Глава 15

Уинтер

Мой дикий взгляд перескакивает с его пустых глаз на ремень, обмотанный вокруг руки.

Должно быть, он шутит.

Но это не так.

Адриан сказал, что он не шутит, и я ему верю.

Я весь день извивалась от ощущения отпечатков рук, которые он оставил на моей заднице, так что я искренне верю, что он собирается выпороть меня ремнем прямо сейчас.

– Пожалуйста, не надо.… – Я не хочу прибегать к попрошайничеству, и как только я говорю эти слова, я понимаю, что это пустая трата моей энергии. Я знаю, что таких, как он, не останавливают ни мольбы, ни слезы. Во всяком случае, он получает от этого удовольствие. Точно так же, как он получает удовольствие, наказывая меня.

Поэтому, когда он произносит свои следующие слова, я вздрагиваю от неожиданности.

– А что ты хочешь сделать вместо этого?

– Все, что угодно. – выпаливаю я.

– Я трахну тебя у стены.

– Хорошо. – Я колеблюсь секунду, немного опасаясь его интенсивности. Я видела его размер, я знаю, что это будет чертовски больно, а такой мужчина, как Адриан, похоже, любит грубость.

Однако согласиться с этим – лучший выбор. Трахаться или быть выпоротой. Да, не нужно быть гением, чтобы решить.

– И ты не прикусишь губу. Ты не захлебнешься своими стонами, когда твоя киска будет душить мой член.

– Нет. – огрызаюсь я.

Он склоняет голову набок, как будто я какая-то проблема, и он размышляет, хочет ли он решить ее или искоренить раз и навсегда.

– Нет?

Мое молчание – мой единственный защитный механизм против него, мой последний кусок брони, и если я позволю ему взять и это тоже, то я действительно облажаюсь. Моя личность будет стерта, и я буду просто размытой версией его жены.

– Тогда я отказываюсь.

– Ч-что?

– Либо ты полностью сдашься, либо получишь свое наказание.

Я смотрю на него, мои кулаки горят от боли от того, как сильно я их сжимаю. Мои ногти так сильно впиваются в ладони, что я удивляюсь, как еще не пошла кровь.

Глубоко вдохнув, я опускаюсь на колени.

Когда я делаю это, я замечаю тень разочарования и что-то еще на его лице.

Да пошел он. Он не сломает меня.

Меня зовут Уинтер Кавано. Я не Лия Волкова и ни в коем случае не жена этого сумасшедшего.

Я повторяю это про себя, готовясь к тому, что должно произойти. Сказать, что я не боюсь, было бы ложью, но мое достоинство держит меня прямо.

– Жаль, что ты выбрала большую дорогу со мной. Очень жаль. – От мягкости его голоса у меня по спине пробегают мурашки.

– У тебя свои условия, а у меня свои.

– Держась за свои условия, ты только усугубишь свои страдания. Пойми это, Лия. Мне нельзя перечить или бросать вызов. Чем сильнее ты давишь на меня, тем безжалостнее я становлюсь. Чем больше ты бросаешь мне вызов, тем жестче я реагирую. Ты не хочешь, чтобы я реагировал, и уж точно не хочешь видеть мою нечеловеческую сторону. Я проявил к тебе милосердие, так что будь благодарна за это.

– Милосердие? – Я хочу усмехнуться, но мои губы дрожат от его слов. – В каком мире твои действия являются проявлением милосердия?

– Поверь мне, они таковы.

– Ты можешь думать о них как о таковых, можешь считать себя каким-то извращенным, милостивым богом, но это не так. Ты жесток и бессердечен. Ты жестокий садист. Ты также извращенец, потому что тебе нравится причинять боль. Твое спокойное и тихое поведение не обманывает меня, как и твое извращенное чувство доброжелательности. Твоя единственная цель — причинять боль и брать то, что ты считаешь нужным. Так что не стой здесь, держа гребаный ремень, и не говори, что ты проявляешь милосердие.

Я тяжело дышу после своей вспышки, и я полностью готова к тому, что количество наказаний увеличится, потому что это то, что делают больные ублюдки, такие, как Адриан, они используют любой шанс, чтобы повернуть обстоятельства против вас.

Это того стоило.

Впервые с тех пор, как я попала на его радар, я поделилась с ним своими мыслями.

Холодный предмет касается моей щеки — ремень. Он нежно постукивает им по моей коже – даже ласково, – но выражение его лица остается прежним, бесстрастным и недоступным.

– Если я извращенец из-за того, что люблю причинять боль, то что это значит для тебя, если ты получаешь от этого удовольствие?

Мои щеки краснеют, как от его заявления, так и особенно от его завуалированного признания. Что ему нравится причинять боль. Что я не ошиблась, распознав его потребность в контроле. Но я отодвигаю это и поднимаю подбородок.

– Мне не нравится это.

– Ты кончила мне на пальцы сегодня утром после простых шлепков. Как ты думаешь, что будет, когда я тебя выпорю?

– Ничего.

– Ты действительно в это веришь или надеешься? Если это последнее, я рекомендую тебе отказаться от таких надежд, потому что ты узнаешь на горьком опыте, что я действительно был снисходителен. Что я давал тебе свободу действий, и что ты потеряла эти привилегии, сопротивляясь мне.

– Просто покончи с этим.

 – Ты пожалеешь о своем нетерпении, когда твоя кожа покраснеет, Лия.

Холодно произнесенная угроза покрывает меня мурашками, и, к моему несчастью, не все они вызваны страхом.

Адриан берет меня на руки, и я задыхаюсь, когда он несет меня к кровати. Я на мгновение отвлекаюсь на то, как мала я в его объятиях, как он может легко раздавить меня на непоправимые куски без усилий.

Он бросает меня на матрас лицом вниз, и тот проваливается под нашим весом. Неужели он передумал?

Я поднимаюсь на четвереньки, но не успеваю отпраздновать эту мысль, как он кладет ладонь мне на поясницу, удерживая меня на месте. Мое сердце подпрыгивает и ускоряется, когда его рука покидает мою спину и касается моих волос.

В отличие от его прежнего поведения, его прикосновения нежны или, во всяком случае, притворны. Его пальцы погружаются в мои пряди, и я с ужасом понимаю, что прижимаюсь к его ладони.

Я пытаюсь сопротивляться, но он впивается пальцами в мои волосы так, что они сжимают мой череп, без единого слова давая понять, что я не должна бороться с ним.

Я не смогла бы, даже если бы захотела.

Я застыла на месте, пойманная крючком, леской и грузилом в пучину своего леденящего спокойствия. Это на поверхности, фасад, и я на собственном горьком опыте узнаю, что в нем есть несколько слоев. Чем больше я отстраняюсь, тем глубже и темнее он становится. Каждый из них более тревожен, чем предыдущий.

– Последний шанс, Лия, – он гладит меня по волосам, как влюбленный.

Я смотрю на металлическое изголовье кровати с экзотическими золотыми мотивами, отказываясь смотреть на него.

– Последний шанс позволить тебе сломить меня? Никогда.

– Как пожелаешь, Lenochka.

Мои мышцы напрягаются, когда он называет меня так, и я понятия не имею, хорошо это или плохо. Как и большинство вещей, которые он делает с моим телом, будь то, как он прикасается или обращается со мной. Я хочу убедить себя, что ненавижу их, что не выношу ни их, ни его. Тем не менее, болезненная вещь внутри меня выходит из-под контроля, когда он кладет на меня руки. Всякий раз, когда он рядом со мной. Мне хочется думать, что меня притягивает то, насколько он другой, какой молчаливый, но смертоносный, но это темнее и острее, чем я хотела бы признать.

Адриан неторопливо снимает шарф, который держал мои волосы. Затем он поднимает оба моих запястья и привязывает их к металлическому углу у изголовья кровати, который, кажется, предназначен для этой цели.

Он и раньше так поступал со своей женой?

Прогоняя эту мысль, я проверяю узел, но он не поддается. Он не настолько тугой, чтобы причинить боль или прервать кровообращение, но он не позволит мне двигаться или освободить руки.

Внезапная паника разрастается в моей грудной клетке, как лесной пожар, пожирая все на своем пути. Он может причинить мне боль, и я не смогу защитить себя.

– Ты не обязан меня связывать, – в моем тоне явно слышатся эмоции, и я ненавижу их. Я ненавижу то, что позволяю ему видеть меня такой.

– Так ты сделаешь, как я просил? Предложишь ли ты себя полностью?

– Нет!

– Тогда мы сделаем это, по-моему.

– Адриан…

– Да? – Я чувствую, как он встает позади меня, и это наполняет меня одновременно ужасом и тошнотворным предвкушением, которое я испытала только один раз, когда он наклонил меня над столом этим утром.

– Есть ли какой-нибудь способ остановить это?

– Нет, если только ты не воспользуешься моим другим вариантом.

– Ты когда-нибудь бываешь сыт? Если я дам тебе больше, будет ли тебе этого достаточно? Ты отнял у меня все, все. Почему ты требуешь большего?

Его тепло распространяется на мою спину, хотя он не прикасается ко мне, и это делает со мной странные вещи – вещи, которые заставляют меня сжимать бедра.

– Я не все у тебя отнял, Лия. Ты хочешь верить в это, потому что легко обвинять других в своих ошибках, но это не делает это правдой.

– Ты привел меня сюда и забрал из моей жизни.

– Поправка: я спас тебя от нее.

– Сначала ты считаешь себя милосердным, а теперь веришь, что ты спаситель? Очнись!

Его пальцы скользят по моей ключице, и я напрягаюсь, когда они поднимаются к подбородку, подпирая его, когда его губы находят мое ухо и шепчут жаркие, темные слова

– Может быть, это следует сделать тебе?

Мои лёгкие горят, и тогда я понимаю, что не дышала с тех пор, как он схватил меня. Его пальцы заботливы, но не могут быть более жестокими.

– Скажи, чтобы я тебя трахнул, – хрипит он.

– Трахни меня, – бормочу я. – Но ты не услышишь ничего.

Я понимаю, что мое неповиновение коснулось невидимой красной линии, когда его ногти впиваются в мою кожу на самую короткую секунду, прежде чем он отпускает меня.

– Я был достаточно великодушен, чтобы дать тебе два шанса, но ты выбрала неудачно. Как я уже упоминал, отказ от меня приведет только к тому, что ты разрушишь свое упрямство. Бросать мне вызов – все равно, что плыть против течения, в конце концов, ты устанешь, и тебя унесет течением. Пойми это, я бросаю вызов, а не наоборот. Пора тебе это усвоить.

Его бесстрастный голос не должен был на меня подействовать, но он сковал мои мышцы в жесткую линию.