И тут он почувствовал, как силы покидают его.

— Я знал, что она доведет тебя до пика твоей сссилы, — шипел всеотец, раскинув руки и поглощая жизненную силу Зарна. — Я знал, что девчонка поможет тебе сссозреть и обрести собственную сссилу. И теперь твоя сссила станет моей — я буду жить вечно, когда иссушу тебя, сссын.

Зарн пытался ответить, но был слаб, очень слаб… Он чувствовал, как с каждой секундой его воля к жизни, к борьбе угасает. Угасание его силы, казалось, радовало отца.

— Ты сссильнее, чем я когда-либо сссмел мечтать, — шипел он. — Даже с этой нелепой человеческой ДНК, привитой к твоей собственной, ты все еще обладаешь сссилой сверх меры. Но теперь человеческая часть тебя станет твоей гибелью.

— Что? — прошептал Зарн. Он уже стоял на коленях, крио-нож бесполезно болтался в безвольной руке. — Что… что ты имеешь в виду?

— Человеческая ДНК сдерживает тебя, но ты все равно дорожишь ею. — Всеотец рассмеялся. — И все равно ты не можешь её отпустить.

Внезапно Зарн понял, что его отец был прав. Человеческая ДНК сдерживала его — не давала полностью использовать свою силу. Чтобы победить всеотца, он должен освободить ее, позволить своей ДНК Скраджа выйти на передний план и вытеснить человеческую.

«Но если сделаю это, я больше никогда не смогу быть с Лорен. ДНК — это все, что сдерживает мои инстинкты Скраджа, единственная причина, по которой я могу быть с ней, не причинив вреда, — в отчаянии подумал Зарн. — Лучше сохранить все, держаться за то немногое, что у меня есть, чем снова стать прежним и вернуться к ней хищным, похотливым монстром».

Затем он поднял голову и увидел, что черная ткань, покрывавшая клетку, частично слетела. Маленькая женская рука сжимала прут клетки, и из ее глубины, как показалось, Зарн увидел знакомую пару зеленых глаз.

Мама! В нем внезапно вспыхнула решимость. Зарн пришел сюда не для того, чтобы умереть, позволить отцу высосать его досуха и оставить безжизненную оболочку. Он пришел сюда, чтобы спасти ее — женщину, чье лицо видел только во сне. Ту, которая родила его и у которой его вырвали из рук. Мать, которую всегда мечтал узнать, находилась всего в нескольких футах и была заперта в жесткой железной клетке всеотца. Зарн не должен позволить ей умереть!

Призвав всю ярость Скраджа, которая была спрятана внутри него, глубоко в сердце его души, Зарн остановил вытекающую из него силу. Затем с силой, рожденной отчаянием, оборвал хрупкую цепочку человеческой ДНК внутри себя, позволив своей истинной личности вырваться вперед.

И тут же его глаза загорелись, и его затопила сила. Вместе с ней пришла жестокость, собственничество и похоть, которую, как он знал, никогда не сможет контролировать. «Чудовище, — заметил Зарн, когда инстинкты Скраджа пронеслись по его телу, как лесной пожар, пожирая все хорошее. — Теперь я действительно чудовище». Он посмотрел на свою руку, в которой держал крио-нож. Его кожа больше не была гладкой и ровной. Она вернулась к своему естественному цвету — бледному, перламутрово-серому. Зарн, не глядя на свое лицо, понял, что его глаза тоже вернулись к своему обычному красно-черному цвету. Он снова был Скраджем — насквозь. Однако в данный момент его беспокоили другие вещи. Например, что делать с отцом.

— Зарн? — Всеотец неуверенно посмотрел на него. — Сссын? Как у тебя вышло измениться?

— Я уже говорил тебе, что больше не твой сын. — Зарн услышал холод в собственном голосе, когда поднялся на ноги. Поднял крио-нож. — Ты можешь винить в этом только себя.

— Оссстановисссь! — Голос всеотца зазвучал властно, и Зарн почувствовал, как он пустил нить силы, но она не оказала на него никакого воздействия. Инстинктивно схватил силу, потянувшись к ней той частью себя, о которой до сих пор и не подозревал. Эта часть была похожа на жадную, голодную руку. Она высунулась из центра его груди и ухватилась за жизнь — первую жизнь, что нашла, чтобы накормить свой чудовищный аппетит. Как только ухватилась за силу, исходящую от всеотца, начала расти, всасывать его энергию и жизненную силу.

— Ну как, тебе нравится, отец? — холодно спросил Зарн, чувствуя, как сила внутри него начинает расти, в то время как сила его отца уменьшалась. — Каково это — быть тем, кто слаб.

— Нет! — Глаза всеотца снова стали красно-черными, но вместо малинового цвета его радужки были бледными, ржаво-красными. Они казались какими-то выцветшими, а его и без того бледная кожа начала приобретать пепельный оттенок.

«Это все из-за меня, — холодно подумал Зарн. — Потому что я его истощаю, убиваю», — эта мысль не вызвала ни боли, ни раскаяния. Чем больше силы он черпал у своего отца, тем меньше чувствовал. Тем меньше его волновало происходящее. И тем больше он хотел.

— Ссстоп! — прохрипел всеотец, опускаясь на колени. — Это было испытание, разве ты не видишь? Всего лишь испытание, сссын. И ты прошел его. Ты можешь править со мной, рядом со мной. Пожалуйста… нет… — Отец упал на бок, рот его был открыт в беззвучном крике, но Зарн все еще осушал его силы. Все еще голодная рука пыталась вобрать в себя как можно больше…

— Сын мой, остановись!

Сначала Зарн подумал, что это какая-то уловка отца, но голос, который услышал, был мягким и женственным, и в нем не было шипения.

— Остановись, — снова закричал голос. — Не забирай больше его сущность себе. Забирая его силу, его злую душу себе, ты запятнаешь злом свою душу!

Подняв взгляд, Зарн увидел женское лицо, прижавшееся к прутьям клетки. Это было то самое лицо, которое он помнил, что видел снова и снова в видениях, показанных отцом. При взгляде на это лицо его сердце едва не остановилось. Сердце уже начало ощущаться в груди куском твердого льда, но теперь болезненно пульсировало внутри, словно говоря, что еще не совсем замерзло.

— Мама? — спросил он, обходя упавшее тело всеотца. — Это ты? Это действительно ты?

— О, Зарн. Мой мальчик. — Она прижалась лицом к прутьям клетки и протянула к нему руки.

Зарн медленно подошел к ней, ступая на ноги, которые казались ему сухими палками. Мама… моя мама… Странно, но она выглядела точно так же, какой была в видениях. В ее длинных каштаново-черных волосах не было седины, а лицо было без морщин, не тронутое возрастом.

— Мама, — снова прошептал он, падая на колени рядом и сжимая ее протянутые руки. — Как… почему… я думал, что ты умерла. Почему я никогда не видел тебя? Где он держал тебя?

— Твой отец держал меня в стазисе — я никогда не старела, никогда не менялась. У него есть устройство для введения в стазис и его поддержания на длительный период в одной из аварийных спасательных капсул — там он меня и держал, — в ее глазах блестели слезы. — Он хотел, чтобы моя боль всегда оставалась свежей — боль потери ребенка. Зарн, мой мальчик, для меня это было только вчера, когда тебя вырвали из моих рук. А теперь ты уже взрослый мужчина. Я с трудом могу в это поверить.

— Мама… — внезапно Зарн понял, что она все ещё в клетке. — Подожди, — сказал он, нащупывая замок. — Я вытащу тебя отсюда. Я пришел забрать тебя домой.

— Ох, Зарн… — она издала полувсхлип, когда он нашел запорный механизм и погрузил в него крио-нож. Замок замерз и разлетелся на тысячу осколков. Зарн открыл клетку. — Выходи.

— Сын мой. Как я жаждала обнять тебя хотя бы еще раз. — С трудом она выбралась из тесной клетки и упала в его объятия. Зарн сразу же притянул ее к себе, прижался лицом к волосам и вдохнул их запах.

— Мама, — прошептал он. — Всю свою жизнь я тосковал по тебе.

— Мне очень жаль. Так жаль, — она всхлипывала, прижимаясь к сыну, и Зарн попытался обнять ее нежнее. Она чувствовалась слишком хрупкой в его руках, словно могла разбиться на тысячу осколков, как замок на двери.

Зарн глубоко вздохнул и попытался успокоить болезненное биение своего сердца. Больше оно не было ледяным — любовь матери полностью растопила его.

— Теперь все хорошо, — прошептал он. -

Я отвезу тебя в безопасное место. Тебе больше никогда не придется ни о чем беспокоиться. Я буду помогать и заботиться о тебе…

— Нет, сынок. — Ее голос звучал странно, и он отпрянул назад, чтобы взглянуть на нее.

— Почему нет?

— Я не проживу так долго. Смотри, — она указала на свое лицо, и Зарн к своему ужасу обнаружил, что прежде гладкая кожа теперь покрыта морщинами. По мере того как он смотрел, морщин становилось все больше, они проступали на прекрасных чертах, превращая молодую женщину в изможденную старуху. В волосах появились серебристые пряди, а руки стали дряблыми.

— Боже! — воскликнул он, охваченный паникой. — Что случилось? Что с тобой происходит?

— Клетка, в которую меня поместили, поддерживала достигнутый стазисом результат, — ее голос звучал хрипло и высоко, это был голос старухи. — Когда я вышла из неё, процесс, сдерживающий моё старение, перестал оказывать на моё тело влияние. Теперь все прошедшие года догоняют меня, при этом каждый год пребывания в стазисе выходит мне тремя годами реальной жизни. Это смертельно опасный процесс — боюсь, у меня не хватит сил противостоять ему.

— Почему ты не сказала мне? — Зарн почувствовал, как горячие слезы навернулись ему на глаза. — Почему ты не осталась в клетке? Я не должен был ломать замок!

— Я хотела этого. — Мама подняла увядшую руку и коснулась щеки сына. — Я хотела еще раз обнять тебя перед смертью. Я люблю тебя, мой дорогой. Очень сильно люблю. Пожалуйста, прости меня за то, что отсутствовала в твоей жизни.

— Ты ничего не могла с этим сделать, — прошептал Зарн прерывистым голосом, когда слезы потекли сильнее. — Я никогда… никогда не мог винить тебя в этом.

— Спасибо тебе, сынок. Я люблю тебя, — она улыбнулась ему, и несмотря на то, что лицо ее было морщинистым и старым, Зарну эта улыбка показалась самой прекрасной из всех, что он когда-либо видел. — Скажи мне вот что — есть ли у тебя кто-то, кто тебя любит? Кто-то, кто заботится о тебе?