— Ну, бабушка, нам, наверное, пора.

— Еще рано! Ты только что приехала. Неужели у вас нет времени на прогулку? — Пожилая женщина с надеждой смотрит на меня.

Я разворачиваюсь большим телом на стуле.

— Конечно, есть. Только если я буду вести вас.

Перл залучилась.

— Лучше бы такой большой сильный человек, как ты, вез! — Она отодвинула в сторону столик, стоявший перед ее инвалидным креслом.

Я убираю его с дороги и беру на себя управление креслом.

— Показывай дорогу, красавица, — шепчу я Анджелине.

Старушка улавливает мои слова и лучезарно улыбается.

— Такой очаровательный молодой человек, — тихо говорит она, складывая руки на коленях. — Наконец-то, Анджелина на верном пути.

Анджелина

— Прости, я знаю, что ты не хотела, чтобы я находился там, — Джаред украдкой бросает на меня взгляд, когда мы выходим.

Господи, неужели он действительно выглядит неуверенным? Дерзкий крутой парень, который на все отвечает ухмылкой и уверенностью? Я ненавижу видеть его таким неуверенным, за исключением того, что это происходит из-за меня.

— Ты что, шутишь? Она безумно влюбилась в тебя. Держу пари, если бы ты попросил ее встать на голову и сосчитать до тридцати, она бы так и сделала — только для тебя. Я и не подозревала, что бабушке нравятся мускулистые парни. — Я сжимаю его бицепс, как это делала она.

Не нужно было прикасаться к нему. В тот момент, когда пальцами касаюсь его кожи, энергия между нами искрит. Он обнимает меня, кладя руку мне на бедро и обхватывая мою попку.

— Ты думала, что она невзлюбит меня. — В его словах нет злобы, но без вопроса.

Я замираю.

— Что? — Почему, черт возьми, он так подумал? — Я не поэтому не хотела, чтобы ты был там. Просто… — Я замолкаю, пытаясь выразить запутанные мысли словами. — Наверное, я думаю о бабушке как о чем-то личном. Нет… — Я хватаю его за руку, когда он убирает ее от моего бедра. — Я имею в виду, в неловком смысле. Она не всегда в здравом уме, и ты ее слышал — она гомофобка и расистка, и часто капризная и грубая. Это все равно что показать тебе мое грязное белье.

Я толкаю его локтем, когда вижу, как на его лице появляется злая улыбка.

— Ладно, плохая аналогия. Тебе, наверное, нравятся женские трусики.

— Я бы, определенно, не отказался увидеть твои трусики, детка. Не только сегодня. Всегда.

Я закатываю глаза и направляюсь к машине.

— Ты неисправим.

— И ты меня таким любишь. — Он открывает передо мной пассажирскую дверцу и обходит машину. — Признайся, ты неравнодушна к плохому мальчику.

— Ты думаешь, что ты плохой мальчик?

Он подергивает бровями.

— Да. А ты разве нет?

Нет. Вовсе нет. Конечно, у него есть татуировки, но сейчас не восьмидесятые годы. Татуировки в наши дни — это норма. Нет, у меня пока нет татуировки, отчасти из-за того, что мои родители взбесятся, но я планирую ею обзавестись. Как только придумаю что-нибудь идеальное и определюсь с местом, где никто не увидит. Как например, на моей попке.

— Ты только что открыл для меня автомобильную дверцу. Ты защищаешь меня от жутких парней. Ты накормил мою бабушку яблочным пюре. Нет, я бы сказала, что ты герой.

Джаред пристально смотрит на меня. В его карих глазах отражается свет, и на мгновение у меня захватывает дух, потому что, клянусь, я вижу в нем волка. Не имею в виду, что он изменился… я что-то увидела.

Волка.

— Перестань. Я точно не тот парень, которого ты приведешь домой, чтобы познакомить с мамой.

И это правда. Почему-то как только я себе представляю эту встречу, у меня сводит живот. А всё потому, что мои родители — нетерпимые люди, которые поднимаются по служебной лестнице, и им необходимо, чтобы о них были лучшего мнения. С Джаредом тут нет ничего общего.

Я предпочитаю не отвечать на это замечание.

— Для меня ты больше воин-герой, чем плохой мальчик.

На лице Джареда мелькает уязвимость, перед тем как он садится за руль и заводит машину.

Я молчу, потому что чувствую, что задела его за живое, но не знаю почему.

— Забавно. — Он не смотрит на меня. — Я всегда был никчемным парнем, который вечно ввязывался в драки.

Меня охватывает холодная ярость.

— Кто это сказал? — требую я. Готова встретиться лицом к лицу с любым, кто утверждает подобную глупость.

Он пожимает плечами.

— Мои родители. Мой альфа.

— Гаррет?

Он качает головой

— Нет, отец Гаррета. Гаррет — наш лидер, тоже был бунтарем. Нас называли отбросами, мы порвали со стаей его отца и переехали сюда, чтобы дебоширить в Тусоне.

После его слов у меня во рту остается кисловатый привкус.

— Ты рассуждаешь с довольно устаревшей точки зрения, Джаред.

На его лице снова мелькает неуверенность, и я наклоняюсь к нему.

— Ты очень далек от «отбросов».

При слове «отбросы» я вижу, что его взгляд стал закрытым.

— Да брось ты. Может, Гаррет и добился чего-то, но я всего лишь его силовик. Вышибала в ночном клубе. Вряд ли найду свое место в этом мире. Насилие — это все, в чем я хорош.

По какой-то причине у меня жжет глаза от его заявления. Я не хочу верить ему — и не верю — но эта часть о жестокости пугает меня. Он уже дал понять, что его вид гораздо более жестокий, чем обычные люди. Я понимаю, что он снова предупреждает меня о себе.

С моей стороны было бы глупо не прислушаться к предостережению.

Но даже если он жестокий — даже если он кто-то, чего не понимаю, — я все равно знаю правду.

Этот мужчина достоин.

Гораздо большего, чем он думает.

— Ну… — я откашливаюсь, пытаясь разобраться в его убеждениях. — Я бы сказала, что ты воин. Если бы мы жили в средневековье, ты был бы самым почитаемым человеком из всех. Справедливым и благородным защитником.

Джаред останавливается у моего дома и заглушает мотор. Он пристально смотрит на руль, на его лице отражается буря эмоций.

— Значит, тебе просто нужно понять, как вписать воина в современный мир. Это не менее важно, чем любая другая роль в обществе, будь то силовик для своей стаи или вышибала в клубе. Ты все еще рыцарь. Я имею в виду, для меня.

Джаред открывает дверь и молча выходит.

Неужели я его обидела? Я мысленно прокручиваю то, что сказала.

С моей стороны широко распахивается дверь, Джаред протягивает руку и отстегивает ремень безопасности. На его лице читается мрачная решимость, которую я не могу понять. Он поднимает меня, как ребенка, из автокресла и подхватывает под попку, чтобы я оседлала его талию. В тот момент, когда он прижимается губами к моим, я понимаю.

Это не мрачная решимость — это страсть.

Он несет меня к входной двери, не прерывая поцелуя.

Как рыцарь принцессу, я сдаюсь, обвивая руками его шею, прижимаясь губами к его губам.

Все мои мысли и возражения по поводу Джареда исчезают не только из-за моего желания, которое зашкаливало после нашей утренней прелюдии, но и из-за душевных переживаний. Я лучше умру, чем прерву страсть, исходящую от Джареда волнами. Потому что все это направлено на меня.

И будь я проклята, если на этот раз остановлю его. У Джареда кое-что есть для меня. И я хочу это принять.

Он несет меня в спальню, но я смущаюсь и прерываю поцелуй.

— Джаред, мне нужно принять душ — я танцевала весь день.

Он сворачивает в ванную и снова целует. Осторожно опускает меня на ноги и стягивает через голову футболку. Живот вздрагивает на вдохе, когда Джаред смотрит голодным взглядом на мою грудь в лифчике.

А потом он снова целует меня, запустив руку в мои волосы. Он поддерживает меня, пока я не упираюсь попой в стойку в ванной, и прижимается твердым членом между моих ног.

Я стону ему в губы.

Джаред отстраняется и сжимает обе руки в кулаки, скулы заметно напрягаются. Он держит меня в клетке между двумя кулаками на стойке, но не прикасается ко мне.

— Сними лифчик, Анджелина. — Голос у него глубокий и хриплый.

Я протягиваю руку за спину и расстегиваю его, лямки соскальзывают с моих плеч, и он падает вниз.

Джаред по-прежнему не прикасается ко мне, но его взгляд не отрывается от моей груди, а на лице читается восхищение.

— Я стараюсь не торопиться, детка, — в его голосе слышится агония. — Один бог знает, как сильно я хочу раздвинуть твои ноги и вдалбливаться в тебя до завтрашнего дня.

Мое лоно сокращается от этого заявления.

— Но ты заслуживаешь лучшего.

— Дай мне принять душ, — бормочу я, все еще намереваясь привести себя в порядок. В школе я сменила одежду, но все равно чувствую себя грязной после уроков.

В ответ он снова прижимается губами к моим, облизывая мой рот языком. Тем не менее, он отступает, стягивает меня со стойки и отворачивается, чтобы включить воду. Мгновение спустя он возвращается, руками скользит по моим бокам, обхватывая мою задницу.

Я расстегиваю пуговицу на шортах и снимаю их вместе с трусиками, когда он снова овладевает моим ртом. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы отстраниться, но делаю это.

— Я быстро, — бормочу я и иду в душ.

Вода идеальной температуры, но все, о чем я могу думать, — это как поскорее вымыться, чтобы вернуться к Джареду. Как оказалось, он не стал ждать.

Занавеска для душа открывается, и вот он во всей своей мужской красе. И позвольте мне сказать, что от Джареда без одежды захватывает дух. У него одни сплошные мускулы. Татуировки обвивают его плечи и спускаются по предплечьям. Золотистые волосы на груди вьются над огромными грудными мышцами. Его пресс достаточно четко очерчен, кубики плотные и мощные. Если бы в наших книжках-раскрасках по анатомии мы раскрашивали такую модель, как он, я бы запомнила каждой изгиб мышцы, какой бы маленькой та ни была. Потому что ясно, что он использует их все.

А еще член. Я видела его сегодня утром, но сейчас он полностью возбужден и направлен прямо на меня. В одной руке Джаред держит пакет из фольги.

Он входит в душ, не дав мне вдоволь насмотреться, берет мыло из моих рук и растирает его по спине, а потом снова прижимается губами к моим.

Я стону в поцелуе, трусь твердыми, мокрыми сосками о его грудь.

— Анджелина, — хрипит он у моей шеи. Мыло падает, но он не поднимает его. Он протягивает руку, обхватывая мою задницу, и ласкает набухшие половые губки.