14

Я притормаживаю на площадке перед магазином JACOBSON's HARDWARE, затем выхожу из машины и вхожу в раздвижные двойные двери, не поворачиваясь, чтобы посмотреть, вышел ли Андре тоже. Если он так сильно хочет идти домой пешком, если ему так тяжело находиться рядом со мной, он может это сделать. Мне, конечно, жаль его. Я знаю, наблюдая за тем, как Тесса переживает это снова и снова, что расставание – это ужасно. Но я также не знаю, что сказать, так что, возможно, ему все равно будет лучше без меня.

Когда я была маленькой, я любила ходить с папой в магазин Джейкобсона. Пока он точил свои инструменты и разговаривал о делах, я просматривала бесконечные сокровища, которые, казалось, предлагал старый магазин. Например, крошечные фонарики и брелоки, перманентные маркеры всех цветов радуги и всевозможные стеклянные банки, которые только можно себе представить. И мое любимое место – небольшая стенка с копеечными конфетами в дальнем углу. Мятные леденцы, батончики 'Херши' и жевательные резинки. Папа всегда разрешал мне выбрать одну.

Потом, когда папа постепенно перестал делать скульптуры, перестал ходить в каретный дом, мы перестали ходить в 'Якобсонс'. Теперь я почти никогда не бываю здесь, но сегодня я полна решимости добиться определенного прогресса. И этот прогресс начнется с ремонта ванной комнаты.

Инстинктивно и потому, что я чувствую, что заслуживаю этого, я беру мятный леденец с витрины. Потом, через мгновение, я беру один и для Андре.

Я подхожу к Биллу Джейкобсону, который стоит за кассой и читает ежедневную газету.

– Чарли Оуэнс, это ты? – спрашивает он с теплой улыбкой. – Давно тебя здесь не видел.

Я изо всех сил стараюсь улыбнуться. – Я здесь, чтобы купить руководство по туалетам.

– Зачем тебе это нужно? – спрашивает он.

Хороший вопрос, думаю я, зачем мне, семнадцатилетней девочке, покупать руководство по туалетам, когда я живу с двумя взрослыми людьми, которые могут сделать это сами? Вместо этого я пожимаю плечами. – Сломался унитаз.

Билл секунду изучает меня, снимая очки. – Следуй за мной.

Он ведет меня к проходу в задней части магазина с руководствами, достает одно по унитазам. – Думаю, это подойдет, – говорит он, а затем возвращает меня обратно в переднюю. – Как ты хочешь заплатить, Чарли?

– У моих родителей все еще есть здесь счет, верно? – Если я выполняю работу, они, конечно, могут за нее заплатить.

Билл прочищает горло и делает страдальческое лицо. – Не совсем.

– О, – говорю я, смущаясь.

– У них был один, но твой отец не платил по нему. На самом деле, у него все еще есть баланс. Так что, боюсь, я не могу ничего добавить к нему. Политика магазина.

Я краснею, смотрю вниз. – Мне жаль, что так получилось, – говорю я. – Он забывает. Он просто не... – Я запнулась.

– Все в порядке. Просто, у вас есть другой способ заплатить? Такие магазины, как наш, не очень–то процветают в наши дни, учитывая 'Хоум Депо' и все остальное.

Я киваю, передавая свою карточку через прилавок, прикусывая зубами внутреннюю сторону щеки. Мне нужно сохранять спокойствие. Не нужно устраивать сцену. Я кладу конфеты на место, потеряв аппетит.

– Чарли, – говорит он, когда я отворачиваюсь. – Мне неприятно это делать, но когда ты увидишь своего отца, можешь сказать ему, что он должен оплатить свой счет? – спрашивает Билл. – Я никогда не заставлю тебя платить за него. Это не твоя проблема.

– Конечно. – Я беру сумку и направляюсь к двери, пытаясь сдержать слезы. Потому что, по правде говоря, это очень даже моя проблема.

И как раз перед тем, как дойти до двери, я вижу Андре, который стоит у многоразовых бутылок с водой и смотрит на меня со странным выражением лица.

Отлично.

Я выхожу на улицу, лицо горячее, открываю дверь своей машины и сажусь в нее, где наклоняюсь и упираюсь головой в руль, делая медленные, глубокие вдохи.

Я слышу звук открывающейся двери. И, не поднимая головы, краем глаза вижу, как Андре возвращается в машину. Он аккуратно кладет мятный леденец на подлокотник между нами.

– Ты хочешь поговорить об этом? – спрашивает Андре через минуту или две. Его голос звучит устало. Он едва шевельнулся. Ни посмотреть на свой телефон, ни съесть конфету, которую он купил для себя.

– Поговорить о чем? – спрашиваю я слабо, моя голова все еще лежит на руле.

– Давай, Чарли.

– Я бы не хотела.

– Ну, я понимаю. Но, может быть, если бы ты поговорила, тебе стало бы легче.

– Хорошо, – говорю я, садясь и прислоняя голову к подголовнику. – Мои родители просто... иногда так расстраивают. Наш дом практически разваливается, а им, кажется, все равно. Не говоря уже о том, что они живут вместе, но не совсем вместе. И они продолжают вести себя так, будто я слишком чувствительна, будто я слишком много беспокоюсь. Они продолжают говорить мне, что 'пусть они занимаются воспитанием'. И поверь мне, я бы очень этого хотела! Вот только такое дерьмо всегда случается. И теперь мне кажется, что я тоже окажусь здесь в ловушке. Навсегда.

Я понимаю, что мое дыхание участилось, и я делаю несколько больших, глубоких вдохов, моя грудь вздымается, пока Андре молча сидит рядом со мной.

– Вот это да, – наконец говорит Андре, и я не могу поверить, что только что сказала ему все это. – Но ты не попадешь в ловушку. – Он двигает головой из стороны в сторону по подголовнику.

Я вскидываю руки вверх в знак поражения. – Не то чтобы я не хотела помочь. Я просто хочу, чтобы у них был реальный план.

Андре молчит некоторое время. – Мне жаль, Чарли.

– Нет, мне жаль, – говорю я, качая головой. – Ты не хочешь об этом слышать. Тебе только что подожгли сердце и бросили в мусорный бак.

Андре фыркает. – Точно. На минуту я забыл. – Я смотрю на Андре краем глаза, понимая, что, хотя мы знакомы всего несколько дней, у нас было больше реальных разговоров, чем со многими людьми в моей жизни.

– Могу я просто спросить, – говорит он, медленно поворачивая голову, чтобы заглянуть мне в глаза. – Что именно такого ужасного в Честер Фоллс?

Я качаю головой. – Я не об этом.

– Похоже, что это часть того, что ты говоришь. Кажется, ты так отчаянно хочешь уехать. Но у тебя еще целый год здесь.

Я смотрю в лобовое стекло. – Есть вещи, которые я хочу сделать, и я не могу сделать их здесь.

– Но тебе семнадцать, – говорит Андре. – У тебя полно времени!

– Ну, ты бы так сказал, потому что, очевидно, ты больше нигде не хочешь быть!

Андре вздыхает и проводит рукой по волосам. – Не то чтобы я думал, что этот город – лучшее место на земле. – Он прочищает горло. Я наблюдаю за ним, ожидая продолжения. – Я просто видел, как он может объединиться. Как это может изменить ситуацию. Вот и все.

Я качаю головой. – Я люблю этот город. Но я знаю, что он может мне предложить, и это не то, чего я хочу.

Андре прищурился. – Похоже, ты не очень хорошо знаешь этот город.

– Ну, видимо, у меня будет все время в мире, чтобы понять это, – говорю я.

Я завожу машину и отвожу Андре к его дому. Когда мы подъезжаем к дому, он выходит из машины, но выглядит измученным, его движения медленные и скрипучие.

– Тебе нужно немного отдохнуть, – говорю я. – Увидимся в понедельник.

Когда он смотрит на меня, я замечаю блеск в его глазах. – Вообще–то, есть кое–что, что я хотел бы сделать завтра, – говорит он.

Мои плечи опускаются. – Серьезно?

Андре фыркает. – Обещаю, что тебе это понравится.

Я смотрю на него с подозрением.

– Как насчет этого, – говорит он. – Если тебе не понравится, я начну платить за свои поездки. Договорились?

Это привлекло мое внимание. – Будешь?

Он кивает. – Вот насколько я уверен, что ты получишь удовольствие.

Я несколько раз постукиваю пальцами по рулю машины, и, хотя я понятия не имею почему, я говорю: – Отлично.

Я смотрю, как Андре выходит из машины и начинает идти к своему дому, когда меня охватывает странное чувство. Оно настолько необычно, что я почти не узнаю его. Что–то вроде толчка в груди. Отчаяние. Я понимаю, впервые с тех пор, как начала возить Андре по окрестностям... Я не хочу, чтобы он уходил.