Глава 16

НОА

Я следую за запахом на кухню и обнаруживаю там суетящегося Джета. Паренек напоминает гиперактивного пуделя. В хорошем смысле.

— Где Мэтт? — спрашиваю я.

— Догадайся.

Ну да, конечно.

— Тренируется в подвале.

Обычно я так рано не просыпаюсь, но сегодня меня разбудили аппетитные ароматы.

— Угу. Если хочешь, сходи за ним. Завтрак будет готов через десять минут.

— Ты умеешь готовить?

— Нет. Просто для прикола устаиваю тут бардак.

Не следовало бы смеяться, но сдержаться не могу.

— После отъезда Мэтта для нас готовила только Шарлин. Потом ушла и она, но хотя бы не далеко, и я мог обращаться за советом.

Он рассказывает обо всем этом кошмаре так, будто вполне нормально, когда старшие дети заботятся о младших, и это меня бесит.

— Можно глупый вопрос? Почему ваши родители не готовят?

Джет пожимает плечами и возвращается к приготовлению чего-то, пахнущего беконом и сладким.

— Их никогда не бывает дома. А дети уже достаточно взрослые, чтобы заботиться о себе. И по моей стряпне скучать точно не будут.

— Пахнет вкусно.

— Особенно не обольщайся. Это всего лишь старые добрые блинчики с беконом и яйцами и кленовый сироп. Надеюсь, ты не вегетарианец.

— Через мой рот проходит достаточное количество мяса.

Джет хохочет.

— Не хотел, чтобы это прозвучало так грязно. На самом деле все, что ты приготовил, определенно превосходит завтрак чемпионов, который мы обычно едим.

Минет с чашечкой кофе.

— Судя по количеству брошюр c доставкой еды, вам лень готовить не только завтрак.

— Это Нью-Йорк. Ты можешь получить на дом практически все, что захочешь, но Мэтт всегда заказывает одно и то же.

Джет улыбается, и мы в один голос произносим:

— Коричневый рис на пару и курица.

— Боже, никогда не забуду, как он нас пичкал этим дерьмом, когда тренировался. — Джет содрогается.

Слова о том, что Мэтт все это время жил в тренировочном режиме, напоминают, что он абсолютно не готов отказываться от футбола.

Внезапное осознание, что Мэтт собирается меня покинуть, заставляет стены вокруг сердца сдвигаться. За последние несколько недель они порядком расшатались, но я не могу позволить им окончательно пасть. Не знаю, в состоянии ли буду это пережить.

— Он собирается принять предложение Чикаго, да? — Мой голос похож на тихий шелест.

— Мэтт — это футбол. Так всегда было. И если это его единственный шанс играть, он им воспользуется. — Джет смотрит на меня через плечо. — Ты тоже переедешь с ним в Чикаго?

Сердце бешено колотится в груди, и я не знаю, как много могу рассказать Джету о нашей договоренности.

— Не. Мы оба знаем, что это временно. Он... — Слишком хорош для меня.

Вопреки убеждению отца, правда такова: Мэтт для меня слишком хорош. Мой отец видит в деньгах статус. Для меня же они — проклятье. Причина постоянно быть настороже, чтобы не наступить снова на те же грабли. Я не могу позволить себе слишком глубокую привязанность, ведь Мэтт уезжает. Не в Чикаго, так в какой-нибудь другой город.

— Он... что? — раздается голос Мэтта за моей спиной.

— Твой брат тот еще любопытный засранец. — Притворно улыбаясь, я оборачиваюсь к Мэтту.

Ответной улыбки не наблюдается. Мэтт потный, без футболки, и, черт, надеть эти треники было ужасной идеей. В них ничего не спрячешь.

— Закончи, что хотел сказать, — настаивает Мэтт.

Я заставляю себя выговорить неприглядную правду:

— Тебе нужно сосредоточиться на футболе. И мы с самого начала знали, что это никуда не приведет. — Я бросаю взгляд на Джета, который делает вид, что не слушает.

— Точно. Ладно. — Дыхание Мэтта все еще тяжелое после тренировки. — Я в душ.

Когда я отрываю глаза от удаляющейся задницы Мэтта, ловлю на себе хмурый взгляд его брата.

— Жестко ты, чувак, — говорит Джет.

— Нет. Мэтт с этим справится. Он знал условия сделки.

Джет фыркает.

— Подумать только, я дожил до того дня, когда оказался умнее брата.

— Держись подальше от дерьма, в котором ничего не смыслишь, малой. — Теперь он меня считает забавным.

Супер.

Мы заключили договор. И никто из нас не будет его нарушать.

— Зачем мне злить парня, который дает бесплатный ночлег? Поэтому я не скажу, что если ты разобьешь Мэтту сердце...

— То что? Набьешь мне морду? Ты вдвое меньше меня, сопляк.

— Я хотел сказать, что если разобьешь моему брату сердце, то будешь полным идиотом, потому что лучше Мэтта ты никогда никого не найдешь. Он меня практически вырастил. Сделаешь ему больно — будешь гребаным мудаком.

Я смеюсь.

— Как я рад, что ты сдержался.

— Тебе смешно?

— Ага. — Потому что, кажется, я теряю голову.

Мэтт пробирается под кожу, не уверен, что мне это нравится. Обычно, когда меня называют мудаком, ответную реакцию можно определить как «Пфф!». Но, когда дело касается Мэтта, последнее, чего я хочу, — это причинить ему боль. Он уже достаточно натерпелся.

Джет продолжает сверлить меня взглядом, ожидая, что я начну защищаться. Экстренное сообщение, малыш: не на того напал.

— Раз уж собираешься вести себя как задница, может, хотя бы, поможешь с завтраком? — ехидничает Джет.

— Конечно.

Когда Мэтт возвращается, то делает вид, что разговора, произошедшего десять минут назад, вообще не было. Целует меня в щеку и тянется к тарелке.

— Это мне?

— Не-а, вот твоя. — Джет протягивает Мэтту тарелку с горой омлета. Бесцветного белкового омлета. Фу.

Лицо Мэтта светлеет.

— Спасибо за завтрак, Джей-Джей.

Джет хмурится.

— Ладно, давай рассказывай, почему ты не зовешь брата Джетом, — требую я.

— Это дурацкое имя, — бормочет Мэтт.

— Сам ты дурацкий, — отзывается Джет.

— Как приятно вести с вами взрослый разговор, парни, — встреваю я.

Мэтт садится за обеденный стол.

— Знаешь мое полное имя?

— Мэттью? — говорю я.

Джет хохочет.

— Не-а. Его полное имя — Мэтт.

— Джетро получил привилегию иметь полное имя, но отказывается им пользоваться. Бесит.

— Ох, хочешь, буду звать тебя Мэттью? — спрашиваю я. — Я могу.

— И это опять-таки не объясняет, почему «Джей-Джей», — говорит Джет.

— О, так это потому, что я мудак, — отвечает Мэтт и поворачивается ко мне. — Когда Джету было шесть, он требовал, чтобы все называли его Джей-Джеем. В школе имя прижилось, но потом... — Мэтт замолкает и мрачнеет. — Я тогда совсем не думал. Помню, что ты любил это имя, а потом однажды возненавидел, но до меня только сейчас доходит, почему оно тебе разонравилось.

— И почему же? — спрашиваю я.

— Отец сказал, что оно звучит как имя трансвестита, — тихо произносит Джет. — И ни один из его сыновей не будет сра...

— Я понял, — прерываю я. — А ты, Мэттью, и есть мудак.

— Я больше не буду, — отзывается Мэтт.

— Аллилуйя, — восклицает Джет. — Хотя, знаешь, это подало мне идею — наряжусь «Дрэг-квин» на Хэллоуин и отправлю фотки родителям. И знаешь, еще что? На хрен все. Я беру свое имя обратно и признаю его. И отец ничего не сможет с этим поделать.

— Неплохая идея, — говорит Мэтт. — Доведи стариков до сердечного приступа, а потом присматривай за младшими, пока я буду играть за Чикаго.

Мы с Джетом переглядываемся.

— Так ты собираешься согласиться? — спрашиваю я.

— Сегодня звонил Дэймон. Их генеральный менеджер хочет, чтобы я туда слетал. Они всерьез заинтересованы, и, думаю, я должен хотя бы с ним встретиться.

— Когда едешь? — еле выдавливаю я.

— На следующей неделе. Всего на день. Вылечу утром и вернусь тем же вечером.

Я заставляю себя улыбнуться и с искренним видом произнести:

— Отличная новость! Удачи.

Внезапно аппетит пропадает, хотя стряпня Джета просто восхитительна. Яйца отлично прожарены, бекон сочный и хрустящий, но ем я через силу. Еда свинцом оседает в желудке.

К этому все шло с самого начала, так что не знаю, почему во рту горький привкус. Злюсь ли я из-за того, что жду, чтобы Мэтт отказался, или потому, что сам позволил всему так далеко зайти?

Не хочу, чтобы он уезжал.