Она с любопытством посмотрела на него. — Кем ты был до того, как стать юристом?

Бэзил поморщился, потом улыбнулся и признался: — За прошедшие столетия я сменил много профессий. Когда-то я был охотником на изгоев, воином, врачом, су-шефом, музыкантом, художником…

— Художник? — спросила она с интересом. — И врач?

— Я был плохим художником, — признался он, — и просто хорошим музыкантом, но я был довольно хорошим врачом.

— Ну, ты определенно любишь разнообразие, — сказала она сухо.

— Это помогает снять скуку от долгой жизни, — тихо сказал он.

Она кивнула и выглянула на проезжающие машины на улице перед домом на мгновение, прежде чем сменить тему, и с любопытством спросила: — Ты сказал, бегаешь за стадом детей. Сколько их у тебя?

— Двадцать два, — легко ответил он.

Шерри замерла, а затем повернулась и уставилась на него широко раскрытыми глазами. — Что?

Бэзил взглянул на нее, заметил выражение ее лица и сказал чуть более осторожно: — Двадцать два.

— У тебя двадцать два ребенка?

Бэзил медленно кивнул, явно озадаченный ее смятением.

— Почему? — спросила Шерри.

Он удивленно поднял брови. — Что почему?

— Почему двадцать два ребенка? — уточнила она. — Я имею в виду, что вижу троих или четверых, но… двадцать два?

— Вообще-то у нас их было двадцать шесть, но в живых осталось только двадцать два, — тихо сказал Бэзил. — А у нас их было так много, потому что… Ну, мы с Мэри оба любим детей. Нам разрешено иметь их каждые сто лет, и так оно и есть. Нашему младшему двадцать пять. Мы очень им гордимся.

— Мы? — с тревогой спросила Шерри. — Твоя жена еще жива? Я имею в виду, я знала, что ты, должно быть, был когда-то женат, чтобы иметь Катрисию, но она родилась в… Ну, давным-давно, ради бога. Я думала, твоя жена уже умерла. Но она все еще жива? Ты все еще женат? — визжала Шерри под конец, она была так напугана этой новостью. Здесь все кричали о том, что она его спутница жизни, и делились этой радостью и бла-бла-бла, а мужчина был женат, ради Бога.

— Дыши, — успокаивающе сказал Бэзил, нежно сжимая ее руку. Он дал ей время, чтобы она успокоилась, а потом сказал: — Мария и я не сейчас, и никогда не состояли в браке. Мы всего лишь друзья.

Шерри несколько раз моргнула, а затем резко ответила: — Друзья, у которых было двадцать шесть детей, но вы не женаты? Это звучит чертовски запутанно для меня.

Бэзил поморщился и покачал головой. — Ты должна понять…

— Понять что? — огрызнулась она, а затем саркастически сказала: — Нет, дай угадаю. Она тебя не понимает. Или она фригидная и не позволяет тебе прикасаться к ней, но вы остаетесь вместе ради детей. Или, о, у нее отношения с водопроводчиком, но она не согласится на развод, потому что она католичка. Ради бога, — прорычала она. — Вы…

— Мы не женаты ни по закону, ни даже по обычному праву. Мы не живем и никогда не жили вместе. Мы всегда были только друзьями и со-родителями. Дети были… — Он, казалось, пытался найти слова, чтобы объяснить, а затем вздохнул и потянул ее за руку, приглашая сесть рядом с ним. — Шерри, такая долгая жизнь звучит великолепно и чудесно, — торжественно произнес он, когда она устроилась на диване рядом с ним. — Никто не думает, что хочет умереть, но правда в том, что это чертовски повторяется. Ты встаешь, кормишься, работаешь, спишь, а потом встаешь и делаешь все снова.

Плотно сжав губы, он повернулся, чтобы выглянуть в окно, а затем сказал: — Это означает, что я видел примерно 1 291 370 восходов и закатов. Я ел, спал, работал… Честно говоря, это чертовски скучно. Вот почему некоторые из нас становятся изгоями и начинают плохо себя вести. Они истощены, им скучно и нужно что-то, чтобы заставить себя чувствовать живым снова. Спутник жизни может облегчить это. Но ожидание, чтобы найти, спутника жизни — это ад. Я побывал в этой шкуре. Мне нужно было что-то, что давало бы мне повод смотреть вперед, что-то, что захватывало бы и удерживало мой интерес.

— Мы с Мэри вместе выросли. Мы были больше друзьями, чем кем-либо еще. Мы умеем читать мысли друг друга, и я, как старший, думаю, что могу контролировать ее, хотя никогда и не пытался. Поэтому, когда она призналась, что устала от жизни, я все понял. А потом, когда она сказала, что, по ее мнению, рождение ребенка облегчит ее жизнь, даст ей кого-то, о ком можно думать и заботиться, кроме нее самой, я подумал… Ну, я подумал, что стоит попробовать, черт возьми. Это, конечно, лучше, чем самоубийство охотника на изгоев, так что я согласился.

— Мы не думали, — тихо признался он. — Мы ничего не планировали, мы просто делали это. И это сработало. Габриэль был нашим первым ребенком, красивым мальчиком. Он дал нам обоим повод вставать по вечерам. Он оживил нас. Мы оба живы и относительно здоровы спустя эти столетия благодаря Габриэлю, Катрисии, Криспину, Марии, Флавии и всем остальным. И я никогда не жалел об этом. Я не пожалею. Я люблю своих детей, каждого из них, и я также благодарен им, потому что они спасли мой рассудок и мою жизнь… и Мэри тоже.

Шерри помолчала минуту, а затем спросила: — Ты не жил с Мэри? Даже когда дети были маленькими?

— Нет, — заверил он ее. — Мы — не пара, Шерри. Ты не понимаешь, что это значит. Мы можем читать мысли друг друга. Трудно жить с тем, кто может читать твои мысли. Мы должны охранять каждую мелочь, которая проходит через разум, даже одна шальная мысль может случайно ранить. Можно начать день со всего хорошего, но одна случайная мысль, и бум, это мировая война в середине вашего дома.

Она слегка улыбнулась и сказала: — Это не может быть так плохо.

— Поверь мне, это так. Подумай о некоторых своих мыслях в течение дня. Каждая из них безобидная?

Шерри нахмурилась, обдумывая свои мысли. Насколько она знала, у нее не было оскорбительных мыслей.

— Ты качаешь головой. Ты не можешь придумать ничего оскорбительного, что ты могла бы подумать лучше? — спросил он и, когда она снова покачала головой, кивнул. — Мы часто даже не осознаем этого. Хорошо, ты идешь в офис, или, в твоем случае, в свой магазин, одна из девушек входит, выглядя немного изможденной, с серым лицом, мешками под глазами и т. д… Ты действительно никогда не думала: «Вау, она выглядит как ад»?

Шерри закусила губу. Она действительно так думала. Конечно, она никогда бы этого не сказала вслух, но она так думала.

— Или ты никогда не смотрела на кого-то и думала, что они набрали пару фунтов, или эти штаны делают их зад огромным?

Шерри поморщилась. Да, она так думала.

— Или ты тренируешь новую сотрудницу, и она, кажется, медленно учится, ты ненадолго теряешь терпение и думаешь: «Господи, она иногда такая тупая», прежде чем сделать вдох и попробовать еще раз?

— Ах, — вздохнула Шерри.

— Или ты думаешь, что чей-то смех звучит как гвозди на доске. Или кто-то фальшиво напевает, и ты думаешь, что им медведь на ухо наступил. Или…

— Я понимаю, — перебила его Шерри и, поморщившись, призналась: — Да, наверное, у меня возникали мысли, которые можно считать оскорбительными, и чаще, чем я думала.

— Ты не считаешь их оскорбительными. В конце концов, это твои мысли, их никто не слышит, — тихо сказал Бэзил.

— Но бессмертные могут, — вздохнула Шерри. — Думаю, с таким трудно жить.

— Все немного сложнее, — тихо сказал Бэзил. — Молодые бессмертные обычно не могут читать старших бессмертных, если мы охраняем свои мысли, но невозможно постоянно охранять свои мысли. Ну, не невозможно, но это стресс и охранник может поскользнуться. И, конечно, смертные не могут читать бессмертных, но они и не охраняют вообще свои мысли, а быть постоянно бомбардируемыми случайными мыслями, оскорблениями и фантазиями может быть так утомительно.

— Могу себе представить, — тихо сказала Шерри, нервно прикусив губу, а затем спросила: — Но ты не можешь читать мои мысли, верно? Или можешь сейчас? Стефани теперь может.

— Нет, я не могу читать тебя, — заверил ее Бэзил. — Что делает тебя самой спокойным человеком в коттедже Кейси.

— Спокойной женщиной? — спросила Шерри, поморщившись. Это прозвучало так же сексуально, как сопли.

Бэзил усмехнулся, увидев выражение ее лица. — Поверь мне, это делает тебя самой привлекательной женщиной в мире. Я могу расслабиться только с тобой, Шерри. Обычно я могу расслабиться только тогда, когда я один, но одиночество это… ну, тяжело, — сказал он сухо. — Приятно иметь возможность наслаждаться обществом, не будучи настороже. Я не наслаждался этим со времен Аканты.

— Аканта? — спросила Шерри. — Где это?

— Аканта — не место, она была моей первой половинкой, — тихо сказал он.

— Твоя первая половинка? — удивленно спросила она. — Значит, я не первая?

— Нет, — серьезно ответил он. — Мне посчастливилось встретить спутницу жизни, когда я был совсем молод. К сожалению, она пробыла со мной недолго.

— Что с ней случилось? — спросила Шерри.

— Атлантида пала через шесть месяцев после нашей свадьбы. Она не выжила, — помолчал он и добавил: — Аканта была учительницей. Школа, где она преподавала, взорвалась во время первого землетрясения. Она попала в пламя… — он сглотнул и объяснил: — По какой-то причине наночастицы делают нас очень огнеопасными. У нее не было шансов.

— Прости, — тихо сказала Шерри.

— Ладно, — торжественно произнес он и признался: — В то время мне казалось, что наступил конец света, и мне стыдно в этом признаться, но я просто сел и… — он пожал плечами. — Я не был мотивирован бороться за выживание. Я бы умер там вместе со всеми, если бы не Люциан. В основном он вытащил меня из Атлантиды, меня и нашего брата Жан-Клода, хотя я не знаю, где Люциан нашел волю или желание жить сам. Осенью он потерял не только свою половинку, но и детей.

— Это ужасно, — пробормотала Шерри.

— Да, — вздохнул Бэзил и посмотрел на нее с ироничной улыбкой. — И это ужасно удручающий разговор. Кроме того, все это случилось очень давно. У всех нас было более трех тысяч лет, чтобы оплакать потерю Атлантиды и всех тех, кто умер вместе с ней, семью и друзей, дома, жизни, которые никогда не вернутся обратно.