— Она все еще могла контролировать его, — с ужасом понял Маркус, осознав, в каком затруднительном положении оказался ее отец.

Дивина кивнула. — И она все еще могла читать его мысли, что, должно быть, и сделала. На следующую ночь после того, как слуга ускользнул с посланием, она забаррикадировала двери и окна нашего дома и подожгла его.

— А потом взяла тебя с собой, когда сбежала? — спросил Маркус.

— О, она не сбежала, — поправил его Дивина. — Она забаррикадировала всех нас в доме, пока мы спали: меня, моего отца, остальных слуг и себя. Она хотела, чтобы мы все умерли.

— Как ты выбралась? — сразу спросил Маркус.

— Слуги, — тихо сказал Дивина. — Они спали на первом этаже и проснулись первыми. Она пыталась контролировать их, заставляя просто сесть и позволить себе сгореть, но их было очевидно четверо, слишком много, чтобы контролировать всех сразу. Но, как я понимаю, она попыталась, — сухо добавила она. — Она занимала их так долго, что к тому времени, когда отец проснулся от их криков, огонь уже бушевал.

— Он бросился вниз, послал за мной одного из слуг и попытался бороться с моей матерью, но она все еще могла его контролировать. Когда Эгле, смертная служанка, которую отец послал за мной, вернулась на лестничную площадку со мной на руках, двое из оставшихся слуг были мертвы, а третий бежал вверх по лестнице, в то время как мои мать и отец боролись внизу, оба они были охвачены пламенем.

Дивина сделала паузу, больше чтобы дать Маркусу переварить все, что она только что сказала, чем ради себя самой. Для нее это была старая история, с которой она жила всю свою жизнь. Она больше не плакала о своих давно потерянных родителях и чувствовала только грусть по отцу, который был так плохо использован, а затем умер, пытаясь спасти ее и слуг.

— Слуги вытащили тебя, — наконец сказал Маркус.

Это был не вопрос, но Дивина кивнула в ответ. — Им удалось открыть окно наверху и выпрыгнуть вместе со мной. Она рассеянно повертела вилку на тарелке и сказала: — Я не знаю, что стало с другой служанкой. По-моему, Эгле сказала, что она ушла от нас, собираясь вернуться к своей семье, но Эгле оставалась в этом районе три дня, ожидая брата моего отца, прежде чем сдаться и попытаться найти мою семью самостоятельно. — Она взглянула на него и поморщилась, прежде чем объяснить, — Эгле была моей няней, хотя я не думаю, что тогда это так называлось. Она заботилась обо мне с самого рождения, и ей доверяли наши секреты. Она знала, что я бессмертна и нуждаюсь в крови, чтобы выжить, и делала все возможное, чтобы помочь мне получить ее. Но я был молода и еще не могла контролировать умы доноров, что затрудняло дело.

— Как же, черт побери, она тебя накормила? — удивленно спросил он.

— Я не помню, но позже мне сказали, что она заманивала мужчин в укромное место, а потом вырубала их, чтобы я могла ими питаться, — слегка улыбнулась Дивина. — Эгле была очень умной и творческой женщиной.

— Неудивительно, что через пару дней ей пришлось переехать, — весело заметил Маркус. — На самом деле я удивлен, что она оставалась в этом районе так долго с теми мужчинами, которые, без сомнения, искали ее.

Дивина кивнула.

— Значит, она смогла найти твою семью и воссоединить тебя с ними? — спросил он через мгновение, когда Дивина замолчала.

— В конечном счете.

Маркус прищурился. — Как?

Дивина вздохнула. — Мне было одиннадцать, когда мы наткнулись на дядю, который прочитал мои мысли, понял, кто я, и отвез нас к бабушке с дедушкой.

— Ты хочешь сказать, что на это ушло семь лет?

— Да, — перебила Дивина. — Боюсь, то, как нам пришлось жить, не помогло. На самом деле, это сильно мешало. Мы никогда не могли оставаться где-то долго, когда ей приходилось вырубать людей, чтобы я могла питаться.

Маркус в смятении откинулся на спинку стула. — У тебя не было никого, кто научил бы тебя читать или контролировать их мысли, чтобы она перестала их вырубать.

— Нет, — призналась Дивина.

По какой-то причине ее ответ заставил его нахмуриться, и он сказал медленно: — Но наверно ты начала учиться делать это самостоятельно? Это естественный навык. Тренировка помогает, но, проведя достаточно времени со смертными, ты должна была начать улавливать их мысли, а затем научиться контролировать их.

— Но я не проводила время среди смертных, кроме Эгле, — сказала она ему. — Мы постоянно двигались, в основном ночью, чтобы избежать повреждения солнцем и необходимости кормиться еще чаще. А потом истории о нападениях Эгле на людей стали почти легендарными, и нам приходилось избегать людей на случай, если они слышали о ней и получили описание.

— Хм-м-м, — покачал головой Маркус. — Удивительно, что вы вообще нашли своего дядю.

— Это чистая удача, — призналась она. — Он оказался в том же районе, что и мы, по делам. Эгле заметила его, когда искала подходящего мужчину, чтобы заманить меня на следующую трапезу. Она заметила, что он похож на моего отца, а потом увидела его глаза и поняла, что он, должно быть, бессмертен, как и я, из-за металлического серебра в синеве, и подошла к нему. Но когда она спросила, знает ли он Феликса, он подозрительно посмотрел на нее и спросил: — Кто хочет это узнать?

Дивина мягко улыбнулась. — Несмотря на все, что она сделала для меня, и шансы, которые она заставила себя использовать, чтобы помочь мне выжить, Эгле не считала себя храброй женщиной, и его реакция напугала ее. Мой отец был таким очаровательным и добродушным человеком, что она была уверена, что совершила ошибку, и вместо того, чтобы что-то сказать, просто убежала и поспешила ко мне. Но она привлекла его внимание именем моего отца, и он, очевидно, прочитал ее мысли и последовал за ней обратно ко мне.

Ее улыбка погасла. — Он был жестоким человеком. Молчаливый по натуре и не очень… Она заколебалась, подыскивая подходящее слово, и наконец, сказала: — Он напугал нас, когда вошел в наш маленький лагерь, а потом просто начал выкрикивать приказы. Когда мы не поспешили, он посадил нас обоих на лошадь, схватил поводья и просто повел в деревню, где Эгле столкнулся с ним. Только тогда он сказал, что он мой дядя, тот самый, которому мой отец послал сообщение. Что семья искала меня годами, и он привел нас к ним.

— Эгле пошла с тобой? — с улыбкой спросил Маркус.

— Конечно. В тот момент она была мне как мать. Я бы не поехала без нее, — серьезно сказал Дивина.

Маркус понимающе кивнул, а затем спросил: — А твои бабушки и дедушки? Они были рады видеть тебя, когда твой дядя привел тебя к ним?

— О да, — улыбнулась Дивина. — Они встретили меня с распростертыми объятиями. Они оба были очень милыми и любящими. Они были добры к Эгле. Они предложили ей место в доме в качестве моего опекуна, чтобы мы не разлучались, и заплатили очень щедро, пообещав ей дом и достаточно богатства, чтобы уйти на пенсию, когда она будет готова. У нас обоих внезапно появилась красивая одежда и много еды, а бабушка с дедушкой научили меня читать мысли и контролировать их. Все было идеально. Все было как в сказке, — грустно сказала она и подумала, что в каждой сказке есть чудовище.

— Но они не рассказали тебе о нашем наследии? — нахмурившись, спросил он.

Дивина покачала головой. — Они потратили следующий год не только на то, чтобы научить меня использовать и контролировать мои способности, но и на то, чтобы наверстать упущенное, пока я бродила с Эгле. Мне было одиннадцать лет, и я не получила никакого образования, кроме умения прятаться и выживать, — заметила она. — Мне пришлось научиться читать, писать, считать и… — Она беспомощно пожала плечами.

— А потом? — спросил Маркус. — Почему они не научили тебя всему необходимому?

— У них не было шанса, — сказала она деревянным голосом, а затем сделала еще один глоток воды, поставила ее, посмотрела на него и сказала: — Думаю, тебе придется рассказать мне об Атлантиде.

— О, — Маркус выглядел удивленным таким предложением.

— После того, как ты расскажешь мне о себе, — твердо добавила она. — Все, что ты мне пока сказал, это то, что твоими бабушкой и дедушкой были Марция и Никодимус Нотте и что они выжили в Атлантиде.

— Верно, — пробормотал Маркус и скорчил гримасу. — Боюсь, моя история не так интересна, как твоя. Моя мать была третьей дочерью моих бабушки и дедушки, Клаудией. Ее спутником жизни был смертный мужчина, которого она обратила. Мой отец, Кир, умер, обезглавленный в бою незадолго до моего рождения, а мать вернулась к родителям, чтобы забрать меня. Они помогли ей вырастить меня.

— А потом? — подсказала Дивина, не желая, чтобы он останавливался.

— Через несколько лет у моих бабушки и дедушки родился первый, и пока единственный сын, и я не знаю, как его назвать.

— Пока что? — удивленно перебил Дивина. — Они все еще живы?

Маркус криво улыбнулся и кивнул. — Это пара крепких старых пташек. Ничто, кроме апокалипсиса, не сможет их уничтожить.

— О, — слабо произнесла она и задалась вопросом, встретит ли она их когда-нибудь… или если она когда-либо имел.

— Так или иначе, у них был сын, Джулиус, — продолжал Марк. — Когда он был моим дядей, я был немного старше. И все же мы были достаточно близки по возрасту, чтобы быстро подружиться. Однажды дедушка усадил меня и сказал, что Джулиусу угрожает опасность. Кто-то хотел причинить ему вред, и он хотел, чтобы я присматривала за ним и прикрывала спину Джулиуса.

Дивина удивленно подняла брови, но больше не перебивала.

— Я любил Джулиуса как брата, поэтому, конечно, согласился, — сказал Марк. — И провел большую часть своей жизни, работая и играя на его стороне.

— Что за работа? — с любопытством спросила Дивина, пытаясь представить, что бы это могло быть. Он был очень силен и хорошо сложен, что предполагало физический труд, но он был также и умен.

— Сначала было много вещей: наемник, курьер и т. д.

— Воин, — кивнула Дивина. Меньшего она и не ожидала. У него было тело воина, который должен был владеть большим оружием.