Глава 25

Дэниел

Из-за серьезного опасения лишиться спокойствия, самолюбия и, возможно, члена, я оставил Николь и Джейдена, как только мы приземлились в Лондоне.

Я даже заказал водителя, который отвезет их в мой особняк в Восточном Лондоне. Мне не нужно было готовить его к ночлегу, потому что обслуживающий персонал заботится о нем лучше, чем о своих детях.

Это единственное имущество, которое я сохранил после своего отъезда. Мой подарок на выпускной, не от отца, потому что ну его на фиг. Дедушка записал его в завещании на мое имя, когда мне исполнится восемнадцать. Зак, носящий священный титул первенца и главы клана Стерлингов, получил небольшой остров в Тихом океане.

Ни хрена себе.

Наша семья такая экстравагантная.

Конечно, Зак теперь владеет семейным бизнесом — множеством компаний, которым я потерял счет. Или, скорее, он управляет этим. Я владею пятьюдесятью процентами его акций и имею возможность выгнать его и стать исполняющим обязанности генерального директора, если работа адвоката не заладится.

Не то чтобы я это сделал.

Я не просто так решил не идти в инженеры.

Семейный бизнес вызывает у меня большее отвращение, чем еда.

Эта земля также вызывает у меня отвращение.

Каждая чертова вещь.

Как только я закончу то, ради чего сюда прилетел, я уеду и никогда не вернусь. Я увезу Николь как можно дальше. Хоть на Марс, хоть куда, если туда откроют рейсы.

Разговаривать с ней в самолете было ничем не лучше, чем вырывать зубы и захлебываться собственной кровью, одновременно взлетая на небеса.

С прошлой ночи я не могу смотреть на нее, не испытывая этого сокрушительного чувства: «я мог бы остановить это». Не могу говорить с ней, не отведав горькую пилюлю «что-если» или не увидев мутный цвет вины.

Но в то же время я не могу не говорить с ней, не слушать ее голос, не смешить ее.

Черт. Я никогда не привыкну к звуку ее смеха. Это как чертова сирена в мифической истории, которой я готов позволить собрать урожай своей души.

И тот факт, что она все еще может смеяться, сродни тому, что я сжимаю собственное сердце острыми ногтями.

Так что я сделал больше. Все эти гребаные семь часов. Я не давал ей спать, заставил ее рассказать о годах, которые она провела, воспитывая Джейдена в одиночку, и историю о том, как она нашла Лолли.

На своем балконе, притворившись, что квартира это ее дом.

Похоже на нее.

Кошка, естественно, полетела с нами, потому что и Николь, и Джейден закатили истерику из-за того, что оставили ее.

Счастливый маленький проказник.

В любом случае, общение с Николь дало мне чувство покоя, о котором я даже не мечтал с того дня, когда она ушла из моей жизни без оглядки.

Она может быть странно язвительной и при каждом удобном случае говорить в ответ.

И я ошибался. Это не прежняя Николь.

Знал ли я прежнюю Николь за пределами того образа, который она создала ради матери и отчима?

Видел ли я Николь, когда она намеренно оставляла мне леденцы и позволяла мне быть тем, кто лишил ее девственности?

Или я видел только свое поганое предвзятое отношение к ней?

Прошлой ночью, после того как я привел свой план в действие, я не мог уснуть. Поэтому я прокрутил в памяти все, что у меня с ней было с того дня, когда она чуть не умерла из-за проклятых персиков.

И каждая линия, которую я считал застывшей, стала размытой, неразборчивой.

И чертовски запутанной.

Но я разберусь с этим.

После того, как разберусь с ним.

Человеком, который живет в долг с того самого дня, когда он, блядь, прикоснулся к ней.

***

Нокс дал мне номер телефона киллера из семьи его будущей жены. Он женат на двоюродной сестре Анастасии и убил больше людей, чем может сосчитать или вспомнить.

— Он британец, ирландец или, может быть, русский. Ни хрена не знаю. Его зовут Кайл Хантер, и он единственный, кто понимает мой саркастический юмор за их обеденным столом. В общем, он твой человек. Но не говори мне, на кой черт он тебе понадобился. Я выхожу из этой передряги.

Кайл согласился встретиться со мной здесь и даже сказал, что Кристофер будет ждать меня.

Ему нужно было только его полное имя и все.

Когда я сидел в самолете, он прислал мне сообщение с указанием места.

Вот где я сейчас нахожусь. На заброшенном складе в старом промышленном районе.

Я вхожу прямо внутрь, и, конечно же, тот ублюдок, чья жизнь идет в быстром режиме песочных часов, сидит на стуле, откинув голову в сторону.

Из тени появляется черная фигура, и я слегка удивляюсь.

Он высокий, одет в черное, как готическая модель, и имеет соответствующую внешность. Совсем не похож на мафиози.

— Кайл, я полагаю?

— Дэниел. — он наклоняет голову. — Я доставил твой товар. Хочешь пулю в его голову? Или в сердце? Может, в причиндал?

— Я позабочусь об этом.

— Я буду снаружи, если тебе что-нибудь понадобится. — он обошел меня. — О, и ты можешь заставить его кричать, место было тщательно выбрано, чтобы никто не услышал.

— Понял.

— В следующий раз постарайся выбрать кого-нибудь в Штатах. В Англии трудно скрыть следы.

Дверь с визгом открывается, затем закрывается, когда он выходит.

Кровь ревет у меня в ушах, а потом почти растекается по полу, как чертова лава.

Я подхожу к Кристоферу, закатывая рукава рубашки. Пиджак я оставил в машине, телефон тоже. Мне не нужно отвлекаться, когда я буду иметь дело с этим куском дерьма.

Мой кулак первым находит его лицо. Я никогда не был жестоким, ни когда был молод, ни когда повзрослел.

Да, я был нарушителем спокойствия, но не в жестоком смысле, а скорее в озорном.

Я веселый Дэниел.

Сердцеед вечеринки Дэниел.

Очаровательный Дэниел.

Но сейчас во мне живет мстительный дух проклятого воина.

Кристофер выныривает из дремы. Сначала он моргает, будто не знает, на какой планете или в каком десятилетии он существует.

Затем его внимание падает на меня, и он щурится, прежде чем осознание оседает на его тошнотворно хорошей внешности.

Именно таким людям, как он, все сходит с рук. Сыновья людей, облеченных властью, сыновья людей, которые научили их, что женщины хороши только в раздвигании ног.

— Дэниел? — хрипит он.

— Единственный и неповторимый, ублюдок.

Я снова бью его, отчего его лицо отлетает назад. Брызги крови разлетаются по его лицу и стекают по подбородку. Следующими будут его чертовы зубы.

— Что за... что за чертовщина...? — он трясет головой, быстро моргая. — Зачем ты это делаешь?

— Ты не знаешь, да? Наверное, записал это в памяти как хороший секс, а потом перешел к следующей жертве.

Его глаза немного расширяются, а затем он смеется, громко, заливисто.

— Это из-за Николь, не так ли? Я знал, что ты был влюбленным щенком, когда ты чуть не ударил меня в тот день, застав меня с ней. Испортил мне веселье той ночью, но я все равно ее получил, Дэнни. Вот тебе маленький жизненный урок. Если ты оставляешь что-то, кто-то другой подберет.

Моя челюсть сжимается, и я чувствую, что вот-вот потеряю контроль над собой, вот-вот задушу его до смерти.

Но это означало бы, что он выйдет сухим из воды. Поэтому я стираю его слова, тот факт, что я подтолкнул ее к нему, будучи безмозглым придурком, и поднимаю плечо.

— Поэтому ты соблазнил ее мать и женился на ней, пока она сидела в тюрьме?

— Я сказал Николь, что трахнул ее только потому, что она была похожа на свою мать, но все с точностью до наоборот. Я был с ее матерью, дабы пережить своеобразный фетиш. Ты когда-нибудь трахал мать и дочь? Ощущения восхитительные. Хотя у нее не было крови, как у Николь. Жаль.

— Что, блядь, ты только что сказал?

— Она была сухая, как пустыня, Николь, и, наверное, у нее началось кровотечение. Мне никогда не нравилась смазка так сильно, как в тот момент.

В воздухе раздается рев, и я понимаю, что он мой, когда пинаю его, отчего стул и сидящий в нем отброс падает назад.

Его безумный смех эхом отдается в пустом пространстве.

— И знаешь, что самое смешное? Эта сука продолжала выкрикивать твое имя, как чертово песнопение. Дэниел... Дэн... помоги... Тебя ведь не было рядом, чтобы спасти ее, не так ли, прекрасный принц? И знаешь что? Она никогда не простит тебя за то, что ты не пришел ей на помощь.

Я хватаю его за воротник и бьюсь головой о его голову. Кровь застывает у меня на виске и капает на воротник рубашки.

Физическая боль ничто по сравнению с раной, разрывающей мою душу на части.

Она звала меня.

Пришла ко мне сразу после этого.

И оба раза меня не было рядом.

Блядь!

Кристофер на секунду замолкает, а затем ухмыляется, как невменяемый псих.

— Я верну ее, Дэнни. С моим ребенком. Мы семья.

— Смерть это все, что ты получишь. — я беру его голову и прижимаю ее к грязному полу. — Тебе было приятно ударить ее головой об пол, Крис? Чувствовал себя таким сильным, отнимая ее силу? Получал от этого кайф? Твердел от этого?

Я встаю и, прежде чем он успевает пошевелиться, наношу удар своими туфлями Прада по его голове. Я надел их сегодня из-за прочной подошвы, и это треск кости, который я слышу?

— Ты, блядь..

— Не очень-то приятно, когда меняешься местами, а?

Я бью его по голове, пока у него не потечет кровь, а глаза не потеряют фокус.

— Тогда что ты сделал? Ах, да.

Я удивляюсь своему спокойному тону, учитывая, что мне чертовски хотелось вырвать его зубы из черепа.

Все еще нанося удары по его голове, я раздавливаю его член другой ногой, словно это бесполезная сигарета.

— Ты использовал это, чтобы изнасиловать ее. Чтобы причинить ей боль. Заставить ее истекать кровью. Это случится и с тобой, но не в таком порядке, а потом я засуну в твою задницу столько предметов, что ты будешь желать смерти. Возможно, тогда ты узнаешь, каково это, когда тебя насилуют. К концу сегодняшнего вечера ты будешь без члена, изнасилован металлическим прутом и прочее. В понедельник ты отзовешь дело об опеке и будешь жить в страхе, Кристофер. Тому человеку, который доставил тебя сюда, я доплачу, чтобы он держал тебя под прицелом. Если ты поднимешь голову из канавы, в которой живешь, я прикажу отрубить ее. Если обратишься к кому-то за помощью, я прикажу стереть тебя с лица земли. Запомни, Кристофер, ты останешься в живых не потому, что я не могу тебя убить, а потому, что смерть слишком легкое наказание для тебя. Я хочу, чтобы ты смотрел на то место, где когда-то был твой член, и жалел, что когда-то, блядь, прикасался к ней.