— Тогда ее наказывали, — тихо сказала Зарн. — Наказание принимало самые разные формы. Хозяин мог прицепить грузики к кольцам в сосках и между ног, так что это напоминало бы о непослушании при каждом движении. Или он мог приковать ее цепью к стене и выпороть. В особо тяжких случаях он мог прибегнуть к пытке тысячи вздохов.

— Что? — Лорен не смогла сдержать дрожь в собственном голосе. — Что это?

— Он кладет ее к себе на колени, приказывает раздвинуть бедра. — Голос Зарна охрип. Он по-прежнему не смотрел на Лорен. — И начинал шлепать уже голую, имея полный доступ к заднице и влагалищу.

— И? — пробормотала Лорен, ощущая трепет в груди. — Что потом?

— Он начинал прикасаться к ней. Доставлял удовольствие. Исследовал пальцами внутри, пока она не начинала стонать и извиваться у него на коленях. — Зарн хмыкнул. — Потом снова шлепал. Чередовал боль и удовольствие… иногда часами не позволяя ей кончить. До тех пор…

— До тех пор? — У Лорен перехватило дыхание, она почему-то чувствовала, как между ног все увлажнилось, вспыхнуло и припухло. Боже, неужели то, что описывал Зарн ее правда заводило? «Но меня же не интересуют подобные вещи», — пробормотала она мысленно. Хотя, очевидно, что интересовали, даже очень. Или ее тело ощущало одно, а мозг другое, потому что откровения Зарна ее определенно возбуждали. — До чего? — снова спросила она, понимая, что Зарн просто стоял и молчал.

Он покачал головой.

— Мы не должны говорить о подобных вещах.

— Почему бы и нет? Ты не можешь оставить меня в таком состоянии, — запротестовала Лорен. — Скажи мне, что он с ней делал дальше? Чем заканчивалась пытка тысячи вздохов?

— Тем, что она называла его Хозяином и просила войти членом глубоко во влагалище. — Когда Зарн обернулся, его глаза сверкали красным. — Все заканчивается, когда он ее трахает и наполняет спермой.

— Боже. — Лорен прижала руку к сердцу, чтобы унять бешеное сердцебиение. — Я… я не знаю, что сказать.

— Ты и не должна ничего говорить. — Зарн закончил наполнять мешок и яростно его завязал. — Твое лицо говорит за тебя. — Поставил мешок на пол. — Я пойду за веником.

— Зарн, подожди, — попросила Лорен, но он уже вышел из кухни, едва поместившись в проеме напряженными широкими плечами.

Лорен и сама чувствовала себя довольно напряженной. Почему описания сексуального наказания, практикуемого его народом, так сильно возбуждали? Это примерно то же самое, что интересовало ее парня в колледже. Но тогда все это показалось ей глупостью. С Зарном же… казалось каким-то первобытным. Диким. Возбуждающим. Лорен почти видела себя распростертой на его колене, со спущенными до лодыжек трусиками. Он попеременно ласкал и шлепал ее большими ладонями…

«Прекрати, — строго приказала она себе. — Ему и так тяжко. Очевидно, он стыдится того, что практикует его народ. Я не должна его заставлять рассказывать мне об этом».

С другой стороны, возможно, им действительно нужно было поговорить… обо всем. Возможно, если бы они могли просто поговорить…

Зарн прервал ход ее мыслей, вернувшись на кухню в веником и совком.

— Наверное, тебе все же сначала следует протереть все поверхности, а уже потом подметать, чтобы сэкономить время, — сказал он, кивая на рассыпанную муку на столешнице из нержавеющей стали.

— Хм, да, конечно. — Лорен заторопилась. Очевидно, сейчас не время для разговоров. Но она по-прежнему не могла выкинуть из головы образ себя на его коленях со спущенными до лодыжек трусиками.

* * * * *

Зарн проклинал себя, к тому времени как они закончили уборку кухни. Зачем рассказал Лорен о пытке тысячи вздохов? По выражению лица было ясно, насколько сильно ее возбудили его описания. Пока он рассказывал, ее дыхание стало прерывистым, а глаза широко распахнулись от неуверенности. Это пугает и вызывает отвращение, думал он, снова мысленно отвешивая себе пинка. Конечно, вызывает. Так и должно быть. Заставлять женщину подчиняться таким образом, наказывать ее… неправильно. Жестоко. Хоть и далеко не так зверски, как то, что некоторые Скраджи делали со своими женщинами. Наказание тысячи вздохов могло привести к другим результатам. Еще худшим. Которых он не смог бы контролировать…

— Эй, пришла пора обеденного перерыва.

Лорен прервала его самобичевание. Зарн поднял взгляд, увидев, что она наблюдает за ним.

— Ладно. — Он отложил веник и выпрямился. — Здесь есть что-нибудь поесть?

Она скривилась.

— Сомневаюсь, если только Лоренцо и его дружки-наркоманы не оставили в холодильнике старую пиццу. Пойдем обедать — вокруг полно маленьких кафе. Как ты себя чувствуешь?

Зарн пожал плечами.

— Это не имеет значения.

Лорен явно раздраженно закатила глаза.

— Я тут стараюсь, а тебе кажется все равно, что есть.

— Почему? — Он нахмурился, когда они вышли из магазина на солнечный свет. — Еда — это топливо и ничего больше. Почему я должен заботиться о том, как она выглядит или какова на вкус, она же просто питает меня?

— Потому что. — Лорен заперла дверь и рассеянно стряхнула муку с блузки. — Просто потому что, ладно? Посмотри, здесь есть итальянский ресторанчик с открытой террасой через несколько домов. Пойдем туда.

— Если хочешь. — Лорен беспокоилась о том, что он ест. А он мог бы рассказать, что не отдавал предпочтения какой-то еде, потому что раньше не имел подобной роскоши. Всю свою жизнь, пока рос на корабле всеотца, хорошо если получал достаточно еды, и не важно какой. Зарн ел все, что перед ним ставили, не важно насколько она оказывалась отвратительной или пресной. Теперь же, хотя большинство блюд, с которым его знакомила Лорен, оказывались вкусными, он не мог позволить себе полюбить их — прошлое сдерживало. Зарн повторял себе: невозможно поменять привычки всей жизни за несколько недель, а возможно, их никогда не удастся поменять. Это шептала самая мрачная часть его сознания, и Зарн осознавал, что речь шла не только о вкусе в еде.

Они уселись за столиком на открытом воздухе перед кафе. К ним тут же подошла человеческая женщина с длинными каштановыми волосами, чтобы принять заказ. Лорен, казалось, знала ее. Они поболтали несколько минут, прежде чем Лорен сделала заказ. Едва официантка ушла, к их столику подскочил тощий пес с нечесаной черной шерстью.

— Ой, простите! — Официантка попыталась прогнать собаку. — Она бродит здесь последние две недели, выпрашивая объедки. Мы стараемся держать ее подальше от клиентов, но собака очень настойчива. Ни у кого из нас не хватает духу сдать ее в приют.

— Конечно, вы не должны сдавать ее в приют, — воскликнула Лорен. — Вот так, девочка. — Взяла кусок хлеба из корзинки, принесенной официанткой, предложила собаке, которая с жадностью набросилась на еду. — Бедняжка, она выглядит так, словно умирает с голоду.

— Мы даем ей сколько можем, но она всегда голодная. — Официантка вздохнула. — Думаем, у нее где-то здесь выводок щенков. Но найти не можем. Вот так, девочка. Лола. Так мы ее назвали, — немного смущенно объяснила она.

— Ей нужен хороший дом, — сказала Лорен. — Но без щенков слишком жестоко куда-то ее увозить.

— Вы правы. — Официантка ласково улыбнулась собаке. — Возможно, мы снова поищем их сегодня вечером. — Она покачала головой. — Что ж, давайте я выполню ваш заказ и принесу новую корзинку хлеба.

— Спасибо. — Лорен улыбнулась уходящей официантке. — Держи, Лола, — прошептала, протягивая собаке еще кусочек хлеба. На этот раз животина взяла хлеб, но есть не стала. Вместо этого метнулась в переулок между двумя магазинами и исчезла. — О-о-о, спорим, она понесла его своим щенкам. — Лорен посмотрела на Зарна и нахмурилась. — Эй, ты как-то жутко молчишь? Ты в порядке?

— Все отлично. Я… в порядке. — Зарн тряхнул головой, отгоняя воспоминания, которые грозили его утопить. Сания, словно игривый щенок, жаждущая угодить. Ее большие карие глаза, мягкий мех, она всегда понимала, когда он расстроен. И выражение ее глаз, когда его вынудили отдать последнюю команду. Когда ему пришлось ее убить…

Боги, не нужно сейчас об этом вспоминать. Он не рассказывал Лорен ни о своем питомце, ни о том, как всеотец заставил его убить ее. По правде говоря, он почти ничего не рассказывал ей о своем прошлом, хотя она, похоже, многое поняла сама.

«Ей не нужно знать, — подумал Зарн, глядя на свой стакан с водой. — Не нужно слышать, через что я прошел. Что делал. Достаточно того, что она знает о моем народе. Не следует вдаваться в подробности моей печальной извращенной жизни».

— Похоже, ты не в порядке. — В голосе Лорен прозвучало сомнение.

— Я в порядке. — Зарн с усилием выпрямился, стряхнув мрачное настроение. Даже похвалил принесенную еду. И это, казалось, порадовало Лорен.

— Я еще сделаю из тебя гурмана, — улыбнулась она ему. — Вообще-то, давай по дороге домой заскочим в магазин. Купим ингредиенты для кексов, которые я испеку только для тебя.

Зарн улыбнулся.

— Насколько я помню, ты обещала мне кое-что из фирменных сладостей.

— Совершенно верно. У меня как раз имеется новый рецепт. Я просто умираю от желания его опробовать. Шоколадно-ванильный орех с начинкой из клубничного джема — нечто вроде неаполитанского кекса. Должно быть очень вкусно. Если часть джема во время выпекания не опустится на дно.

Как всегда, Лорен рассказывала о любимой профессии с горящим взглядом и улыбкой. Зарн вспомнил то время, когда она впервые, будучи пленницей на корабле всеотца, рассказывала ему о миниатюрных пирожных, описывая их вкус. Страсть в голосе, свет в теплых янтарных глазах притягивали его, как магнит. Он думал, что, наверное, именно тогда влюбился в нее, даже не осознавая этого. Именно Лорен впервые показала ему, что такое любовь… то, чего он так боялся, ибо не желал потерять контроль.

«Боги, как я забочусь о ней, — подумал он, внимательно слушая рассказ о рецепте, который она желает опробовать. Жаль, что я не могу показать ей, не причинив боли, насколько сильно ее люблю! Если только…»