Прошло столько лет, и я понял, что никогда с ней не покончил.
Не тогда, когда я никогда не начинал с ней по-настоящему.
— Как этот ублюдок... — я прерываю свой напряженный тон и начинаю снова с более холодного. — Как он стал отцом Джейдена?
Подбородок ее дрожит. Толчок. Молчание.
— Он... на самом деле твой сын?
— Нет! Думаешь, я бы позволила этому монстру завладеть мной?
— Я просто спрашиваю.
— Ну, не надо.
— Я на твоей стороне.
Она хмыкает.
— Мог бы и обмануть меня.
— Я действительно на твоей стороне, Николь. Скажи мне... — я поджимаю губы и добавляю: — Пожалуйста.
Опять молчание. Больше пыхтения. Клянусь, салон машины нагрелся на тысячу градусов, и просто чудо, что в этот момент я не въехал прямо в стену.
Николь несколько раз открывает рот, потом смотрит в окно и говорит тихим, задыхающимся тоном.
— После того, как маму арестовали, я не могла заставить себя пойти к ней. Мне было так жалко дядю Генри и даже Астрид. Я планировала учиться в Кембридже, а потом, может, через несколько лет, попросить у него прощения. Он был мне как отец после того, как я потеряла своего, и я по-своему любила его, даже если он не замечал никого, кроме Астрид и ее матери. Я просто хотела начать все заново, построить свою жизнь с чистого листа. Я хорошо училась, делала вид, что мои одноклассники не ропщут за моей спиной, что я дочь убийцы, что аристократы прогнили до костей. Все было хорошо. Мне было хорошо. Меня не волновали ни друзья, ни вечеринки, ни то, что я обычная студентка университета. Я просто строила жизнь. В процессе я игнорировала письма от мамы. Пока два года спустя меня не навестил офицер полиции, который сообщил, что она умерла от рака. Она писала мне об этом. О ее раке и ее борьбе с ним. Я плакала на ее похоронах, на которые пришла сама. Плакала из-за того, как она сформировала мою жизнь, и плакала из-за того, что ее больше нет в ней. Затем, посреди всего этого, я увидела Кристофера с ребенком на руках. Очевидно, он женился на моей маме вскоре после развода с дядей Генри и соблазнял ее задолго до того, как ее арестовали. Он сказал: «Я трахнул тебя только потому, что ты похожа на нее. Теперь, когда ее нет, ты будешь делать это». Я убежала, упала и сломала руку. У меня произошёл эпический приступ паники, и я чуть не попала под колёса машины. Не думала, что, увидев его снова, у меня будет такая реакция, но это произошло, и я ненавижу ту версию себя, испуганную, неисправную версию. Поэтому я хотела исчезнуть, но он нашел меня, нанёс удар.
Мой кулак сжимается.
— Он...
— Он хотел, но я ослепила его перцовым баллончиком и ударила ногой. Это было так хорошо... так освобождающе. Он оставил меня в покое на некоторое время. Через месяц социальные службы спросили, могу ли я взять опекунство над Джейденом. С ним жестоко обращались, у него имелись синие пятна на спине, и у него развилась астма из-за условий, в которых Кристофер держал его. Я не могла отказать, я просто... не могла. Он нашел меня вскоре после этого, избил до полусмерти, и если бы не сосед, он убил бы меня и Джея. Дядя Генри нашел меня примерно в то же время, но я не могла смотреть ему в глаза.
Это, должно быть, то, о чем мне рассказала Астрид.
— Мне пришлось покинуть страну и сбежать от него. Я бросила университет и использовала остатки своего трастового фонда, чтобы вырастить Джея. Вначале было трудно, и мы много переезжали, пытаясь найти хорошо оплачиваемую работу. Так мы оказались здесь.
В Нью-Йорке.
Там, где я нахожусь.
Мое сердце стучит так громко, что, кажется, она слышит каждый удар.
— Джейден сказал, что Крис навещал тебя, пока ты была здесь.
Она переключает свое внимание на меня.
— Ты спрашивал его об этом?
— Ответь на вопрос, Николь. Что произошло?
— Он хотел, чтобы мы вернулись. Я выгнала его и переехала на следующий день. Это было два года назад. — она фыркает. — Никогда не думала, что он подаст в суд на опеку над Джеем. Он никогда не хотел его.
Но он хочет тебя.
Я не говорю этого, потому что сомневаюсь, что это возымеет положительный эффект. Уверен, что его заморочка с матерью и дочерью это всего лишь фетиш. На самом деле ему нужна была Николь, а не ее мать. Она та, которую он взял силой, и именно с ней он пытался поддерживать связь, будь то через ее мать или ее брата.
Если бы ему действительно нужна была Виктория, он бы сохранил последнее воспоминание о ней, Джейдена, и хорошо его воспитал. Но он позволил Николь забрать его только для того, чтобы у него был повод снова ворваться в ее жизнь.
Этот ублюдок использует собственного сына как инструмент.
Мы подъезжаем к парковке, за которой нависла мрачная туча, но, к счастью, во время поездки не произошло никаких происшествий.
Движения Николь механические и скованные. Она выглядит такой разбитой, расстроенной, что мне хочется сделать это лучше.
Как-нибудь.
Каким-то образом.
Когда мы заходим в лифт, она вытирает лицо.
— Не хочу, чтобы Джей видел меня такой.
Я поднимаю ее на руки, и она задыхается.
— Ч-что...
— Я скажу ему, что ты спишь. Закрой глаза.
Она моргает раз, два, а потом ее тело прижимается к моему, и она закрывает глаза.
Ее руки лежат на коленях, и она выглядит такой уязвимой, как ребенок. И я не могу противиться желанию почувствовать запах ее волос и вдохнуть его. Удержать реальность того, что она выжила.
Что она нашла путь обратно ко мне.
Конечно, Джейден и Лолли бегут к лифту, как только он открывается. Он смотрит на свою сестру, затем сужает глаза на меня.
— Что случилось с Никки?
— Она устала.
— Она никогда не устает.
— Устает, сопляк. Иди смотри своих миньонов.
Он продолжает сверлить меня подозрительным взглядом, даже когда я несу Николь в ее комнату.
— Мы одни, — говорю я ей.
Она не шевелится, вероятно, заснула по-настоящему. Я кладу ее на кровать, снимаю туфли и накрываю ее одеялом до подбородка.
Мои губы встречаются с ее лбом, и я шепчу, обещая:
— Я все исправлю.
Или все, что от этого осталось.
Я выхожу, чтобы принести воды, и вижу, что Джейден стоит напротив, как статуя, в позе демона-стажера.
— На пару слов, Дэниел.
Он больше никогда не называет меня полным именем. Это, а также тот факт, что он не раздражает Лолли, чтобы побороться за награду «Дурак», должно быть предупреждающим знаком..
— Это может подождать до завтра?
— Боюсь, что нет.
Вздохнув, я закрываю за собой дверь и иду за ним в гостиную, где у него стоит корзина, полная вещей с Миньонами.
Он садится на диван, скрестив руки.
— Ты можешь забрать их обратно.
— Уверен?
— Нет... то есть да. Мне нравятся и они, и ты, но мне не нужно ни то, ни другое, если ты обидел мою сестру.
Я бы улыбнулся, если бы не был в двух секундах от того, чтобы взорваться.
— Я не причиню ей боль.
Он сглатывает.
— Обещаешь?
— Обещаю.
— Если ты сделаешь ей больно, я надеру тебе задницу.
— Не сомневаюсь. — я взъерошиваю его волосы. — А теперь иди спать.
— Могу я забрать свои вещи? — спрашивает он смущенно.
— Я никогда не отнимал их у тебя.
— Спасибо, Дэн!
Он тащит за собой корзину и хнычущую Лолли.
Я иду на кухню и сопротивляюсь желанию напиться. Это не выход. Вместо этого я выпиваю чашку воды и набираю номер Нокса.
— Немного не вовремя, приятель, — говорит он, задыхаясь.
— Мне нужна услуга.
— Какого рода?
Его голос трезвеет.
Я не из тех, кто просит об одолжении.
Никогда.
— Мне нужно, чтобы ты свел меня с членом семьи Анастасии.
— На кой черт тебе нужна мафия, если ты адвокат?
— Мне нужно, чтобы они связали некоторые концы с концами, которые не смог связать закон.
Когда я покончу с Кристофером Вансом, он будет желать, чтобы к нему явился гребаный Мрачный Жнец.
Он пожалеет, что прикасался к тому, что принадлежит мне.