- Я не ненавидел Хелену.

Я удивленно поднимаю глаза. - Что?

- Я не ненавидел Хелену. - Он смотрит на свой наполовину приготовленный омлет, всё ещё шипящий на плите.

- О.

- Каждое лето она уезжала из Калифорнии на несколько недель. Как ты думаешь, куда она уезжала?

- Я... она просто говорила, что проводит лето с семьей. Я всегда думала, что...

- Сюда, Мара. Она приезжала сюда. Спала в комнате рядом с твоей. - Голос Лиама звучит резко, но выражение его лица смягчается, чего я никогда раньше не видела. Слабая улыбка. - Она утверждала, что проверяла мои планы по загрязнению мира. В основном, она пилила меня по поводу моего жизненного выбора в перерывах между встречами со старыми друзьями. И частенько надирала мне задницу в шахматы. - Он хмурится. - Я уверен, что она жульничала, но я никогда не мог этого доказать.

-Я... - Должно быть, он всё это выдумал. Конечно. - Она никогда не упоминала тебя.

Его бровь приподнимается. - Она никогда не упоминала тебя. И всё же ты была в её завещании.

- Но... Но, подожди. Подожди минутку. На похоронах... Я думала, ты не ладишь со своей семьей?

- О, нет. Они претенциозные, осуждающие, перформативные засранцы - и я цитирую Хелену. Но она была другой, и я с ней ладил. Я заботился о ней. Очень. - Он прочищает горло. - Я не знаю, с чего ты взяла, что я не заботился.

- Ну, то, что ты не пришел на похороны, одурачило меня.

- Зная Хелену, думаешь, ей было бы не всё равно?

Я думаю о своем втором курсе. Однажды я организовала небольшую вечеринку-сюрприз на день рождения Хелены в отделе, а она просто... ушла. В буквальном смысле. Мы закричали "Сюрприз!" и бросили горсть воздушных шаров. Хелена одарила нас язвительным взглядом, вошла в комнату, отрезала кусок своего праздничного торта, пока мы молча смотрели на неё, а потом ушла в свой кабинет, чтобы съесть его в одиночестве. Она заперлась там... - Окей. Это хороший аргумент.

Лиам кивает.

- Ты знаешь, почему она оставила мне дом?

- Не знаю. Сначала я решил, что это был какой-то розыгрыш. Одна из её хаотичных игр с властью. Например, когда она заставляла тебя смотреть с ней старые сериалы?

- Боже, она всегда выбирала...

- "Сумеречную зону". Даже если она уже знала все поворотные концовки. - Он закатывает глаза. Затем выражение его лица меняется. - Я не знал, что её здоровье так ухудшилось. Я позвонил ей за два дня до смерти, ровно за два дня, и она сказала мне... Я не должен был ей верить.

Моё сердце замирает. Я была там. Я знаю, о каком именно разговоре говорит Лиам, потому что слышала его со стороны Хелены. То, как она отвечала на вопросы и сводила к минимуму опасения человека по ту сторону линии. Она лгала в течение часа болтовни - было очевидно, что она рада звонку, но она не была честна в том, насколько всё стало плохо, и мне было не по себе от этого обмана. Но, опять же, она так поступала со всеми. Она поступила бы так же и со мной, если бы я не возила её на приемы к врачам.

- Я бы хотел, чтобы она позволила мне быть там. - Тон Лиама безличен, но я слышу невысказанное. Как больно, должно быть, было оставаться в неведении. - Но она не разрешила, и это было её решение. Точно так же, как оставить тебе дом было её решением, и... Я не рад этому. Я не понимаю этого. Но я принимаю это. Или, по крайней мере, пытаюсь.

Впервые я понимаю, каким должно было быть моё прибытие в Вашингтон с точки зрения Лиама: девушка, о которой он даже не слышал, девушка, которая имела честь быть с Хеленой в последние дни её жизни, внезапно появляется и насильно втискивается в его дом. В его жизнь. В то время как он пытался смириться со своей потерей и оплакивал единственного близкого родственника.

Может быть, он вел себя как мудак. Может быть, он никогда не был мне рад или не был особенно мил, но ему было больно, как и мне, и...

Какая полная неразбериха. Какой тупой идиоткой я была.

- Я... Я сожалею о том, что я сказала раньше. Я не имела в виду ничего из этого. Я тебя совсем не знаю, и... - Я запнулась, не зная, как продолжить.

Лиам жестко кивает. - Мне тоже жаль.

Мы остаемся там, в тишине, в течение долгих мгновений. Если я сейчас вернусь в свою комнату, Лиам закажет пиццу, и я смогу заснуть, не разыскивая свои беруши. Я почти ухожу, чтобы так и сделать, но тут мне что-то приходит в голову - всё могло бы быть лучше. Я могу быть лучше. - Может быть, можно заключить... своего рода перемирие?

Он поднимает одну бровь. - Перемирие.

- Да. Я имею в виду... Я могла бы... Думаю, я могла бы перестать поднимать температуру до 25 градусов, как только ты отвернешься. Надень свитер, вместо этого.

- 25 градусов?

- Я ученая. Мы не используем Фаренгейт, так как это нелепая шкала и... - Он смотрит на меня с выражением, которое я не могу расшифровать, поэтому я быстро меняю тему. - И, наверное, я могла бы отказаться от диснеевских саундтреков?

- Могла?

- Да.

- Даже от "Русалочки"?

- Да.

- А как насчет Моаны?

- Лиам, я очень стараюсь. Если бы ты мог, пожалуйста... - Я уже готова выбежать из кухни, когда понимаю, что он на самом деле улыбается. Ну, вроде того. Своими глазами. Боже мой, это была шутка? Он шутит? - Ты не такой смешной, как ты думаешь.

Он кивает и молчит минуту или две. Затем, - Саундтреки Диснея не так уж плохи. - В его голосе звучит боль. - И я тоже постараюсь быть лучше. Я буду поливать твои растения, когда тебя не будет в городе и они вот-вот погибнут. - Я знала, что он специально дал моему огурцу умереть. Я знала это. - И, возможно, я сделаю сэндвич на ужин, если проголодаюсь после полуночи.

Я поднимаю бровь.

Лиам вздыхает. - После десяти вечера?

- Это было бы идеально.

Он скрещивает свои огромные руки на такой же огромной, всё ещё голой груди, а затем слегка покачивается на пятках.

- Хорошо, тогда.

- Хорошо.

Молчание затягивается. Внезапно, эта ситуация кажется... напряженной. Липкой. Какой-то гранью. Переломным моментом.

Хорошее время для меня, чтобы уйти.

- Я собираюсь... - Я указываю в сторону лестницы, где находится моя спальня. - Спокойной ночи, Лиам.

Я не оборачиваюсь, когда он говорит: - Спокойной ночи, Мара.