— Ты говоришь о них, словно о щенках питбуля.

— Не такое уж плохое сравнение, вообще-то. Понадобится несколько поколений, чтобы убрать безумство из ламассу. Но зачем утруждаться? Правильно выдрессированная немецкая овчарка может убивать с той же эффективностью, что и невоспитанный питбуль, но с ней намного проще управляться.

Эта беседа начинала меня раздражать. Я сделала глоток воды.

— Мне здесь нравится, — сказал Хью.

— Да, здесь красиво.

— Ты должна остаться, — предложил он. — После того, как Десандра родит, и Царь Зверей заберет свою стаю домой. Устрой себе отпуск. Поживи здесь немного, поплавай в море, поешь вкусной, но вредной еды.

— Да, я уверена, это будет прекрасный отпуск, ровно до того момента, как ты преподнесешь Роланду мою голову на серебряном блюде.

— Для тебя я бы взял золотое, — заверил меня он.

— От этого мне почему-то совсем не легче.

— Ты действительно намерена сразиться с ним? — спросил Хью, слегка наклонившись вперед.

— Если до этого дойдет.

Он отложил вилку в сторону и подошел к краю.

— Видишь камень вон там?

Я поднялась и встала у края стола со своей стороны. Он показывал на неровный валун, торчащий на горном склоне.

Хью открыл рот. Магия щелкнула, словно удар кнута. Невидимый поток силы ударился о камень, и тот рассыпался на куски.

Слово силы. Мило. Когда я пользуюсь своими, меня разрывает от боли. Хью, казалось, стоял как ни в чем не бывало.

— Я обладаю лишь малой частицей его силы. Ты даже не представляешь, каково это — стоять за его спиной, когда он высвобождает ее. Все равно, что идти по стопам бога.

Я села обратно на свое место. Подобное я уже слышала.

Хью изучал валун пониже.

— Ты живешь на свете только двадцать шесть лет. Он прожил уже пять тысяч. Он не просто играет с магией, а знает ее вдоль и поперек. Он может создавать невероятные вещи. Если я пойду против него, он раздавит меня, как комара. Черт, он даже может не заметить, что я вообще был. Я служу ему, потому что нет никого сильнее его.

Хью повернулся ко мне.

— Я видел, как ты сражаешься. Я твой фанат. Но если ты планируешь биться со Строителем Башен, ты проиграешь.

Я понимала, что он не блефует. Он попал в самую точку. Если прямо сейчас Роланд явится за мной, я проиграю. Искать встречи с ним сейчас казалось абсурдным. Мне еще нет и тридцати. Я не знаю, как пользоваться своей магией. Пара трюков, которые есть у меня в рукаве, не покрывают даже верхнего слоя. Умом я всегда понимала, что не сумею отбиться от него, но то, как Хью произнес это, заставило меня задуматься

— Почему ты думаешь, что он хочет убить тебя? — спросил Хью, сев обратно за стол.

— Он пытался убить меня еще до рождения, он убил мою мать, и послал тебя найти и убить человека, которого я называла отцом. Почему ты думаешь обратное?

— Ему одиноко, — ответил Хью. — Это гложет его. Он может состарить себя, хотя это требует усилий. Обычно он выглядел лет на сорок. Говорил, что это прекрасный возраст — достаточно взрослый, чтобы внушать доверие, и достаточно молодой, чтобы не казаться слабым. Он оставался в нем долгие годы, но сейчас он активно стареет. Последний раз, когда я видел его четыре месяца назад, он выглядел ближе к пятидесяти. Я спросил его, зачем он это делает. Он ответил, что это помогает ему выглядеть по-отечески.

Как мило.

— Я на это не куплюсь.

— Только подумай, Кейт. Ты смертельно опасна, умна, красива и талантлива. Почему он не захочет иметь такую дочь? Ты не думала, что он захочет хотя бы попытаться узнать тебя?

— Ты упускаешь самое главное. Я не хочу знать его. Он убил мою мать, Хью. Он украл у меня единственного человека, от которого каждый ребенок рассчитывает получить безоговорочную любовь. Ты помнишь свою мать?

— Да, — ответил Хью. — Мне было четыре, когда она умерла. Три года спустя Ворон забрал меня с улицы.

— А я свою не помню. Ни голоса, ни призрачного запаха, ни намека на внешность, ничего. Ворон стал мне и отцом, и матерью. Смертоносный Ворон был неоспоримым авторитетом в моей жизни. Единственным авторитетом. Я знала только его. Подумай, что это действительно значит.

— Значит, это месть и жалость к себе одновременно, — сказал Хью.

— Нет, это не месть. Это превентивная мера. Я хочу убить Роланда, чтобы больше никогда не появилось второй меня.

— Это будет настоящей трагедией, — сказал Хью.

— Это будет благословением.

— Пусть оборотни уплывают без тебя, — предложил Хью. — Останься со мной ненадолго. Никаких условий. Никаких обязательств или ожиданий. Проверим, смогу ли я изменить твое мнение.

— Мне казалось, мы уже все выяснили. Это плохая идея.

— Что связывает тебя с ним? Он заботится о тебе в своем стиле, но ты никогда не будешь своей среди них, Кейт. Ты и сама это знаешь. Они всегда будут смотреть на тебя, как на опасное чудище. Люди боятся того, чего не могут понять, но они могут обойти этот страх. Животные не могут. Они избегают этого или сразу уничтожают. Ты можешь сотню лет проливать кровь за них, но не изменишь их мышления. Но сделай один маленький проступок, и они обернутся против тебя.

Я повернулась и посмотрела на море. Кэрран будет драться до последнего вздоха, чтобы защитить меня. Если я попрошу Дерека прыгнуть в огонь, он это сделает. А с другой стороны, я видела Дулиттла, который смотрел на меня глазами, полными ужаса…

— Она пропускает, — сказал он.

Я вопросительно вскинула бровь.

— Твоя защита, — объяснил Хью. — Часть твоей магии просачивается сквозь нее. Сколько же ты скрываешь?

— Думаю, этого ты никогда не узнаешь, — ответила я ему.

Хью поставил локти на стол.

— Где ты себя видишь через пять лет?

— Если Роланд не найдет меня?

— Да.

— В Крепости, буду жить обычной жизнью.

— И сколько это продлится, Кейт?

— Надеюсь, очень-очень долго.

— Ты обманываешь себя. Ворон сделал из нас серийных убийц. Мы можем спокойно прожить без насилия несколько недель, но после пары месяцев рука сама начинает тянуться к мечу. Ты начинаешь искать этот драйв. Чаще раздражаешься, жизнь становится пресной, и вот в один прекрасный момент тебе дорогу переходит какой-нибудь глупец, атакует, и ответив на вызов ты ловишь тот краткий миг борьбы, когда он ставит свою жизнь против твоей. Если тебе повезло, и оппонент достаточно хорош, битва длится несколько секунд. Но даже если нет, этот миг триумфа словно доза адреналина. Внезапно жизнь вокруг становится насыщеннее, еда вкуснее, сон крепче и секс ярче.

Я прекрасно знала, о чем он говорит. Я уже проходила через это.

— Тебе даже не нужно ничего говорить, — продолжал Хью. — Я знаю, что прав. Мы с тобой одного поля ягоды. Мы не просто родились, нас выковали, отшлифовали и заточили именно такими, какие мы есть. Ты чувствовала это, когда мы дрались. Я тем более. Я не знаю, что есть между тобой и львом, но что бы это ни было, оно выдохнется, и очень скоро. Готов поспорить, ты уже видишь предпосылки. Какая-то часть его наслаждается вниманием Лорелай. Это льстит ему. Молодая, красивая девочка ловит каждое твое слово и подает знаки, что ждет только тебя. Это дает ощущение того, что ты все еще на коне. Он ничего не сделал, но как мужчина, я могу заверить тебя, что он думал об этом. Секс — забавная штука: он вроде всегда одинаковый, но тебе всегда хочется еще, и с разными людьми.

Я оперлась на руку и вздохнула.

— Пожалуйста, продолжайте, Доктор. Дайте знать, когда время закончится, и я выпишу вам чек.

Хью усмехнулся.

— Парень — эгоманьяк. Ты сама это знаешь. Он до конца не понимает кто ты, и не ценит это. Дай ему пару лет, и когда в следующий раз в его поле зрения попадет такая Лорелай, он может трахнуть ее. Он будет говорить себе, что в этом нет ничего такого. Это ничего не значит. Он не бросит тебя ради нее. В следующий раз будет проще. Потом еще проще. Когда ты опомнишься, это уже будет происходить на регулярной основе. На кой черт тебе связываться со всем этим?

— Судишь по собственному опыту?

— Да. Когда я понял, что перестал стареть, я прошел через это. Уверяю тебя, не важно, насколько ты изобретательный — а я очень изобретательный — механизм у секса всегда один и тот же. Разница лишь в страсти. Именно страсть делает его особенным. Заниматься сексом с привлекательной женщиной весело, но добавь страсти, сделай ее той женщиной, которую ты любишь или ненавидишь, и опыт будет совсем другим. Ты что-то чувствуешь ко мне, Кейт. Не важно, признаешь ты это или нет, но что-то там есть. Гарантирую, что мы никогда не устанем от этого.

Ух, ты! Он использовал весь свой арсенал и нанес удар всем, что есть.

— Нет.

Его брови сошлись на переносице.

— Нет? И все?

— И все.

— Но почему?

— Потому что ты сажаешь людей в клетки, Хью. Даже если бы я была одна, и не было никакого Кэррана, ответ остался бы тот же. Ты пришел сюда двадцать лет назад и сделал лишь то, что было необходимо для хорошей репутации, чтобы построить здесь замок. Люди внизу живут в бедности. Твои стражники-оборотни обворовывают прохожих на дорогах, и никто не идет к тебе с жалобами, потому что они не ждут от тебя каких-то действий. Хочешь знать разницу между тобой и Кэрраном? Если ты отдашь ему этот замок, уже через месяц здесь будут созданы судебная система, правовая система и действующая полиция, ответственная перед своими гражданами. Кэрран видит себя слугой народа, которым руководит, а ты видишь себя хозяином. Ты принес стабильность в эти места, но это тот вид стабильности, при котором напуганный раб знает, что его ждет наказание, если он посмеет поднять голову слишком высоко. Тебя устраивает действующий порядок, и если кто-то подводит тебя, ты сажаешь его в клетку и медленно моришь голодом.

Хью откинулся назад и улыбнулся от удовольствия.

— Ты действительно его дочь, — произнес он.

Я не знала, как на это реагировать, поэтому тоже откинулась назад и скрестила руки на груди.

— Знаешь, какой самый лучший талант у твоего отца? Он может посмотреть на тебя и тут же определить, где твое место. Именно поэтому он не обрадовался пробуждению твоей тети. В этом мире для нее не было места.