Широкой крестьянской стопой Женька трогала сырую взрытую ливнями землю и древнее крестьянское чутье, безмолвный уговор с Матерью Сырой Землей уводили ее от зарытых мин. На середине поля она оглянулась. Махая руками и беззвучно разевая рты, за ней бежали несколько фрицев. Бесшумно вспыхивали и разливались под их ногами магниевые вспышки мин.

Поздно поняв, куда их заманили, немцы повернули обратно к замку, но не попали в свои следы, и кое-кто подорвался уже на окраине поля.

Двое или трое автоматчиков пытались перехватить ее со стороны аэродрома, но, едва ступив на лживое, огнедышащее поле, исчезли в струях порохового дыма.

– За меня живи, Тошенька, за меня живи! – шептала она и не слышала своего голоса.

Маковое поле осталось далеко позади. Женька остановилась на берегу Эльбы. Широкая, сильная река искрилась солнечной чешуей и лизала Женькины ноги студеным языком. Не чуя майского холода, Женька медленно вошла в воду и, не торопясь, омыла пороховую копоть. Из вербных зарослей к ней вышел высокий белый олень с длинным рогом посреди лба. Шкура его золотилась от пыльцы, а прямой рог, похожий на копье, был не опасен. Женька рассеянно гладила его кудрявый лоб и доверчиво смотрела в лиловые, совсем человечьи глаза, словно ее простая душа навсегда утратила память страха, боли и удивления.

Она так до конца и не поверила в гибель Харитона. В маленькой смоленской деревеньке, куда Женька вернулась после Победы, ее считали помешанной. Бывало среди дня, бросив голодную скотину и все насущные заботы, она часами стояла у ворот, держась ладонями за штакетины, и до слез вглядывалась в пустую полевую дорогу. Остатки сгоревшего и взорванного во время боя мезонина, где принял смерть Харитон Славороссов, разобрали только к следующей весне, когда Женька уже качала на руках новорожденного сына. Вместо награды за танковый рейд она попросила фамилию Харитона, и ее рапорт был подписан.

Май 1945 г.

Вопреки первоначальному плану раздела Германии, замок Альтайн оказался на пограничной территории между войсками 2-го Белорусского фронта и 7-ой американской армией генерала Петчица. По соглашению, готовящемуся в верхах, по послевоенному разделу Германии земли Магдебургского княжества переходили под протекторат Америки, но в нарушение всех договоров, замок Альтайн тайно готовили к взрыву.

Ксаверий две недели не покидал биосферы, готовя чертежи и документы для ее эвакуации. Все это время он не видел Элизу. Вскоре техническая и научная документация, больше похожая на книги по волшебству, была отправлена в Москву. В тот же день Гурехина перевели под домашний арест в одну из комнат второго этажа. Левое крыло замка, где прежде была комната Элизы, завалили взрывчаткой. Ксаверий не отходил от окна, надеясь хоть мельком увидеть ее. Перед самым взрывом к замку подогнали пыльную полуторку с прострелянным дощатым кузовом. Двое солдат выпрыгнули из кузова и зашагали к левому крылу замка. Через минуту из дверей пристройки вывели Элизу. В первую минуту он не узнал ее, исхудавшую, коротко остриженную, одетую в грубую солдатскую шинель, но девушка остановилась и обвела окна замка запавшими глазами.

– Элиза! – крикнул Ксаверий и ударил кулаком о раму, но она не услышала и продолжала с тревогой вглядываться в уцелевшие стекла.

Конвоир толкнул ее в плечо дулом, и она покорно побрела через перекопанный саперами двор.

Ксаверий рывком высадил раму и перемахнул через подоконник. Внутренний двор замка был изрыт траншеями, повсюду торчали провода и валялись пустые ящики из-под взрывчатки.

– Назад, назад! – взревел за спиной старшина саперной роты.

Прихрамывая, он добежал до пыхтящей полуторки и догнал Элизу уже у дверей машины.

– Эй, не напирай! – прикладом отодвинул Гурехина молодой боец.

– Да пусть простится, – добродушно прогудел другой.

Под взглядами часовых они обнялись да так и застыли, не в силах разжать руки.

– Пора, гражданочка, – поторопил конвоир, и лишь в последнюю минуту Элиза, вдруг вспомнив о чем-то, сказала по-немецки:

– Ксаверий, поверни время вспять! Отец Времен полдничает ночью!!! В полдень его копье смотрит на север…

Ксаверий проследил ее взгляд. Элиза смотрела на мраморные солнечные часы, они одиноко стояли на травяном островке среди траншей и гор рыжей глины.

– Отец просил следить за часами: Луна и Солнце, Звезда и Крест! – добавила Элиза и попыталась улыбнуться.

Ксаверий молча кивнул и помог ей забраться в кузов. Пыхтя и погромыхивая, грузовик исчез за поворотом.

– Гурехин, а ну-ка, быстро назад! – скомандовал подбежавший охранник и посмотрел на часы. – Вот черт! Скорее в укрытие, сейчас рванет, – прокричал он и, не дожидаясь Ксаверия, бросился к укрытию.

Ксаверий огляделся по сторонам, слушая странный гул внутри замершего тела. У него была ровно минута, чтобы выполнить наказ Элизы. Прыгая через траншеи и путаясь в проводах, он подбежал к солнечным часам, ощупал изувеченный выстрелами постамент и с силой повернул мраморную стрелку с золоченым копьем. Постамент отъехал в сторону. В открывшейся нише лежал старинный кожаный чемодан с коваными серебряными уголками.

Ксаверий вытащил его на поверхность и осмотрелся, привычно выискивая соглядатаев, но никого рядом не было.

Башни замка напряглись и на миг стали воздушными и прозрачными, как замок Фата Морганы, в следующую секунду они взметнулись на несколько метров и тут же с ревом обрушились вниз. Вдоль стен катились взрывы.

Ксаверий бежал от шквального огня, путаясь в проводах и обрывая разноцветные силки. Ударная волна догнала его и сбила с ног, но он успел грудью и животом прикрыть чемодан. Сверху падали камни и обломки кирпичей, с ревом осыпалась горячая земля, но, едва стихла первая очередь взрывов, он вскочил и, уже не прячась, побежал через изувеченный сад, в укромную ложбину позади замка. Вслед ему неслись вопли охраны. Но бежать за ним под взрывы никто не решился…