими игрушками на моей кровати. Я говорю ей, что она может спать с теми, с какими захочет. Кажется, она любит их всех, но выбирает медведя, которого я ей купила.

Мы включаем свет, и мама читает молитву за нас, прося Бога защитить нас и благодаря Его за то, что Он освободил и нас, и ее.

С животами, полными блинчиков с черникой, мы с Камми держимся за руки и закрываем глаза. Теперь у нас все хорошо. Мы свободны. Я целую ее в лоб и шепотом желаю ей спокойной ночи. И как раз перед тем, как я проваливаюсь в лучший ночной сон за последние годы, она шепчет то же самое мне в ответ.

Конец