Кэрран даже не посмотрел на меня. Обычно, когда он входил в комнату, наши взгляды пересекались на мгновение в молчаливой проверке «Эй, ты как?». Сейчас же он не смотрел на меня, а его мрачное выражение лица говорило о том, что случилось что-то очень плохое. Что-то помимо Мэдди.

Кэрран прошел мимо меня прямо к Дулиттлу и протянул ему маленький пластиковый пакетик с пастой оливкового цвета.

Дулиттл открыл пакетик и понюхал содержимое. Его глаза округлились.

— Где…

Кэрран покачал головой.

— Это панацея? — Мередит резко повернулась, ее глаза внезапно оживились.

Панацея делалась европейскими оборотнями и охранялась как сокровище. Стая уже многие годы пыталась завербовать хотя бы одного человека, способного воспроизвести волшебное снадобье, но все тщетно. Панацея снижала риск люпизма у новорожденных на семьдесят пять процентов, у подростков — на треть. Раньше в Атланте был человек, который умудрялся добывать небольшие порции и продавать их Стае по заоблачной цене, но несколько недель назад оборотни нашли его тело с перерезанным горлом в пруду. Люди Джима шли по следу убийц до самого побережья. Они уплыли за пределы нашей юрисдикции. И сейчас у Кэррана в руках был пакетик панацеи. Что вы задумали, Ваше Пушистое Величество?

— Здесь хватит только на одну дозу, — сказал Дулиттл.

Черт.

— Вы можете достать еще?

Кэрран покачал головой.

— Ты должна выбрать, — обратился Дулиттл к Мередит.

— Я не могу. — Мередит отпрянула.

— Не заставляйте ее выбирать. — Как можно выбрать одного из своих детей?

— Раздели, — сказал Кэрран.

Дулиттл покачал головой.

— Милорд, у нас есть шанс спасти одну из них…

— Я сказал, раздели, — прорычал Кэрран, его глаза загорелись золотом. Я была права. Случилось что-то очень плохое, и дело не только в Мэдди и Марго.

Дулиттл тут же замолчал.

Кэрран отошел в сторону, оперся спиной о стену и скрестил руки на груди.

Пасту разделили на две одинаковые порции, каждую из которых Тони вмешал в полкило говяжьего фарша, и бросил в клетки. Дети набросились на мясо, слизывая его с пола. Тянулись секунды ожидания, превращаясь в минуты.

Марго дернулась, и шерсть на ее теле исчезла. Ее кости вернулись на место, сжались и выровнялись. Она вскрикнула, и на пол упала уже голая человеческая девочка, покрытая кровью.

Спасибо. Спасибо тебе, кто бы ты ни был там на верху.

— Марго! — позвала Мередит. — Марго, милая, поговори со мной. Скажи что-нибудь, детка.

— Мама? — прошептала Марго.

— Моя малышка!

Тело Мэдди задрожало, конечности изогнулись. Деформация уменьшилась, но звериные признаки остались. Мое сердце дрогнуло. Не сработало.

— Уменьшился до двух, — сказал Дулиттл.

Он говорил о коэффициенте сдвига, который показывал, как далеко продвинулось тело, переходя из одной формы в другую.

— Что это значит?

— Это прогресс, — объяснил он. — Если бы у нас была еще панацея, прогноз был бы оптимистический.

Но у нас ее нет. Тони не просто опустошил пакетик — он разрезал его, обтер внутренности о мясо и соскреб ножом все, что осталось на пластике. Мэдди все еще превращалась в люпа. Мы должны достать еще панацеи. Мы должны спасти ее.

— Вы не можете убить ее! — голос Джули стал пронзительнее. — Не можете!

— Сколько ты можешь продержать ребенка в бессознательном состоянии? — спросил Кэрран.

— А сколько нужно? — спросил в ответ Дулиттл.

— Три месяца, — сказал Кэрран.

Дулиттл нахмурился.

— Ты просишь меня ввести ее в кому.

— Ты сможешь это сделать?

— Да, — ответил Дулиттл. — Альтернатива только уничтожение.

Голос Кэррана стал резким.

— С этого момента все уничтожения, связанные с люпизмом, отменяются. Используй успокоительное.

Он развернулся и вышел из комнаты.

Я задержалась на полсекунды, чтобы сказать Джули, что все наладится, и побежала следом. Коридор был пуст. Царь Зверей уже исчез.