Жанна Луиза поколебалась, потом обняла его. — Мы просто беспокоимся о тебе, Пол.

— Я знаю, — сказал он несчастным голосом. — А почему бы и нет? Я здесь один слабак. Хрупкий. И вы все сильнее, быстрее и умнее меня.

— Мы можем быть сильнее и быстрее, но мы не умнее, — тут же сказала Жанна Луиза, пытаясь отстраниться. — Ты умен, Пол.

— Тогда почему я не видел, что сделали твои дядя и отец? — тихо спросил он, позволяя ей, наконец, отодвинуться. — Почему я не понял, что мы не будем так работать?

— Мы можем работать, — сказала она с отчаянием в голосе.

— Нет, не будем, — серьезно сказал Пол. — Мы не можем. Потому что я прошу тебя сделать то, что сам не смог.

Жанна Луиза в замешательстве покачала головой. — Я не…

— Я прошу тебя смотреть, как я буду стареть и умру, в конце концов, — сказал он торжественно. — Джини, ты обращаешься со мной точно так же, как я обращался с Ливи, когда узнал об опухоли, еще до того, как она похудела и ослабела. Ты беспокоишься и защищаешь. Тебе придется смотреть, как я умираю, точно так же, как я смотрел, как умирает Ливи, только тебе придется смотреть и беспокоиться десятилетиями, а не месяцами. И у тебя не будет надежды спасти меня. — Он выдохнул на вздох, и затем сказал, — я был настолько эгоистичен, что был готов позволить тебе страдать от беспокойства и страдания. Я хотел этого, хотя знал, что тебе будет больно каждый день видеть, как я старею, увядаю и умираю. И я, вероятно, все еще достаточно эгоистичен, чтобы заставить тебя сделать это… за исключением того, насколько слабым и бесполезным я себя чувствую.

— Я постараюсь, чтобы ты не чувствовал себя слабым и бесполезным, — тихо сказала Жанна Луиза и, когда он начал качать головой, сказала более решительно: — Я не думала о том, что ты почувствуешь. Я позволю тебе быть мужчиной, Пол. Я не говорю, что не буду переживать или волноваться, но я постараюсь сдерживаться, прежде чем говорить, позволю носить тяжелые вещи, и не буду вшиваться в то на что ты вполне способен сам.

— Но никто другой этого не сделает, — мягко заметил он. — Они все равно будут относиться ко мне как к слабаку по сравнению с ними.

— Тогда мы уйдем, — сказала она. — Мы пойдем к тебе домой. Я могу сама тренировать Ливи.

— Они нам позволят? — неуверенно спросил Пол.

— Придется, — твердо сказала она.

Пол неуверенно посмотрел на нее, потом кивнул и притянул к себе, чтобы обнять, а Жанна Луиза вздохнула. Но она была встревожена. Одна мысль о том, что она может потерять его, вызывала в ней панику… и она собиралась. Может, ей повезет, и он доживет до восьмидесяти. Возможно, она проживет с ним сорок лет. Но для ее народа это был всего лишь удар сердца. Ей было сто два года, почти сто три. Просто ребенок для своего народа. Она может прожить тысячу, две, даже три тысячи лет. Время, проведенное с ним, будет лишь мгновением в ее жизни, а потом она проведет остаток своих лет в одиночестве, живя воспоминаниями. Это может сломать ее.