— Я собирался отдать его завтра, но потом пересекся с Ниной, и она рассказала, что ты собираешься навестить моих родителей. Вот я и... решил принести его сюда. Тем более, это вроде как личный подарок, так что я бы, наверное, не хотел дарить его на работе.

— Спасибо, — тепло улыбнулся Хадсон, принимая подарок из его рук. — Тебе правда не стоило.

— Знаю. — Себ поцеловал его в щеку. — Но я очень хотел. Пришлось немного заморочиться, но надеюсь оно того стоило.

— Что бы там ни было, Себастьян, я уверен, подарок чудесный. — Хадсон потянул за концы синей ленты и отложил ее в сторону. Затем аккуратно снял упаковочную бумагу, под которой скрывалась квадратная плоская коробка. Интересно, что же это? Хадсон снял крышку и с любопытством склонил голову на бок. Фото альбом?

Что ж, интересно. Он отложил коробку в сторону и водрузил альбом себе на колени. Хадсон открыл первую страницу и его сердце замерло. На глаза навернулись слезы, а в горле образовался болезненный ком. С трудом отыскав в себе силы двигаться, он повернулся к Себу и прошептал.

— Откуда... Они у тебя?

Себ опустил блестящие от слез глаза и застенчиво уставился на свои пальцы.

— Ну я... вроде как нарушил несколько правил и привлек Декса, чтобы он, используя свое обаяние, связался со штабом в Лондоне и достал телефон Милли. Я позвонил ей, уговорил проникнуть в дом твоих родителей и украсть их для меня.

Хадсон не знал, что сказать. Он посидел вот так еще пару минут, а потом все же обрел дар речи.

— Ты... — начал он хрипло, — говорил с моей сестрой?

Милли и Тео единственные члены семьи, кто не стал винить Хадсона за Алфи. Они не хотели, чтобы брат уезжал в Америку но в месте с тем понимали, что и остаться он не может. Они бы с радостью продолжали поддерживать с ним связь, но отец пригрозил, что перестанет платить за образование их детей, если они станут общаться с предателем. Хадсон понимал и не сердился на них. Любой бы выбрал будущее своих детей. Хадсон бы никогда не сделал ничего, что могло бы причинить хоть малейший вред его племянникам и племянницам.

Себ кивнул.

— Она была так рада услышать, что у тебя все в порядке. Я просил ее быть осторожной и действовать только в том случае, если это не доставит ей неприятностей и она это сделала. Потом я дал ей мой адрес и через неделю снимки были у меня.

Хадсон до сих пор не мог поверить. Он снова взглянул на фотографии и с почти благоговейным трепетом провел пальцами по снимку, где они с Алфи, счастливо улыбаясь, обнимали друг друга.

Себ молча протянул Хадсону салфетку и тот тихо рассмеявшись промокнул глаза.

— Спасибо, Себастьян. Ты даже не представляешь, как много это для меня значит.

— Думаю, что представляю, — тихо проговорил Себ.

Чувствуя, что его переполняют эмоции, Хадсон прикрыл альбом. Не стоит разглядывать его сейчас, иначе он все зальет слезами. Подумать только, Себ каким-то образом нашел способ связаться с его сестрой и убедил ее достать альбом с фотографиями Алфи. Он так соскучился по своему брату, так давно не видел его лица. Он отложил альбом в сторону и, повернувшись к Себу, крепко обнял его за шею.

— Ты просто потрясающий, Себастьян Хоббс.

Себ обнял его в ответ и нежно погладил по волосам.

— Да вы и сами не хуже, доктор Колборн.

Не в силах ответить что-то внятное, Хадсон просто покачал головой. Он прикрыл глаза, решив просто насладиться теплыми объятьями любимого и его ласковыми словами, в надежде на то, что это придаст ему решимости. Наконец, когда он пришел в себя, и опасность превратиться в сопливо-слезливое месиво на первой же странице отступила, Хадсон отстранился и снова взял в руки альбом. Он осторожно погладил кожаную обложку, которая выглядела как новенькая, хотя альбому было уже много лет, сделал глубокий вдох и перевернул первую страницу.

— Вы с ним как близнецы, — заметил Себ с улыбкой.— Отличается только взгляд и выражение лица. — Вот. — Он указал на застенчиво улыбающегося маленького мальчика слева. — Это определенно ты.

Сердце Хадсона сжалось от нежности, стоило ему взглянуть на первый снимок.

— В детстве мы с ним были так похожи. Черные волосы и густые брови, голубые глаза. Мы даже улыбались одинаково. Но в подростковом возрасте все изменилось. Я был долговязым и нескладным, в то время как Алфи уже обзавелся стройным мускулистым телом. Я выглядел как и положено обычному ботанику, а он будто сошел с обложки журнала. Где бы он ни появился, всюду оставлял после себя разбитые сердца.

Хадсон перевернул страницу и рассмеялся, увидев их вместе верхом на пони. Алфи что-то кричал, сунув одну ладонь за пазуху, а другой указывая куда-то вперед, будто возглавлял наступление. Здесь им было не больше десяти.

— Твой братец вообразил себя Наполеоном? — спросил Себ.

Хадсон молча кивнул.

— Помню, отец тогда был вне себя. Он пригласил убийственно дорогого фотографа, чтобы тот сделал несколько снимков для очередной светской колонки. Но всякий раз, как он пытался нас сфотографировать, Алфи кривлялся или изображал что-нибудь забавное. В итоге ни одна фотография так и не была использована в статье. А эта, конкретная, фотка очень нравилась нашей няне. Так собственно она и попала в альбом. Она же и начала вести его для нас.

Родителей совершенно не заботили подобные глупости. У них не было времени на заполнение альбома для своих сыновей. Они считали, что это работа прислуги. Но Хадсон был даже рад. Ведь альбом получился веселым и живым, тут были запечатлены самые яркие и иногда нелепые моменты их детства. Если бы его заполняли родители, то наверняка, на этих страницах не было бы ничего кроме идеально выставленных семейных портретов.

Хадсон переходил от одной фотографии к другой, увлеченно рассказывая Себу забавные истории из детства. На снимках они с Алфи корчили рожи, примеряли на себя костюмы пиратов, Шерлока и Ватсона, лондонских полицейских или рыцарей и всегда специально для фото разыгрывали какую-нибудь сценку. Хадсон перевернул страницу и замер. Он и забыл об этом фото.

— Ух ты, — прохрипел Себ. Хадсон перевел на него взгляд и с удивлением обнаружил в глазах любимого слезы.

— Себ?

— Прости, — он быстро смахнул их и улыбнулся. — Я будто взглянул на тебя его глазами и... увидел, как же сильно он любил тебя.

Хадсон тепло улыбнулся.

— Это был очередной шикарный банкет, устроенный отцом. Уже не помню, по какому поводу. Кажется, кто-то из его коллег получил очередную награду или типа того. В этот день Алфи исполнилось девятнадцать. Мы с отцом тогда сильно поссорились. Он решил, что банкет в честь его коллеги намного важнее дня рождения сына, но я был не согласен. Поэтому я предложил Алфи отметить его девятнадцатилетие прямо на банкете. Мы тогда напились в хлам и стали устраивать мелкие неприятности гостям то тут, то там. Отец был все себя и старался даже пристыдить нас, но нам было все равно. Мы хотели только пить, есть и танцевать. Под конец вечера я был абсолютно вымотан.

Хадсон не мог вспомнить, кто сделал этот снимок, но он был определенно одним из любимых. Одетые в модные черные смокинги и белые рубашки, они сидели на скамейке. Хадсон был мертвецки пьян — волосы торчали в разные стороны, галстук свободно болтался на шее, очки съехали на бок. Он устало привалился к брату, а тот с теплой улыбкой и нескрываемой нежностью во взгляде обнимал его за плечи.

— Я так скучаю по нему, — тихо проговорил Хадсон, сморгнув слезы.

— Прости, я не думал, что этот подарок причинит тебе столько боли.

Хадсон закрыл альбом, отложил его в сторону и бросился Себу на шею. Тот позволил опрокинуть себя на спину и с готовностью ответил на объятья поцелуями и еще более крепкими объятьями. Хадсон медленно не торопясь пробовал Себа на вкус, пытаясь выразить ему свою благодарность за этот прекрасный подарок. Они на секунду оторвались друг от друга, чтобы перевести дух и Себ заглянул Хадсону в глаза.

— Волчонок...

Где-то наверху сработала пожарная сигнализация и они испугано замерли. Себ кинул настороженный взгляд в сторону лестницы, разрываясь между желанием бежать на звуки бедствия и продолжить целоваться с любимым.

— Иди, — хрипло ответил Хадсон. — Я сразу за тобой.

Себ быстро поцеловал Хадсона в губы и встал с дивана. Рванув к лестнице, он пулей взлетел вверх перепрыгивая через две ступеньки за раз.

Судорожно вздохнув, Хадсон сел и пригладил волосы. Он усмехнулся самому себе и снял очки, чтобы протереть запотевшие стекла. Встав и поправив одежду, он направился вслед за Себом. Кухня была заполнена дымом, и Хадсон прибежал как раз в тот момент, когда Себ бросал почерневшую сковородку в раковину. На тефлоновой поверхности чернели какие-то бесформенные угольки, которые вероятно, раньше были говядиной. Себ включил воду и схватил кухонное полотенце, чтобы разогнать дым. В кухню вбежала перепуганная Джулия.

— Ах, простите, мои дорогие, — причитала она, чуть не плача. — Томас позвал меня, чтобы помочь и это заняло больше времени, чем я ожидала. И теперь, ужин безнадежно испорчен.

Хадсон заботливо обнял ее, утешая.

— Ну-ну, дорогая. Не плачь. Беспокоиться не о чем. Еще довольно рано, так что мы с Себом могли бы сходить в магазин и купить продуктов на ужин. Мы и с готовкой поможем, не волнуйся. Ну что скажешь?

Джулия вытерла глаза и с надеждой посмотрела на Хадсона.

— Я собиралась сделать тебе сюрприз и приготовить твое любимое мясо ко дню рождения, а теперь...

— Ах, Джулия, — Хадсон стиснул ее в объятьях. — Для меня намного важнее, что ты здесь, рядом со мной. Прошу, не переживай из-за таких пустяков. Все будет хорошо.

— Все хорошо, мам, правда, — заверил ее Себ.

Джулия поджала губы, с умилением глядя на Себа и Хадсона.

— Какие прекрасные у меня мальчики, — проговорила она со слезами счастья на глазах.

— Мы вернемся очень скоро, — пообещал Себ и, взяв с полки в прихожей ключи и бумажник, направился к выходу.