Глава 6

Адриан

Я никогда не верил во вторые шансы.

Вера в то, что кто-то может измениться, – это принятие желаемого за действительное в девяноста девяти процентах случаев. Это пустая трата времени и энергии.

Однако всегда есть этот надоедливый один процент. Аномалия.

Отклонение человеческого поведения.

Тот факт, что почти невозможно предсказать или поймать такой момент, делает его особенным. Даже желательным.

Это грех, ожидающий своего совершения.

Нетронутая роза, которую вот-вот сорвут, чтобы она завяла в месте, далеком от ее естественной среды обитания.

И даже этому одному проценту нельзя доверять. Дело не в том, что люди меняются по собственной воле. Их вынуждают к этому внешние усилия, обстоятельства и трагедии.

В каком-то смысле второго шанса на самом деле не существует. Это миф, рассказываемый время от времени, чтобы успокоить эмоционально хрупких людей, чтобы они могли с нетерпением ждать новых дней, а не впадать в депрессию.

Однако рано или поздно они осознают, что таких вещей не существует, и впадают в более глубокую депрессию, которая в конечном итоге приведет их к гибели.

Я не верю в мифы. Я человек фактов. Я могу исказить их в свою пользу, я могу использовать искаженную версию, чтобы достичь определенного конца, но я не гоняюсь за иллюзиями.

И все же есть исключение.

Иллюзия, которую я буду преследовать.

Женщина, сидящая рядом со мной на заднем сиденье моей машины, сама миф.

Доппельгангер.

– Ты веришь в доппельгангеров? – спросила меня однажды Лия, когда мы сели завтракать.

Я подняла бровь. – Доппельгангеров?

– Не смотри на меня так. Они существуют! Говорят, что у каждого есть сорок человек, которые выглядят точно так же, как они. Они разбросаны во времени и пространстве, поэтому крайне редко можно найти своего двойника в одном и том же месте и в одно и то же время.

– Прелестно.

Она прищурилась.

– Ты мне не веришь.

– Я только сказал «прелестно».

– Ты говоришь с сарказмом.

– Я?

– Да, ты, Адриан!

– Хм. Как ты можешь быть так уверена?

– Дело не в этом.

– А в чем тогда?

– Представь себе, что мой доппельгангер сейчас где-то в мире. – Она мягко улыбнулась мне. – Если бы ты ее увидел, то не смог бы нас различить.

– Это невозможно.

– Вполне возможно. Надеюсь, это случится с тобой.

– Похоже, именно ты намерена встретиться с ней. Почему ты не хочешь этого?

– Нет, Адриан! Мы не можем встретиться с нашими доппельгангерами. Первый, кто увидит другого, умрет. – испуганно прошептала она последние слова.

Первый, кто увидит другого, умрет.

Именно это и произошло. Лия увидела эту бездомную и просто исчезла, как будто ее никогда и не было.

Когда вы не верите во что-то, и это в конечном итоге происходит, вы обвиняете это что-то, потому что вы не можете просто начать верить в то, чего у вас никогда не было.

Эта женщина – что-то такое.

Это она убрала Лию и думала, что сможет прожить свою жизнь на грязных улицах без последствий.

Она смотрит в окно, когда мой старший охранник Коля ведет машину по оживленным улицам. Другой мой ближайший охранник, Ян, сидит на пассажирском сиденье, не сводя глаз с дороги, его рука близко к пистолету на поясе. Это сильные, верные и молчаливые люди, которые говорят больше действиями, чем словами. Именно так, как я предпочитаю.

Уинтер обеими руками сжимает дверную ручку. Это не может быть из-за того, что Коля ведет машину, потому что поездка спокойная. Это не может быть из-за того, что она загипнотизирована ночным видом Нью-Йорка, потому что ее глаза расфокусированы.

Это почти, как если бы она фантазировала о том, чтобы открыть дверь и выпрыгнуть, пока автомобиль мчится по дороге.

Она немного непредсказуема, так что я бы не стал оставлять это без внимания. Я до сих пор чувствую жжение от ее пощечины на своей коже, и часть меня требует, чтобы я наказал ее за это оскорбление.

Но со временем все будет хорошо.

Оставшуюся часть пути она не смотрит на меня, вероятно, боясь, что я буду действовать по своим прежним угрозам. Временами она умна, но в других случаях ведет себя глупо. Она все еще не знает, кто я и чем занимаюсь, но уже поняла, что я не тот человек, с которым она может себе позволить связываться. И для этого все ее стены обмотаны проволоками.

Чего она не понимает, так это того, что я могу и буду разрушать эти стены, пока не получу то, чего хочу.

Если я чему-то и научился у своих поганых родителей, так это быть как река с сильным течением. Мало того, что другие дважды подумают, прежде чем перейти мне дорогу, но я также уберу все на своем пути, будь то друзья, враги или она.

Мы подъезжаем к одному из наших торговых центров в центре города. Он принадлежит легальной стороне Братвы, «V Corp», компании, которым в настоящее время управляет внучатая племянница Пахана, Рай.

Я не прошел через нее, чтобы прийти сюда, потому что никто не должен знать об этом.

Коля и Ян выходят первыми и стоят на страже у машины, отвернувшись от меня. Уинтер смотрит на меня из-под ресниц, молча спрашивая, что мы здесь делаем.

– Сними пальто – говорю я ей.

– Зачем?

– Перестань спрашивать и делай, что тебе говорят.

Я вижу искру бунта в ее глазах цвета морской волны, потребность снова задать мне вопрос. Я жду этого момента, намереваясь раздавить его раз и навсегда, но она моргает, подавляя это желание, и выбирает свои битвы.

Она расстегивает пальто и расстегивает молнию, прежде чем снять его и положить на колени. Я вытаскиваю эту вещь из-под ее пальцев и выбрасываю в окно. Коля ловит его и идет с ним к мусорному ведру.

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, как будто я убил ее любимого щенка.

– Зачем ты это сделал?

– Оно воняет и делает тебя похожей на нищенку.

– Я гребаная нищенка. – огрызается она, а затем сжимает губы, когда понимает свою ошибку.

– Что я говорил насчет того, чтобы отвечать? Ты хочешь провести несколько лет в тюрьме?

– Н-нет.

– А похоже на то.

– Извини. Окей?

Мне не нравится тон, которым она со мной разговаривает. Это совсем не похоже на извинение. Во всяком случае, это немного саркастично. Эта женщина сильно отличается от моей Лии.

Решив пока оставить все как есть, я изучаю ее, постукивая пальцами по бедру. Она одета в мешковатые джинсы и уродливый полосатый свитер, который поглощает ее крошечную фигуру, делая ее похожей на бежавшего подростка. Но ее одежда не воняет так, как моча и рвота – запах от ее пальто.

Но пахнет чем-то еще.

– Сними перчатки.

На этот раз она не спрашивает зачем, и делает то, что ей говорят. Я тоже выбрасываю их в окно. Черные полосы грязи укрылись под ее обкусанными ногтями, а несколько красных волдырей покрыли ее пальцы из-за холода.

Я протягиваю руку к пульту рядом с водительским сиденьем и достаю несколько влажных салфеток. Она напрягается, когда я беру ее руки в свои, ее зрачки расширяются, когда я вытираю их. Они такие же хрупкие и маленькие, как у Лии, и бледные, почти до тошноты. Только красные волдыри и зеленые вены, выглядывающие из-под ее кожи, показывают отличие цвета.

Сунув руку в карман, я достаю обручальное кольцо жены и надеваю его ей на палец. Выражение ее лица расширяется, она напрягается, но, к счастью, держит рот на замке.

Вместо того чтобы попросить ее снять шапку, я делаю это сам. Она остается неподвижной, когда ее сальные светлые – или полусветлые – волосы падают на плечи. После того, как я выбрасываю грязный клочок меха в окно, чтобы присоединиться к другому мусору, я использую влажные салфетки, чтобы очистить ее лицо.

Она пытается сделать это сама, но один мой взгляд заставляет ее опустить руки на колени. Я провожу салфеткой по ее лбу, мягким очертаниям щек и горбинке носа. Когда я подхожу к ее потрескавшимся губам, они слегка приоткрываются. Я пытаюсь встретиться с ней взглядом, чтобы понять, о чем она думает, но она смотрит на свои руки, безвольно лежащие на коленях.

Когда мой большой палец останавливается на ее нижней губе, темное желание охватывает меня, и я испытываю искушение прикусить ее и насладиться потрескавшейся поверхностью. Посмотреть, закричит ли она.

Словно почувствовав мои мысли, Уинтер дрожит, но совсем не от желания.

Страх. Грубый, сильный страх.

Я отпускаю ее, и она откидывается на кожаное сиденье.

Открыв дверцу машины, я выхожу и глубоко вдыхаю ночной воздух. Я подхожу к ее стороне и открываю дверь.

– Выходи.

Она делает это осторожно и тут же дрожит, обхватив себя руками. Когда я снимаю пальто и накидываю его на нее, она смотрит на меня со странным выражением, которое говорит, что она никак не ожидала, что кто-то вроде меня сделает это.

Коля сбрасывает куртку и протягивает мне, но я отрицательно качаю головой. Мне не холодно. Во всяком случае, сегодня мне было жарче, чем обычно.

– Иди за мной. – говорю я, и она начинает ковылять.

Когда я оборачиваюсь, чтобы осмотреть проблему, она останавливается, ее нога в носке покоится на другой.

Я обнимаю ее за спину, поднимаю под колени и несу в свадебном стиле. Она слишком худая и костлявая, это должно быть преступлением.

Она напрягается, хотя ее пальцы сжимают мою рубашку.

– Я могу идти сама.

– У тебя не хватает башмака.

– Я справлюсь.

– Или ты можешь сидеть спокойно.

– Ты... – Она откашливается и, словно не желая, чтобы Коля и Ян, которые следуют по пятам, услышали, шепчет. – Ты сказал, что от меня пахнет.

– Позволь мне побеспокоиться об этом.

Она открывает рот, чтобы возразить, но, кажется, передумывает и закрывает его.

Как только мы входим в один из универмагов и заходим в один из лифтов, я нажимаю кнопку, и мы вчетвером поднимаемся на десятый этаж. Торговый центр закрыт, но менеджер задержался по моей просьбе.

Как только двери открываются, нас встречают она и трое ее самых доверенных работников, которых Коля заставил подписать соглашение о неразглашении кровью, прежде чем мы отправились за Уинтер. Менеджер, женщина лет пятидесяти, с нарисованной улыбкой на губах, кивает при нашем появлении.