Моя радость стала нашей общей, и тут меня обожгла тревога- а что происходит во внешнем мире, как там мой отец?

Только тут мы окончательно разделились, это была та последняя капля, что наполнила чашу общей победы до самых краёв. Первоматерия достроила себе подобие человеческого тела, по моему образцу, Кныш совсем покинул мой разум и мы втроём стояли теперь рядом- я, Кныш и мой отец.

Папка! Закричал я, подпрыгнув метра на полтора от радости — я совсем забыл про пониженное тяготение. — Всё получилось! Знакомься- наш новый друг джинн Кныш, только что окончательно родившийся — пробудившийся из первоматерии джинн-созидатель.

Кныш сказал- Я принимаю данное мне имя. Вы теперь мои родители, и я благодарен вам.

Рядом выплыл знакомый мне лиловый шар, и сказал:

— Прими благодарность и поздравления от меня и бессчётного числа миров. Никогда еще не была так низка цена попытки пробуждения разума первоматерии, а результат до сих пор был всегда только неудачен!

— Так вы всё-таки были здесь?

— Нет, и мы, и руководство Альтаира честно выполнили все твои условия. Я тут единственный, это я готовил тебя. Я посчитал, что моё присутствие не нарушит данное тебе слово, потому что кому-то из нас всё равно нужно было прибыть сюда и обеспечить ваш возврат домой в случае успеха. Но познакомившись лично с тобой и твоим отцом, я не смог преодолеть своего желания подстраховать вас и оказаться здесь заранее. Ты простишь меня?

— Так ты с огромным риском для себя всё время подстраховывал моего отца? А я не мог подстраховать тебя, не зная, что ты здесь, даже если бы хотел! Спасибо тебе огромное! В моей душе пробудилось тёплое чувство к лиловому шару.

— Моя помощь не понадобилась, с защитой отца ты сам отлично справился без меня, пару раз я даже не успел понять, что ты делаешь, но твои действия оказались хорошо продуманными, смелыми и эффективными. Это было просто великолепно, мои поздравления! Побыстрее бы Земля преодолела варварство, Галактике позарез нужны такие смелые и находчивые расы, для людей найдётся очень много работы, отличных трудных задач, возвышающих разум. А ваша планета просто поразительно богата, у вас есть буквально всё для стремительного рывка. Но что-либо еще для вас сделать мы не можем, у вас и так самые лучшие учителя. Александр тебе этого не говорил, но из всех рас, принявших учительскую миссию, только Альтаирцы полностью самостоятельно преодолевали своё варварство.

В разговор вмешался Кныш и сказал:

Теперь у меня тоже есть работа. Остатки первоматерии уже наделали много бед. Пока есть дикая первоматерия, весь наш мир в опасности! Надо разыскать всю оставшуюся первоматерию, и тоже пробудить в ней разумное созидательное семя этого мира. Хватит уже этих вселенских кошмаров-катастроф! Голубой шар испустил уже знакомую мне волну невыразимого сердечного тепла и сказал:

— Федь, тебе удалось, наконец, исполнить заветную мечту всех тех, кто погиб, пытаясь разбудить сознание оставшейся Первоматерии. Благодаря тебе вся первоматерия очень скоро превратится из опасной мегавзрывчатки в созидающую расу Галактики с огромными, фантастичскими возможностями! Только твоя личная заслуга в том, что эта раса сразу, скачком преодолела варварство, ты, получается, стал еще и её учителем разума. Это была именно та опасность, о которой я намекал, что в результате вашего контакта могут быть куда большие разрушения. Если бы Первоматерия родилась как раса, но застряла бы на варварской воинственной стадии, последствия были бы непредсказуемо ужасными. Эта вероятность, по нашим оценкам, была не столь уж и ничтожна, но ты и тут справился на отлично!

— Я не достиг бы ничего, если бы не опирался на те немногие знания, добытые ценой жизни ваших учёных. Вот кому надо сказать спасибо! Самым сложным для меня был момент, когда мне надо было изо всех сил противостоять попыткам дикой первоматерии завладеть мной, но я не мог позволить себе думать о первоматерии, как о враге, не мог помыслить даже намёка на какие-нибудь недружеские чувства к первоматерии. Вот когда очень сильно пригодилась наука Александра! Мне ведь пришлось бороться с варваром в самом себе- и победить собственные изъяны и впрямь оказалось куда сложнее, чем обуздать неистовость первоматерии.

— Скромность — хорошо. Но именно тебе выпала честь доказать, что попытки наших учёных были не напрасны, ты сам только что стал одним из них — рискующих своей жизнью ради не только знания, но ещё и спасения жизней. Ты позволишь считать фрагмент из твоей памяти, чтобы твой уникальный опыт стал всеобщим достоянием?

— Мне странно, что вы спрашиваете у меня разрешение на это. Разве это опасно?

— Конечно, безопасно, но мы не можем иначе, не хотим и никогда не будем ничего решать ни за тебя, ни за какое-либо иное разумное существо. Мне и так пришлось отступить от принципов, когда пришлось сначала скрытно наблюдать за вами, а потом еще и потребовать твоей проверки. Ты простишь меня?

— Я понимаю, что вы не могли иначе, не стоит оправдываться перед варваром, наблюдение — это же мелочь, не более, когда речь шла о невообразимо огромной цене поражения. А мой опыт- берите, и используйте, если когда-нибудь пригодится! Я знаю, что передаю его в надёжные и, главное¸ порядочные руки.

— Так твой ответ- «Да»?

— Ну конечно, ДА! И на оба вопроса!

Я спросил у Кныша — а чем объяснить это поразительное портретное сходство между нами?

— Не знаю. И про географичку с зелёными волосами ничего не скажу, тогда я не имел сознания и не был личностью, всё происходило из-за инфополя влияния того куска первоматерии, который лишь теперь стал мною. А мне нравится Вселенная, полная таких вот нерешённых загадок! Как хорошо, что ты смог справиться с необузданной дикостью первоматерии и помог мне родиться в нашей Вселенной равновесия как разумному и уже этичному существу с преобладанием созидательного начала! Мы же какое-то время были одним разумом, и твоя память- это теперь и моя тоже, я хорошо помню, как нам трудно пришлось тогда. Но ты храбро сражался за нас двоих, как настоящий герой, принял просто сокрушительный удар хаоса и выстоял! Хаос так и не смог найти в тебе ничего, за что тебя можно было бы купить или чем прельстить, ты стоял, как монолит! Спасибо!

Лиловый шар сказал:

— Загадка головы заставляет и нас призадуматься. Видимо, где-то во вселенной или даже вне её есть разум намного, намного больше нашего. Но он ни разу себя ещё не проявлял. Но тебе, в любом случае, огромное спасибо!

Я задумался — и понял настоящую цену победы, вспомнил леденящие душу крики животных, терзаемых взбесившимся лесом, и вопли аборигенов, разрываемых на части и заживо поедаемых неведомыми водными тварями. Хотя умом я понимал куда более страшные последствия поражения, но воображение отказывалось вместить грандиозную картину гибели звёздных миров, а эти жуткие крики были живы в памяти, и это тяготило меня. Я точно знал, что эти жертвы — только на моей совести.

— За мою победу заплатили жизнью многие другие, ваши учёные, даже варвары и неведомые мне звери. Как паршиво на душе, что я при этом даже не мог рисковать сам! Вот отец мой — настоящий герой, не побоялся полезть за мной в самое пекло, а я, выходит, рисковал только другими, и на мне вина, что они погибли! А я даже их лиц так и не увидел!

— Вот теперь ты тоже понимаешь, почему мы сами все хотели быть здесь. А за варваров не тревожься так сильно. Ты рисковал гораздо большим, чем они, и знал это, не скромничай! Они во-многом сами виноваты, что сразу напали, даже не попытавшись пообщаться. Думаешь, мне легко было бездействовать, когда ты и отец сражались, по сути, за сохранение всей планеты варваров — сказал лиловый шар, и меня еще раз согрело невыразимо приятной волной тёплого чувства — Федя, наш скромный герой, чего бы ты хотел сейчас больше всего?

— Вернуться домой, немного передохнуть и учиться, чтобы поскорее вытащить нашу собственную расу из цепких объятий варварства. А весь этот вселенский кошмар забыть, как дурной сон.

— Первое и так исполнится совсем скоро, а повлиять на остальное мы не имеем никакого права. Тебе придётся продолжить кропотливую, временами даже нудную работу, при том, что ты всю жизнь по-праву будешь ощущать себя героем вселенского масштаба и черпать оттуда полученные тобой знания и опыт. Это ох как не просто! Каждодневный упорный труд- это ведь тоже героизм, только не столь яркий и заметный.

Хотя борьба происходила не на футбольном поле и не на ринге, а в моей голове, я буквально падал от усталости, и даже ощущение буйной радости от этой нелёгкой победы отошло куда-то на второй план. Я стал засыпать прямо там, на пожарище, вызванном прибытием тогда ещё непробуждённого Кныша, почувствовал, что меня куда-то уносит, и заснул.