— Помогите мне! — Мередит так сильно вцепилась в мою руку, что кости затрещали. — Не позволяйте им убить моих детей.

Тони остановился, не зная, что делать дальше.

Я старалась, чтобы мой голос прозвучал спокойно.

— Покажите мне.

— Сюда. Они у Дулиттла. — Мередит отпустила меня и показала в направлении коридора.

— Что случилось? — пропищала Джули.

Я пошла по коридору рядом с Мередит.

— Сейчас узнаем.

Как только мы прошли мимо Тони, он развернулся и побежал за нами. Коридор привел нас в больничное крыло.

— Доктор в задней комнате, — сообщил Тони. — Я покажу.

Он прошел вперед, и мы все последовали за ним до круглой комнаты, из которой шли шесть серых бетонных туннелей. Тони выбрал тот, что прямо по курсу. В конце нас ждала стальная дверь с предательским серебристым блеском. Звуки наших шагов отдавались эхом от стен. Дверь охраняли три засова, каждый толщиной с мое запястье, но сейчас они были открыты. Мое сердце сжалось. Я не хотела видеть то, что скрывалось внутри.

Тони взялся за толстую металлическую скобу, которая служила дверной ручкой, поднатужился, и открыл дверь, впуская нас в комнату с приглушенным светом. Справа от меня стоял Дулиттл — чернокожий мужчина около пятидесяти лет, с седоватыми волосами. Он повернулся ко мне, и по взгляду его обычно добрых глаз я тут же все поняла: сбылся мой худший кошмар, и надежды не было.

Слева от меня бок о бок стояли две клетки из оргстекла, освещаемые голубоватым светом колдоламп. Каждую клетку окружали стальные и серебряные прутья. Я не заметила никаких дверей, только вход спереди, как у торговых автоматов.

Внутри сидели два монстра, их уродливые, нелепые тела представляли собой ужасающую смесь человекоподобных частей тела, огромных когтей и клочков густой шерсти. Оба существа ютились в углу, прижимаясь друг к другу даже не смотря на разделяющее их оргстекло и решетки. Их лица с чересчур большими челюстями и перекошенными зубами не просто заставят тебя остановиться на полпути, а оставят впечатление на всю жизнь.

Монстр слева поднял голову, и на нас уставились два человеческих голубых глаза, наполненные ужасом и болью.

— Мэдди! — Джули бросилась к решетке. — Мэдди!

Второй монстр пошевелился, и я распознала локоны каштановых волос. Мэдди и Марго. Лучшая подруга Джули вместе со своей сестрой-близняшкой превращаются в люпов.

Каждый оборотень сталкивается с выбором: сохранить свою человечность путем соблюдения правил, жесткой дисциплины и постоянной сдержанности, или поддаться жестоким наклонностям, которые порождает Lyc-V, вирус оборотней, и стать безумным люпом. Люпы убивают и истязают, получая удовольствие от чужой боли. Они уже не могут принимать чисто человеческое или чисто звериное обличие. Если оборотень стал люпом, пути назад нет, и Стая уничтожает его.

В периоды большого стресса Lyc-V в теле оборотня воспроизводится в больших количествах. Подростковый период с его гормональными сдвигами и эмоциональными качелями считается самым напряженным для оборотней. Четверть детей не выживает.

— Скажите ему, — умоляла Мередит. — Скажите ему не убивать моих детей.

Дулиттл посмотрел на меня.

Стая разработала сложный способ подсчета вероятности люпизма, основанный на количестве вируса в крови.

— Какой Lyc-индекс?

— Две тысячи шестьсот для Мэдди и две тысячи четыреста для Марго, — ответил он.

Все, что выше тысячи — гарантия люпизма.

— Давно они в таком состоянии?

— С двух часов ночи, — сказал Дулиттл.

Это конец. Все было кончено еще четырнадцать часов назад. Мы лишь оттягиваем неизбежное. Черт.

Джули вцепилась в решетку, и мое сердце сжалось в тугой комок от боли. Всего несколько месяцев назад она выглядела точно так же — ее тело, поглощенное вирусом, представляло собой смесь человека и животного. Меня все еще посещают кошмары, в которых я стою над ней, пока она рычит на меня, привязанная к кровати. Потом я просыпаюсь и иду среди ночи к ней в комнату убедиться в том, что она в целости и сохранности.

— Прошу, Консорт. Пожалуйста, — шептала Меридит. — Вы сделали так, что Джули стало лучше.

Она понятия не имела, о чем просила. Цена была слишком высока. Даже если бы я согласилась — хотя я никогда не соглашусь — на изгнание вируса из тела Джули ушла магия целого ковена ведьм и сила нескольких языческих жрецов, а я после этого оказалась почти при смерти. Ритуал одноразовый, и я не смогу его повторить.

— Джули выздоровела благодаря своей магии, — солгала я, сохраняя спокойствие в голосе.

— Прошу!

— Мне очень жаль. — Эти слова казались битым стеклом на моем языке. Я ничего не могла сделать.

— Вы не можете! — Джули повернулась ко мне. — Вы не можете убить их. Вы же не знаете точно. Они все еще могут выкарабкаться.

Нет, не могут. Я знала это, но все равно посмотрела на Дулиттла. Он покачал головой. Если бы у девочек был шанс на восстановление, мы бы уже видели улучшение.

— Им просто нужно немного времени. — Мередит ухватилась за слова Джули, как утопающий за соломинку. — Еще немного времени.

— Подождем, — сказала я.

— Мы лишь продлим все это, — тихо произнес Дулиттл.

— Подождем, — повторила я. Это единственное, что мы могли для нее сделать. — Посиди со мной, Мередит.

Мы сели с ней на соседние стулья.

— Как долго? — тихо спросил Дулиттл.

Я посмотрела на Мередит. Она не сводила глаз с дочерей, по ее лицу текли слезы.

— Столько, сколько понадобится.

*** *** ***

Я посмотрела на настенные часы. Мы сидели в этой комнате уже больше шести часов. У девочек не было никаких изменений. Время от времени, то одна, то другая впадали в бешенство, кидались на оргстекло и яростно рычали, а потом падали на пол в изнеможении. Смотреть на них было больно.

Дулиттл ушел на несколько часов, затем вернулся и сел в одиночестве у противоположной нам стены, его лицо казалось пепельно-серым. Он не проронил ни слова.

Несколько минут назад в комнате появилась Дженнифер Хинтон, альфа клана волков. Она стояла, облокотившись на стену, и гладила свой живот с малышом внутри. Ее лицо наполнилось тревогой, граничащей с паникой. Десять процентов оборотней становятся люпами при рождении.

Мередит сползла со стула, села на пол рядом с клетками и начала петь. Ее голос дрожал.

— Тихо спи, малышка моя…

Боже мой.

Дженнифер закрыла рукой рот и вылетела из комнаты.

— Мама купит тебе соловья…

Марго зашевелилась и подползла к матери, волоча за собой вывернутую ногу. Мэдди последовала ее примеру. Они сгрудились все втроем, прижимаясь к оргстеклу. Мередит продолжала петь от отчаяния. Ее колыбельная была соткана из всех лет любви и надежды, которые сейчас погибали. Мои глаза наполнились слезами.

Джули встала и тихонько вышла из комнаты.

Я слушала, как поет Мередит, и хотела, чтобы у меня было больше магии. Разной магии. Мне хотелось быть чем-то большим. Сколько я себя помню, мой приемный отец, Ворон, превращал меня в оружие. В одном из самых ранних моих воспоминаний я ем мороженое и держу свою саблю на коленях. Я изучала десятки боевых искусств, сражалась на аренах и в песчаных карьерах, могла войти в дремучий лес и выйти оттуда месяц спустя целой и невредимой. Я могу контролировать нежить, хоть и скрываю это ото всех. Я способна создать из своей крови твердое острие и использовать его как оружие. Я выучила несколько слов силы, которые произносятся на языке столь древнем и мощном, что управляют чистейшей магией. Недостаточно просто знать их — ты должен подчинить их, или умереть. Я сразилась с ними и сделала их своими. Во время магического цунами я использовала одно из таких слов и заставила целую армию демонов встать передо мной на колени.

Ничто из моего арсенала не могло сейчас помочь. Столько силы, а я не могу ничего сделать для двух напуганных девочек и их матери, которая рыдает рядом со мной. Я могу лишь разрушать, убивать и уничтожать. Как бы мне хотелось обладать способностью все это исправить — махнуть рукой, заплатить какую угодно цену и сделать так, чтобы все стало хорошо. Мне так хотелось, чтобы все стало хорошо.

Мередит замолчала.

Джули вернулась со Сникерсом в руке. Она открыла обертку дрожащими пальцами, разломала батончик на две половины и бросила каждую в клетки через щель.

Мэдди потянулась. На ее руке осталось четыре коротких обрубка вместо пальцев и единственный четырехдюймовый коготь, которым она проткнула батончик и притянула его к себе. Ее челюсти разжались, и она откусила маленький кусочек шоколада кривыми зубами. Мое сердце разрывалось на части.

Марго бросилась на стекло, рыча и плача. Стенка клетки толщиной в полфута даже не дрогнула. Она с воем бросалась на стекло снова и снова. Каждый раз, когда ее тело ударялось о стену, плечи Мередит вздрагивали.

Дверь в комнату открылась, и я увидела знакомую мускулистую фигуру и короткие светлые волосы. Кэрран.

Должно быть, он уезжал из Крепости, так как вместо привычных треников на нем были джинсы. Стоило посмотреть на него, и тебя охватывало непреодолимое ощущение силы. Футболка обтягивала его широкие плечи и мощную грудь, на руках бугрились мышцы, живот был плоским и твердым. Все в нем говорило об огромной физической силе, сдерживаемой, но готовой освободиться в любой момент. Он двигался словно кот на охоте — грациозно, мягко и невероятно тихо, крадясь по коридорам Крепости, как лев по своей каменной пещере. Если бы я не знала его и увидела, как он идет по темному переулку, то тут же бы сбежала.

Его физическое присутствие вызывало тревогу, но истинная сила крылась в его глазах. Стоило посмотреть в его серые глаза, тут же становилось понятно, что он не потерпит никакого вызова своему авторитету, а если эти глаза становились золотистыми, ты знал, что скоро умрешь. Благодаря вселенской иронии, он влюбился в меня. Я бросала вызов его авторитету на регулярной основе.