Я вскрикнула, запрокинув голову так, что я ударилась о машину.

Мою машину.

Хотя ничто больше не было моим.

Джей доказывал это каждым толчком, каждым мгновением. Я больше не была своей. Я была его.

Всё принадлежало ему.

— Если ты еще раз будешь спорить, я заставлю тебя сосать мой член, пока буду вести твою машину по 101-му шоссе, — сказал Джей, его голос был на удивление хриплым.

Я не совсем доверяла своему собственному голосу, чтобы произносить слова, так как была слишком занята, представляя тот самый сценарий, поэтому не стала утруждать себя ответом. Джей без колебаний заставил бы меня сделать это. И я тоже. Мы не раз занимались сексом на заднем сиденье его внедорожника, когда ехали на какое-то мероприятие или возвращались с него.

Проблема с его угрозами заключалась в том, что они меня не злили. Моя яростная феминистка не выходила на волю. Он говорил только с той темной, покорной частью меня, которую сам же разбудил. Которую Джей лелеял и кормил каждые выходные. Эта часть меня становилась все больше. И только это меня пугало. Он быстро получал контроль надо мной. Но даже с большим контролем надо мной я чувствовала, что Джей делает меня сильнее. Более уверенной в себе.

«Хреновая ситуация», как сказала бы Рен с широкой ухмылкой на лице.

— Я не могу обещать, что больше не буду с тобой спорить, — наконец ответила я, мой голос был хриплым с последнего часа, когда Джей трахал меня возле машины, а затем отнес в спальню, где связал меня, потом лизал мою киску. Теперь, в конце концов, развязав меня, я отдыхала у него на груди.

— Я знаю, что будешь, милая, — пробормотал он. — Это лучшая часть моего дня.

У меня перехватило дыхание от этого признания. Самый первый раз, когда он сказал то, что дало мне малейший намек на его чувства ко мне. Это нечто особенное.

Я не знала, что сказать. Не знала, какие слова могли бы добиться от него еще хоть чего-то. Не знала, получу ли я когда-нибудь от него больше. Поэтому держалась за объедки, которыми он меня кормил, как за банкет.

Мои глаза метнулись к заходящему солнцу на фоне воскресного неба. Джей сказал мне в начале недели, что у него сегодня вечером будут «дела», поэтому я согласилась на ночную примерку. Мне потребовался бы час, чтобы добраться отсюда до моего дома, где я бы переоделась, взяла то, что нужно, и что-нибудь перекусила. Потом еще сорок минут, чтобы добраться до дома клиентки.

— Мне нужно на работу, — напомнила я ему, вставая с кровати, мои мышцы протестовали.

Теперь я начинала привыкать к боли. Жаждала ее. Мне нравилось двигаться, ощущая прикосновения Джея.

Он смотрел на меня с кровати, следя глазами за каждым движением моего обнаженного тела. Поначалу его постоянный пристальный взгляд был немного неудобным; я чувствовала себя уязвимой, когда этот бог секса Адонис смотрел на меня со всех сторон. Но он неоднократно очень, очень ясно давал понять, как сильно ему нравится мое тело.

Как женщина, работающая в индустрии моды, я не была сильно уверенна в себе. Я все еще боролась. Мне было неловко работать с таким количеством красивых, безупречных людей.

Людей, которые, чтобы выглядеть так же потрясающе, как они, обычно имели проблемы с психическим здоровьем, проблемы с наркотиками и платили большие деньги за пластическую хирургию.

Вот что я всегда себе напоминала.

Но Джей действительно помог мне влюбиться в мои несовершенства и изгибы. Или, по крайней мере, помириться с ними.

— Увидимся через две недели? — спросила я, застегивая молнию на юбке и потянувшись за рубашкой, которая упала на столбик кровати. Столбик кровати, на котором все еще были ремни, оставившие следы на моих лодыжках.

Джей наблюдал, как я одеваюсь, с той же отстраненной интенсивностью, с какой он делал все. Этот мужчина никогда ничего не делал лениво, даже через пять минут после оргазма. Эта интенсивность возросла в десять раз после того, как я заговорила, его глаза сузились, и он сел.

— Две недели? — повторил он. — Я думал, мы четко определились с условиями соглашения. Каждые выходные.

Его голос был ледяным. И я мгновенно отреагировала на этот холод. На власть. Не знаю, нравится ли мне это. Ох, определенно придется проработать все с психотерапевтом, когда это закончится. Но до этого еще много времени. На данный момент я просто приму это. И повинуюсь ему.

— Да, каждые выходные, — уточнила я. — Но в следующие выходные День Благодарения. — Я закончила застегивать рубашку и искала туфли.

— Я знаю, что будет в следующие выходные, — продолжил Джей. — Но я также знаю, что ты согласилась проводить каждые выходные, пока эта договоренность не будет выполнена. Никаких условий. Никаких исключений.

Я моргнула, глядя на него.

— Ты серьезно думал, что я брошу папу одного на праздник, чтобы следовать твоим правилам? — Мой голос был резким, полным сарказма, когда я надела туфли.

— Да, — ответил он. — Ты никуда не поедешь.

Его слова были холоднее, чем обычно. Он думал, что его заявление стало концом этого разговора. И у меня было достаточно опыта общения с этим человеком, чтобы знать, спор — пустая трата времени. И уступать ему мне нравилось, хотя я всегда осуждала себя за то, что позволяла ему полностью контролировать меня.

Но сейчас все по-другому. Это было что-то более темное. Уродливое. Это был очень яркий красный флаг, быстро развевающийся прямо перед моим лицом. Их уже было много, я их игнорировала, но только не этот.

Я выпрямилась, скрестив руки на груди, и посмотрела на него.

— Конечно. Скорее всего, потому, что женщины, с которыми ты заключал эти соглашения, были впечатлены этим домом. Этой комнатой. Машинами. Ужинами. Одеждой. Блестящими штучками. — Я подняла запястье и очень целеустремленно расстегнула бриллиантовый браслет, прежде чем положить его на тумбочку.

— Но я женщина, которая ценит лучшие вещи в жизни, я женщина, которая понимает, что самые ценные вещи в этой жизни нельзя купить, продать или организовать. Мой отец важен для меня. Это самый важный человек в моей жизни. Я сильно прогнулась под тобой из-за этого соглашения. Больше, чем я думала. Потому что ты ясно дал понять, что всё будет только по-твоему. И хотя я сомневалась в себе и в своих силах, подчинилась тебе так быстро, так легко… Сейчас я этого делать не буду.

Я одарила Джея еще одним суровым, долгим взглядом, а затем повернулась, чтобы уйти, пока у меня не сдали нервы. А то вдруг я стану одной из тех женщин, которые бросают свою семью или друзей ради мужчины. Ох, я была очень близка к этому.

Но я ушла.

Или пыталась.

Джей двигался быстро. Я даже не успела выйти из спальни, как он схватил меня. Конечно, его спальня была чертовски огромной.

Его руки обхватили мое теперь пустое запястье и дернули меня назад, так что я оказалась лицом к нему.

Его хватка на моем запястье не была нежной. Ни капельки. Это выдавало, насколько сильно я разозлила его, уйдя, будучи готовой покончить со всем.

Мою кожу покалывало от боли и от гнусной энергии, кружащейся вокруг нас.

Что-то холодное обвилось вокруг моего запястья.

— Ты не снимешь это. Никогда, — скомандовал он, не сводя с меня глаз, когда снова надел на меня браслет. Мой желудок сжался от страха при звуке его голоса. В нем был гнев, которого я раньше не слышала. Какой-то намек на его настоящую личность. На то, кто он на самом деле.

Он продолжал сжимать мое запястье, хотя браслет уже надел. Я не пыталась бороться с ним или разорвать зрительный контакт, хотя это было трудно.

— Ты права, — признал он. — Женщины в прошлом точно знали, кем я был, и они жаждали этого. Они голодные, и для большинства из них это был единственный раз, когда они утоляли голод. Ты, Стелла, ты женщина, которая не позволяет себе голодать. Ты женщина, которая пирует.

Его рука скользнула к моим бедрам, сжимая их.

— Ты думаешь, что подчиняешься мне, — пробормотал он. — Но как мужчина, который мог добровольно контролировать многих женщин, я никогда раньше не сталкивался с такой проблемой, как ты. Они меня никогда не бесили. И я никого не уважал так, как уважаю тебя. Я не знаю, каково это — иметь кровные узы и ценить семью превыше всего остального. Так что езжай и проведай своего отца.

Хотя о моем отъезде не было и речи, я вздохнула с облегчением, я бы без сожаления оставила это соглашение, если бы он попытался удержать меня от папы, но мой предательский разум мучил бы меня потом нуждой.

— Ты права относительно того факта, что я устанавливаю условия соглашения. Я контролирую детали и не собираюсь терять выходные с тобой, — продолжил Джей. — Поэтому я поеду с тобой.

Я уставилась на Джея, обдумывая его слова в уме. Мой… не парень, не друг по сексу — я пока не решалась называть его своим папочкой, хотя это в значительной степени то, кем он был, — хочет поехать в дом моего детства, чтобы отпраздновать День Благодарения с моим отцом?

Бл*дь.

Джея не удалось переубедить. И я пыталась. Даже несмотря на это каменное выражение лица и опасный тон, я пыталась. Трудновато.

Но он уже принял решение. Он собирался поехать на День Благодарения. В Миссури. На три дня. С моим отцом.

Это вторжение. Вторжение в мое личное, драгоценное время. Я защищала своего отца и то ограниченное время, которое мы проводим вместе. Я даже не думала о том, чтобы привести домой кого-нибудь из немногих парней, которые у меня были за эти годы. Конечно, большинство из них были рады этому, так как все любили девушек, которые не пытались затащить своего парня домой к родителям. Парочка моих более энергичных парней обижались, когда я отказалась приглашать их на такие праздники. Вскоре после этого мы обычно расставались.

В дополнение к тому, что я никогда не хотела знакомить своего отца с парнем, я не хотела его разочаровывать.

Он прекрасно разбирался в людях. Получал хорошее представление о них в течение нескольких минут после знакомства. Он, конечно, не хранил дробовик у входной двери для моих школьных ухажеров — их было немного, так как мои сиськи не росли до восемнадцати, — но он все равно никого не принимал в семью. Отец знал о моих мечтах покинуть свой крошечный родной город и не хотел, чтобы какой-нибудь мальчик или незапланированная беременность помешали мне сделать это, несмотря на то, что он держал меня на таблетках с тринадцати лет.