— Есть ли сейчас мужчина, которого она видит ежедневно? — спросил Люциан.

Дрина просмотрел список. — Эрик, Зандер и Аллан. Они все сотрудники магазина.

— Кажется, все просто, — сказал Брикер. — Дядя Эл теперь Аллан.

— Разве соседа по комнате не звали Лекс? — внезапно спросила Стефани, и Бэзил посмотрел туда, где сидела девушка, положив ноги на диван и обхватив руками колени, глядя на них, подняв брови. Она выглядела бледной, и ее брови были сведены вместе, как будто ей было больно. Катрисия сказала ему, что Стефани не только может слышать мысли смертных, молодых бессмертных и даже пожилых бессмертных, но и не может заглушить их голоса, что ей кажется, будто они выкрикивают свои мысли ей в уши. Он подозревал, что присутствие стольких из них там одновременно, причиняло ей много горя.

— Да, Лекс Браун, — ответила Дрина, когда больше никто не заговорил. — А что с ним?

Стефани подняла брови, скрестила руки на груди и села. — Серьезно? Ты не видишь?

Бэзил огляделся. Остальные смотрели друг на друга с таким же отсутствующим видом, как и он… все, кроме Люциана, который почти улыбался. Когда Бэзил догадался, он понял, что Люциан видел то, о чем говорила Стефани. И, вероятно, давно. Ублюдок просто сидел и ждал, кто разберется с этим первым.

— И первым в этом разобрался ребенок, а не кто-то из взрослых, — сухо сказал Люциан, очевидно, услышав его мысли.

— Я не ребенок, — раздраженно сказала Стефани.

— Мы можем перейти к тому, чего не видим остальные? — нетерпеливо спросил Бэзил.

Стефани еще мгновение смотрела на Люциана, потом повернулась к Бэзилу и пожала плечами. — Подумай об этом… Дядя Эл? Лекс? Зандер?

Бэзил хмуро взглянул на нее, затем выражение его лица прояснилось, и он выдохнул — Александр, — с внезапным пониманием.

— Так… он живет с тех пор, как ей исполнилось семь. Это двадцать пять лет. Определенно достаточно долго, чтобы создать сильное сопротивление, — поняла Баша.

— Я подозреваю, что он был там с тех пор, как она родилась, — тихо сказал Люциан.

— Значит, ты не думаешь, что он еще один спутник жизни? — спросил Бэзил, чувствуя, как его охватывает облегчение. Эта возможность беспокоила его.

— Ты мог бы воздержаться от притязаний на нее все это время, если бы встретил ее в семь лет или моложе?

— Мне бы пришлось. Я бы не стал претендовать на нее в детстве, — сухо заметил Бэзил.

— Верно, но когда ей исполнилось шестнадцать или около того, было бы очень трудно не претендовать на нее. Возможно, ты захотел бы поступить благородно и позволить ей повзрослеть без помех, — сказал он торжественно, — но твой разум напомнил бы тебе, что она смертна, и несчастный случай мог бы украсть ее у тебя. Ты захотел бы присматривать за ней, оберегать ее, и тогда было бы очень трудно удержаться от того, чтобы не лечь с ней в постель и не заявить на нее права, — покачал головой он. — Этот Александр — ее отец.

— Прекрасно! — радостно воскликнула Стефани. — Теперь, когда я решила это для тебя, кто-нибудь еще жаждет встряски? Мне бы сейчас не помешал один из твоих знаменитых шоколадных коктейлей, Харпер… и я уверена, что молоко полезно для моих растущих костей, — добавила она льстивым тоном.

— Один шоколадный коктейль, — весело сказал Харпер, поднимаясь, чтобы проводить ее на кухню.

— Кто-нибудь еще хочет? — спросила Дрина, вставая.

— А, ну да. Я тоже буду шоколадный, пожалуйста, — сразу же сказал Брикер, но все остальные только покачали головами.

— Так… — сказала Баша, когда Дрина направилась на кухню, чтобы сказать Харперу, что Брикер тоже хочет коктейль, — теперь, когда ты знаешь или думаешь, что знаешь, кто бессмертный в ее жизни… — подняла она брови, — что дальше? Иди, спроси его и узнай, почему он хотел, чтобы она думала, что встретила Лео в Лондоне?

— Мы уже знаем ответ на этот вопрос, — сказал Люциан, а затем указал, — потому что он хотел, чтобы она вернулась в Торонто.

— Да, но почему? — спросил Бэзил, потом склонил голову набок и подозрительно посмотрел на него, — Ты тоже знаешь ответ на этот вопрос, не так ли?

— Шерри дала нам ответ, когда сказала, что родилась через год после того, как ее родители поженились, — мягко сказал он.

— Не понимаю, какое отношение одно имеет к другому, — признался Бэзил.

— Это потому, что ты старый, — вставил Брикер, и на его лице отразилось понимание.

Бэзил хмуро посмотрел на молодого человека. — Какое это имеет отношение к делу?

— Это значит, что до сих пор у тебя не было ни малейшего интереса к сексу или свиданиям, — сухо сказал Брикер.

— Какое это имеет отношение?

— Когда ты без пары и еще достаточно молод, чтобы интересоваться сексом и свиданиями… — Брикер помолчал, словно обдумывая свои слова, потом пожал плечами и сказал: — Ну, честно говоря, мир — это шведский стол. Красивые женщины повсюду, и с нашей способностью читать их мысли и точно знать, что они думают и что хотят услышать, и т. д… — Он снова пожал плечами, — каждая из них может быть вашей, если вы хотите ее. — Он помолчал и добавил торжественно: — Если только они не замужем.

— Ах, да — медленно кивнул Бэзил. Спутники жизни были серьезным делом для бессмертных, и хотя смертные не были благословлены или прокляты ими, в зависимости от обстоятельств, брак был самым близким, что у них было. Брак был обязательным договором, чтобы провести свою жизнь друг с другом. Это было настолько близко, насколько смертный мог подобраться к спутникам жизни. Считалось более чем постыдным для бессмертного мужчины использовать свое несправедливое преимущество, чтобы заставить замужнюю смертную женщину спать с ним. Они даже приняли небольшой закон, чтобы предотвратить это. Небольшие законы карались не смертью, а различными наказаниями. Например, штрафы, санкции, избегание или лишение свободы на определенный срок. Бэзил не мог вспомнить, какое наказание полагается за флирт с женатым смертным, но был уверен, что это что-то неприятное. Было время, когда жену можно было убить за то, что она попалась на измене. В некоторых странах это все еще разрешено. Наказание должно быть строгим, чтобы другим было неповадно.

— Боюсь, я не понимаю, — тихо признался Баша, и Бэзил вспомнил, что она недавно вернулась в лоно и, вероятно, еще не знает всех их законов.

— Вмешиваться в брак смертных противоречит одному из наших небольших законов, — объяснил он, и Брикер фыркнул.

— Небольшой, моя задница, — пробормотал Брикер. — Большинство мужчин предпочли бы, чтобы их проткнули колом и испекли, чем резали на куски каждый год их жизни, когда они совершали неосторожность.

Баша моргнула. — Так что, если бы тебе было сто лет, когда ты это сделал…

— Они кромсали бы сто раз, позволяя ему зажить между наказаниями, — сухо сказал Брикер.

— Как они его кромсают? — с любопытством спросила она.

— Не знаю, — мрачно признался он. — Я тоже никогда не хотел этого знать, поэтому держусь подальше от замужних женщин.

— Что ж, похоже, это эффективно, — сухо сказал Люциан.

Брикер фыркнул. — Это варварство.

— А как насчет женщин? — спросил Баша. — Что, если бессмертная женщина вмешается в брак смертных?

Очевидно, не зная ответа на этот вопрос, Брикер моргнул и вопросительно посмотрел на Люциана, но вместо брата ответил Бэзил: — На самом деле, в то время, когда был принят закон, смертные были брокерами власти в мире. Они были свободны иметь любовниц, не боясь, что это помешает их браку, поэтому не было никакого разрешения для бессмертной женщины, которая флиртовала со смертным мужчиной.

— Вот это да! — воскликнул Брикер. — Это так несправедливо.

Баша только усмехнулась и вернула их к основной теме. — Значит, было бы противозаконно, если бы бессмертный развлекался, когда мать Шерри состояла в браке? — спросила она, — но мы думаем, что он был отцом Шерри, которая родилась через год после того, как ее родители поженились.

— Это означает, что бессмертный имел отношения с замужней женщиной и подлежит наказанию, — сказал Бэзил, указывая на очевидное.

— А что, если он не использовал свои бессмертные способности, чтобы завести роман? — спросил Маркус, — а что, если он не использовал влияние, или чтение мыслей, или контроль сознания? Наказание одно и то же?

— Это не имеет значения, — сказала Баша, прежде чем кто-либо успел ответить. — Если она родилась через год после того, как ее родители поженились, то она была зачата на третьем или четвертом месяце их брака. Они все еще были бы на стадии медового месяца и, вероятно, все еще безумно влюблены. Он должен был использовать влияние и контроль разума.

— Если только мать Шерри не была шлюхой, — заметил Брикер.

— У меня не сложилось такого впечатления из воспоминаний Шерри об ее матери, — сухо сказал Баша.

Брикер пожал плечами. — Ну, вряд ли она тогда была шлюхой. Но это не значит, что она ее не была такой, когда была моложе.

— Сомневаюсь, что она хотела, — тихо сказал Люциан. — Я подозреваю, что он использовал чрезмерное влияние.

— Думаешь, он изнасиловал ее? — потрясенно спросила Стефани, обратив их внимание на то, что она вернулась в комнату и стояла в нескольких футах от них, прислушиваясь, а Харпер и Дрина стояли позади нее.

— Ему не пришлось бы насиловать ее, — тихо сказал Брикер. — Мы странно привлекательны для смертных. Бастьен как-то сказал мне, что это благодаря особым феромонам, которые производят в нас наносы. Он думает, что изначально они должны были помогать нам, когда нам нужно было кормиться с копыт.

— Этого было бы недостаточно, — уверенно сказал Баша, — особенно когда они только поженились. Должно быть, он использовал какой-то контроль сознания, чтобы преодолеть ее совесть и нежелание.

— Что является изнасилованием, — мрачно сказала Стефани и, нахмурившись, как будто каждый из них был за это ответственен, добавила: — Я знаю, что он, вероятно, заставил ее наслаждаться этим, и я знаю, что вы, ребята, так привыкли контролировать простых смертных и заставлять их делать то, что вы хотите, что вы, вероятно, не думаете, что это изнасилование, но это так.