Глава 13

— Отпусти ее. Она хочет побыть одна.

Бэзил оторвал взгляд от удаляющейся Шерри и хмуро посмотрел на руку брата, удерживающую его запястье. Ее потрясенное лицо при мысли о том, что Ричард Карн не может быть ее отцом, немного приостановило его, и он не спешил следовать за ней. Но сейчас он отчаянно хотел подойти к ней и помочь пройти через это.

— Убери свою руку, или я уберу ее сам, брат, — холодно сказал Бэзил.

Люциан мельком взглянул на него, пожал плечами и отпустил. Как только он это сделал, Бэзил обошел кофейный столик и направился в спальню, которую делил с Шерри прошлой ночью. Его взгляд быстро скользнул по этой пустой комнате, когда он вошел. Простыни были смяты, ночная пижама разбросана повсюду, но Шерри нигде не было видно. Однако дверь в ванную была закрыта.

Закрыв за собой дверь спальни, он пересек комнату и, поколебавшись, приложил ухо к двери. Он слышал только ее сердцебиение и дыхание.

— Шерри? — тихо позвал он. — Ты в порядке?

Последовало короткое молчание, а затем: — Да.

Бэзил взялся за ручку и обнаружил, что дверь заперта. Отпуская ее, он спросил: — Могу я войти?

— Нет.

— Шерри… — начал он обеспокоенно.

— Я в порядке, Бэзил. Я просто… Я завью волосы и поправлю макияж. Возвращайся и помоги со списками. Я скоро выйду.

Бэзил переступил с ноги на ногу, посмотрел на дверь затем снова встал на ноги. Ей было больно. Он знал, что ей больно. То, что они предложили, потрясло ее, потрясло весь ее мир. Он хотел утешить ее, но, похоже, она не хотела утешения. Ей очень хотелось побыть одной.

Отвернувшись от двери, он снова оглядел комнату и собрал их одежду. Аккуратно сложив, он положил ее на стул и застелил кровать. Все это время он прислушивался к звукам из ванной, решив, что если услышит что-то похожее на всхлипывания или плач, то ворвется и утешит ее, хочет она того или нет.

Но он этого не услышал. Вместо этого раздался случайный металлический щелчок и лязг, который, как он подозревал, исходил от ее щипцов для завивки волос, которые она положила на стойку, пока собирала новые пряди, чтобы обернуть вокруг них. Он понял, что она действительно завивает волосы, и покачал головой. Когда он сдался и вышел из комнаты, чтобы оставить ее в покое, Бэзил признал, что понятия не имеет ни о чем, когда дело касается женщин.

Мужчина избил бы кого-нибудь или что-нибудь после таких новостей, но женщина? Его женщина? Она не плакала, не выла и не била никого, она завивала волосы.

— Я говорил тебе, что она хочет побыть одна, — сказал Люциан, когда Бэзил вернулся к ним в комнату.

— Заткнись, брат, — пробормотал Бэзил.

В ванной Шерри отключила плойку и, оставив ее остывать на стойке, и начала расчесывать волосы. В голове у нее было совершенно пусто. Ей хотелось побыть одной, чтобы осознать, что ее отец — это не ее отец, и она знала, что не сможет сделать этого с Бэзилом. Он бы обнял ее, предлагая утешение, но это превратилось бы в страсть и… казалось бы, лучше побыть одной. Но даже в одиночестве ее разум, казалось, не воспринимал этого. Это было похоже на то, как если бы кто-то сказал вам, что небо желтое, когда вы знали и видели его синим всю свою жизнь. Это просто не было вычислением.

Шерри повернулась, открыла дверь и вышла в спальню. Она слышала, как Бэзил ходит по комнате, поэтому не очень удивилась, обнаружив, что там прибрано. Ее взгляд скользнул к кровати, и она хотела лечь, но Бэзил только что застелил ее. Кроме того, она не устала. На самом деле она чувствовала себя довольно беспокойно… и ее разум лихорадочно работал. Ее отец не был ее отцом. Она даже не знала, как к этому относиться. Бэзил был прав, это объяснило бы, почему он так легко ушел из ее жизни, потому что, хотя она и не реагировала на его немногочисленные попытки заговорить с ней, он не очень старался преодолеть это… что всегда причиняло ей боль. Но если это правда, почему ей не сказали? Она могла понять, почему это скрывали от нее в детстве, но когда она стала старше… и особенно когда ее мать лежала на смертном одре. Она ожидала бы, что мать, по крайней мере, скажет ей тогда.

Ее мать была слаба и госпитализирована после первого сердечного приступа, но прожила еще неделю до того, как второй лишил ее жизни. Шерри провела с ней каждую ночь этой недели, они разговаривали, делились воспоминаниями и так далее. Во время этих бесед у матери было много возможностей сказать ей, что Ричард Карн на самом деле не ее отец. Почему бы ей этого не сделать?

«Потому что это неправда», — решила Шерри. Не может быть. Мать бы ей сказала.

«Но Бэзил прав, это многое объяснит», — подумала она в следующий момент. Почему она была таким «подменышем». Почему она росла почти без отца с восьми лет.

Но Шерри просто не могла поверить, что мать не сказала ей.

Если только ее мать не боялась, что, узнав об этом, она рассердится или станет думать о ней хуже.

«Это незнание может свести ее с ума», — мрачно подумала Шерри. Ей нужно знать правду… Но единственным, кто мог ответить на ее вопросы, был бессмертный, которого все они так долго считали неотъемлемой частью ее жизни.

«И кто же это был?» — с досадой подумала она.

Другие бессмертные, похоже, думали, что это был ее дядя Эл в молодые годы, и это было правдой, что он провел много времени в ее жизни. Она видела его каждый день после развода родителей. Мать Шерри работала в социальной службе, и хотя она каждое утро отвозила ее в школу, дядя Эл забирал ее оттуда, пока мать была на работе. Когда она начала заниматься балетом в девять лет, он был тем, кто водил ее на занятия после школы. Когда в двенадцать лет она перешла на гимнастику, ее снова взял к себе дядя Эл. Он даже приглашал ее на ужин пару раз в неделю, когда ее мать работала допоздна.

На самом деле, если подумать, большую часть времени она проводила с дядей Элом без матери. Хотя бывали случаи, когда он брал ее с матерью на прогулку, в научный центр или зоопарк в субботу или воскресенье. На самом деле, он как бы занял место ее отца, по крайней мере, в ее жизни, если не матери.

«Забавно, как она об этом забыла», — подумала Шерри, слегка нахмурившись.

Но дядя Эл исчез из ее жизни в школьные годы, видясь с ней все реже и реже за последние два года перед поступлением в университет, и она совсем не видела его в то последнее лето. Она училась в школе, готовилась к поступлению в университет, наслаждаясь бурной общественной жизнью, но в то время не замечала его отсутствия… «а может, и нет, потому что он контролировал ее», — мрачно подумала она.

Люциан, казалось, думал, что дядя Эл был бессмертным в ее жизни и что он изменил свою внешность, а затем снова появился, когда она была в университете.

Эта мысль заставила ее просеять людей, которых она знала там. У нее было несколько хороших друзей мужского пола в университете и после. У нее также была пара профессоров, которые наставляли ее. Но единственным человеком, которого она видела ежедневно в течение этого периода и в течение нескольких лет после этого, был Лютер.

Они познакомились на первом курсе университета, несколько раз вместе ходили на занятия, а потом вместе с другими людьми сняли дом с пятью спальнями на второй год. Они оставались соседями по комнате все остальное время, пока она училась в университете. В то время как их другие соседи по комнате менялись, они оба остались в этом доме, пока не получили свои степени MBA, а затем продолжали быть соседями по комнате после перехода в мир труда. Лютер был ее лучшим другом и доверенным лицом. Она плакала у него на плече, слушала его советы и делила с ним свою жизнь. Он был ей как старший брат. Лютер работал пару лет до поступления в университет, и когда они познакомились, ему было двадцать четыре, на пять лет больше, чем ей.

«По крайней мере, он утверждал, что ему двадцать четыре», — подумала она. А потом, после похорон матери, когда Шерри деловито расплачивалась по счетам матери, а потом покупала и пополняла запасы магазина своей мечты, Лютеру предложили работу в Саудовской Аравии, за которую платили столько денег, что было бы безумием отказаться. Конечно, он не исчез из ее жизни, как и дядя Эл.

Единственными мужчинами, которых она видела ежедневно с тех пор, были Аллан, Эрик и Зандер, которые работали в ее магазине и делали это с тех пор, как она открыла его три года назад.

Шерри зашла обратно в ванную, чтобы убедился, что ее плойка остыла, и наклонилась, чтобы уложить ее обратно в ее сумку, стоящую на полу. Когда она выпрямилась, все наконец-то встало на свои места.

— Сукин сын, — пробормотала она, мельком взглянув на свое отражение, затем развернулась и поспешила через спальню в холл. Она двигалась быстро, стремясь добраться до остальных, чтобы сказать им, что она знает, кто этот бессмертный, но замедлилась, а затем остановилась, услышав, что они говорили в гостиной.

— Ну… — сказал Бэзил, просматривая свои записи, — согласно датам, перечисленным здесь Шерри, ее университетский друг Лютер и этот дядя Эл — люди, которые были в ее жизни дольше всех, и, насколько она помнит, ее дядя был в ее жизни только от семи до восемнадцати, а сосед примерно от восемнадцати до двадцати девяти.

— Значит, они оба были в ее жизни одиннадцать лет, — задумчиво произнес Харпер.

— Я подозреваю, что этот дядя Эл — отец, и что он был рядом, вероятно, со дня ее рождения, — задумчиво сказал Баша.

— Да, но вряд ли он был в ее жизни до того, как умер ее брат Дэнни и человек, которого она знала как отца, ушел от Линн, — нахмурившись, сказала Дрина. — Ричард Карн вряд ли приветствовал бы его.

— Верно, — согласился Маркус. — Ни один мужчина не хочет, чтобы старый любовник его жены околачивался поблизости.

— Даже если он родной отец девочки? — спросил Баша.

— Особенно если он ее отец, — заверил Маркус. — Есть причина, по которой львы едят потомство предыдущих самок львицы, когда они захватывают логово. Смертные не могут убить потомство женщины, но многие негодуют на ребенка, который им не принадлежит. Это постоянное напоминание о том, что у нее был другой мужчина до них.