31

В следующую субботу, вместо того чтобы совершать свои обычные обходы для приложения, я проезжаю полтора часа на юго–запад, чтобы встретиться с Эвой в Хадсоне, штат Нью–Йорк. Я рассказываю Тео о кафе, в которое мы собираемся пойти, когда заглядываю туда, чтобы выпить латте перед поездкой.

– Я видела это место на Instagram, – с тоской говорит она. – Их напитки выглядят на высшем уровне. Возьми для меня что–нибудь вкусненькое, хорошо?

– Однажды это будешь ты, – говорю я ей. – Как только ты будешь готова сделать самостоятельный шаг.

Тео думает об этом. – У меня есть новый коктейль. Я называю его 'Лето в полях'. В нем есть мед, лаванда и овсяное молоко.

– Вкусно, – говорю я, наполовину с сарказмом. – Звучит как мыло.

– Это действительно похоже на мыло, – признает она. – Но на вкус это просто рай.

По дороге из города я проезжаю мимо Парсона, поля Малой лиги, сада НЛО Матильды и места вдоль трассы, где можно припарковаться для купания, и чувствую пустоту в животе, которую я ощущаю все чаще и чаще в последнее время, только в этот раз она заставляет меня думать, что я могу заболеть.

Вместо этого я сосредотачиваюсь на предстоящей поездке по маленьким городкам и живописным просторам. Я пью свой латте, ем свои закуски, включаю свою лучшую музыку для дорожных путешествий, а затем просто отключаюсь, сосредотачиваясь на том, что впереди, как в прямом, так и в переносном смысле.

Хадсон – красивый городок на восточном берегу реки Гудзон, расположенный в ста с лишним милях к северу от Нью–Йорка, и его легкая близость на поезде сделала его популярным местом назначения для любителей уикенда и тех, кто готов навсегда покинуть городскую жизнь. Эти любители выходных и городские экспаты, а также художники и творческие люди частично ответственны за превращение Гудзона в то, чем он является сегодня. После более чем столетия взлетов и падений различных отраслей промышленности он превратился в место с удивительными ресторанами, модными отелями и прекрасной реконструкцией исторических зданий: сочетание федеральной, викторианской архитектуры и архитектуры в стиле королевы Анны.

Куда бы вы ни посмотрели в Хадсоне, старые фабрики и банки были превращены в магазины и квартиры, и, что мне больше всего нравится, здесь так много цветов и текстур: молдинги, ставни, узорчатая черепица, витражи. Мне нравится, что один крошечный город может вместить в себя столько всего и при этом оставаться неизменно красивым. Неудивительно, что Эве здесь нравится. Я знала, что мы понимаем друг друга.

Я паркую машину у счетчика и прохожу несколько кварталов до кофейни – элегантного места с грифельно–серыми стенами, великолепным освещением и множеством огромных окон. Я нахожу Эву уже сидящей за столиком, перед ней тост с авокадо и большая кружка в дополнение к ноутбуку, на котором она яростно работает. Она бросает взгляд в сторону двери, замечает меня и приветливо машет рукой, прежде чем встать и крепко обнять меня, и я отмечаю, как потрясающе она пахнет. Пьянящий и естественный одновременно. Не могу поверить, что я только что обняла Эву Адамс. Эва Адамс будет моим боссом. Может быть, даже моим наставником. Может быть, даже моим... другом. На ней еще один симпатичный наряд – джинсы с высокой талией и серая футболка с несколькими золотыми цепочками на шее, и я думаю, бывает ли когда–нибудь время, когда она не выглядит абсолютно идеально.

– Чарли, ура! – говорит она после того, как мы расстаемся, и предлагает мне стул. – Это так волнующе. Я не могу поверить в то, что все это произошло так неожиданно.

– Я тоже, – говорю я ей. – Ты, по сути, спасла мне жизнь.

Эва со смехом отмахивается от меня, делая глоток чая. – Ты раньше бывала в Хадсоне? – спрашивает она.

– Несколько раз, – говорю я ей. – Моя мама любит здешние галереи.

– Отличная галерея, – соглашается Эва. – Так много новых талантов. И самые милые интерьерные магазины! – Она заговорщически оглядывается по сторонам. – Правда, архитектура здесь какая–то разношерстная.

Я нервно смеюсь. – О, да, точно, – вру я.

– Я имею в виду, мне нравятся более новые вещи, как, например, это место. – Она обводит рукой интерьер кафе, который выглядит так, как будто она сама его спроектировала. Кирпичи здания выкрашены в белый цвет, а подоконники – в черный. Здесь есть длинная барная стойка из дерева светлых тонов, а на стенах висят минимальные картины. В углу стоит огромный зеленый папоротник.

– Но вы же не хотите, чтобы все выглядело так, верно? – спрашиваю я, заказав себе тосты и чай.

Эва яростно качает головой. – Конечно, нет! Ни за что. – Затем она улыбается. – Это просто так красиво! И просто. Я предпочитаю не усложнять.

Я киваю. – Нет, конечно, она великолепна, но если бы все выглядело так... – Я прервался, надеясь, что она поймет мою мысль, но она по–прежнему смотрит на меня безучастно. – Ну, разве это не было бы... скучно?

Эва качает головой, смеясь, и я понимаю, что она даже не думает, что мой комментарий заслуживает ответа. – Так может, начнем говорить о лете? Мы хотим, чтобы ты приехала как можно скорее. Как только ты сможешь оторваться от школы. У нас есть жилье в лагере, ничего причудливого, но сойдет, и мы будем питаться вместе. Так что все оплачено, тебе нужно только добраться туда и обратно. – Она нахмурилась. – Ты сможешь это сделать?

Я с энтузиазмом киваю. – Абсолютно. Я копила на что–то подобное около двух лет.

Она качает головой в недоумении. – Боже, когда я была в твоем возрасте, я загорала на крыше у родителей и читала романы.

Я нервно тыкаю в свой тост с авокадо. – Мне говорили, что я могу быть немного напряженной. – Я делаю паузу, думая о чем–то. – Кстати говоря, я провела небольшое исследование по домикам, над которыми вы работаете, и, надеюсь, это нормально, но я позволила себе записать несколько идей и сделать несколько эскизов. Я знаю, что ты уже многое сделала, но я просто хотела показать тебе, что отношусь к этому серьезно.

Я протягиваю Эве свой блокнот и открываю его на странице, где есть наброски, макеты и вдохновляющие картинки, которые я приклеила на страницу. Она молчит, пока листает.

– Вау, Чарли, это действительно потрясающе, – говорит она тоном, который я не могу расшифровать. Затем она кладет книгу рядом с собой.

– Послушай, – говорит она. – Меня так впечатляет твой энтузиазм, и я очень надеюсь, что это лето станет для тебя ступенькой на пути к профессии архитектора. – Она делает паузу и постукивает пальцами по столу. – Но я не хочу дать тебе неверное представление о том, что повлечет за собой этот опыт.

– Хорошо...

Она делает глубокий вдох. – Мы любим наших стажеров. Мы делаем для них все, что угодно. Например, мы пишем им отличные рекомендации. – Она пристально смотрит на меня. – Но на самом деле их цель – помогать нам.

– Но это то, что я пыталась... – говорю я, и Эва поднимает руку.

– Я имею в виду, поддерживать работу. Наши стажеры отвечают на множество писем, ведут наши социальные сети, фотографируют, и, честно говоря, они делают много уборки и пьют много кофе. – Она наклоняется вперед, на ее лице сочувственное выражение. – Тебя это устраивает?

Я киваю. – Конечно! Мне не чужда тяжелая работа. Просто... – Я прикусила губу. – Если я собиралась просто выпить кофе, почему вы попросили показать мое портфолио?

Ава выглядит удивленной. – Чтобы показать нам, что ты серьезно настроена, конечно. И чтобы показать нам, что у тебя есть талант.

Я киваю в знак понимания. Но все, о чем я могу думать, это: – Какое значение имеет мой талант, если я не могу его использовать?

– Итак, – говорит она, пододвигая к себе тост с авокадо и отрезая большой кусок. – Нам пора двигаться дальше? – спрашивает она, прежде чем положить кусочек в рот.

Некоторое время спустя я отвожу Эву в аэропорт. Над головой нависли темные тучи, и дождь только начинается. Она без остановки рассказывает о своей студии, о людях, с которыми я познакомлюсь этим летом, и о том, как сильно я полюблю Нью–Мексико. Но я не слушаю ее, потому что что–то кажется... неправильным. Я только что провела несколько недель, работая своими руками, создавая вещи, которыми горжусь. А теперь я собираюсь бросить все это и последовать за женщиной в Нью–Мексико только для того, чтобы... отвечать на ее письма?

Архитектура здесь какая–то разношерстная, сказала Эва об архитектуре в Хадсоне, и это тоже казалось мне неправильным, до глубины души. Нельзя просто сделать все одинаковым. Все откуда–то берется. У всего есть своя история. Я смотрю на Эву, которая жестикулирует руками, а потом крепче сжимаю руль.

Все заслуживает того, чтобы о нем рассказали. Как столешница на нашей кухне, которую мои родители отремонтировали, вырезав половину круга, чтобы мама могла стоять с беременным животом ближе к столу, пока наливает кофе и делает тосты. Как ожог на полу в нашей семейной комнате, когда загорелась елка, и мы провели рождественское утро в закусочной Рика в пижамах, а не перед камином, что оказалось лучшим рождественским утром в истории.

Как и цвета старой маминой студии, понимаю я, сокрушаясь про себя, прежде чем попытаться превратить ее в то, чем она никогда не должна была стать.

У меня впереди вся жизнь, и я не могу дождаться, что я с ней сделаю, но мне не нужно перемывать ее чем–то другим и пытаться сделать ее идеальной, чтобы она чего–то стоила.

И тут, перебирая в уме эту идею, я понимаю, что совершила ужасную ошибку.

У всего есть своя история, и, возможно, я еще не закончила рассказывать свою.

– Ты в порядке, Чарли? – неожиданно спрашивает Эва.

– Вообще–то, нет, – отвечаю я.

И тогда я говорю Эве, что не пойду на стажировку.