Глава 29

Джимми

Я приехал в «Алинэ» раньше, чем нужно — в 6:30, но я так нервничаю, что не знал, чем себя занять оставшееся время. Последний раз я так волновался перед свиданием, когда шёл на выпускной с капитаншей команды чирлидерш, чей отец был известен тем, что выводил парней из игры дробовиком, заряженным пулями для медведя. А ведь она мне даже не нравилась. Но в этот раз все по-другому. Это Мэри Монахан заставляет меня понервничать, а в голове всё время крутится: «Она особенная, Джимми Фалькони. Так что не смей облажаться».

Я помылся, побрился и надел свой лучший костюм и туфли. На этот раз я взял Юкон¹ и на секунду осмотрелся, чтобы убедиться, что в салоне чисто и опрятно. Я даже собрал мелочь из подстаканника и убрал её в бардачок. Парковщик у ресторана забирает мои ключи, и я кладу маленькую карточку с номером в карман, где до сих пор хранится записка Мэри с прошлой ночи. Сегодня мы не общались, и поэтому мне довольно тяжело. Мне нравится, что я могу прикоснуться к Мэри в любой момент, но наше расставание дало нам обоим некоторое пространство, чтобы разобраться со своими чувствами. По крайней мере, у меня появилось время тщательно все продумать и сделать так, чтобы у нас с Мэри всё «закрутилось». Для меня важно установить правильный тон, чтобы Мэри поняла, что она не просто очередная девушка.

В глазах официантки у стойки регистрации я вижу хорошо знакомый проблеск узнавания. Но это место чертовски классное, и она достаточно вежлива, чтобы не заострять на этом внимание. Она смотрит в книгу бронирования, а затем на меня.

— Место для двоих на имя Фалькони? — она спрашивает.

Я приглаживаю свой пиджак.

— Да.

На этот раз я воспользовался связями. Обычно бронь в этом месте приходится ждать шесть месяцев, но хозяин — фанат футбола. На самом деле, я здесь никогда не был, но однажды он сказал мне: «Слушай, дружище, если тебе когда-нибудь понадобится столик…»

Итак, сегодня он мне понадобился. Я вытащил карточку защитника, и вот мы здесь. Ну, пока ещё я один здесь. И страшно нервничаю.

— Вас устраивает этот столик? — спрашивает официантка, выдвигая мне стул.

— Полностью, — но я собираюсь сесть с другой стороны, чтобы видеть Мэри, когда она войдёт.

Улыбаясь, официантка выдвигает другой стул, и я сажусь. Затем она аккуратно ставит второй стул на место и уходит.

Передо мной за сверкающими столами под галогенными люстрами собрались самые разные группы людей. Несколько парней среднего возраста разговаривают серьезно и спокойно. Возможно, они обсуждают бизнес или политику. Немного поодаль сидят отец и дочь. Я решил, что они родственники по небольшой идентичной горбинке на носу у каждого из них. За соседним столом пожилая пара. Короткие белые волосы у женщины идеально уложены, и весь ее внешний вид говорит о том, что она заслужила право быть тем, кем захочет.

Один из поваров в белой униформе выходит в зал и начинает сервировать их стол прямо на голом мраморе. Сначала соусами, а потом крошечными размером с палец порциями. Я чертовски загипнотизирован этим. К тому времени, когда повар закончит сервировку, это будет больше похоже на картину Поллака, чем на еду.

Чёрт. Меня только что осенило. Возможно, это место совсем не подойдёт Мэри. «Дай мне пива или убей», — были её слова. А теперь я пригласил её туда, где подают искусство вместо еды.

Шеф-повар что-то говорит об омарах, приготовленных на медленном огне в масле, и о башне из спаржи и трюфелей.

Проклятье. Как я мог так промахнуться. Есть большая разница между желанием побаловать девушку и тем, чтобы заставить ее чувствовать себя не в своей тарелке.

Я потираю лоб. Если Мэри будет хоть немного неловко, мы уберемся отсюда к чёрту. Если ей покажется, что она чувствует себя не на своём месте, то я заставлю ее съесть ребрышки так быстро, что она навсегда забудет о неловкости.

Но тут открывается входная дверь, колышутся длинные темные шторы, и у меня перехватывает дыхание.

Макияж Мэри более насыщенный, чем обычно, а волосы гладкие и красивые, длинные и блестящие. Официантка заходит ей за спину и помогает снять пальто. Я смотрю, как на ее блестящие темные волосы падает свет, когда пальто скользит по её плечам.

— Чёрт, — стону я.

Все в зале замолкают. Падает вилка. Стучит сковорода. Потому что Мэри Монахан — это видение. На ней темно-зеленое атласное платье без спинки, разрез которого выполнен в виде длинной дразнящей буквы V и демонстрирует красивую, элегантную, необычную татуировку и ее обнаженную спину.

Официантка что-то говорит, Мэри поворачивается и идёт ко мне. На ней сексуальные черные туфли на каблуке, а волосы ниспадают на плечи.

Раньше я задавался вопросом, каково это быть в невесомости, каково быть парящим на высоте тысячи миль над землей, где нет никаких правил, где все по-другому и чертовски ново. Где шампанское плавает каплями, а ноги не касаются пола.

Ну, теперь я знаю.

Когда Мэри приближается к столу, я встаю и выдвигаю ей стул. Её тело скользит вдоль моего пиджака, и я чувствую тепло её кожи на своей груди через рубашку. Сегодня она не пахнет кокосом, нет. Это что-то цветочное и тёплое.

— Привет, — говорит она, её голос всё ещё немного хриплый.

Я не могу ничего с собой поделать и провожу рукой по атласной ткани, чувствуя изгиб её тела, пока она садится. Когда Мэри придвигается на стуле, я заглядываю за этот атласный рай и вижу самый верх ее попки, скрытый от мира. Но не от меня.

— Ты выглядишь чертовски эффектно.

Она смотрит на меня через плечо, и я вижу, как её щеки краснеют.

— Это не слишком?

Слишком? Да ладно. А я беспокоился о том, что она почувствует себя не в своей тарелке.

— Ты слышала, как упала вилка, когда ты вошла?

Она застенчиво смотрит в сторону, разворачивая салфетку, пока я сажусь напротив нее.

— Это было случайное совпадение.

Уверен, она осознаёт, какое впечатление производит. И это мне нравится. Мэри — зрелище, которое заставляет раскошелиться и похищает мысли. «Только моя кошечка».

Я не могу оторвать от неё глаз.

— Я думаю об этом каждый раз, когда вижу тебя, но ты действительно самая красивая женщина в мире.

Мэри смущенно закрывает глаза. Спереди её платье выглядит ещё более сексуально, чем сзади, из-за невероятно игривого тонкого кожаного колье. А засос либо зажил, либо она сотворила мега-макияж, потому что я его вообще не вижу. Её шея и грудь — море кремово-белой, идеальной, безупречной кожи. И глубокий вырез, который меня губит.

— Где ты была всю мою жизнь? — говорю я, теряясь в изгибе ее декольте и в том, как этот зеленый цвет платья заставляет её глаза сиять, как настоящие изумруды.

Мэри возится с салфеткой, глядя себе на колени. А потом её глаза встречаются с моими, когда она говорит всего два идеальных слова.

— Ждала тебя.

Да. Сто гребаных тысяч раз. Да.

— Это действительно просто... потрясающе, Джимми, — она оглядывается и, сжимая губы, слегка смеется. — Так необычно.

Я беру её за руку.

— Хозяин однажды сказал мне, что здесь можно играть с едой. Я подумал, что мы можем это сделать, не так ли?

Она сжимает мою руку, и её бедро прижимается к моему под столом. Я вижу, как на её щеках появляется этот знакомый мне розовый румянец.

— Да. Я думаю, что мы определенно можем.

***

За ужином она рассказывает мне о том, где и как росла. Её воспитывала тетя, которая, по её словам, лесбиянка и считала, что женщинам нужны мужчины так же, как рыбам велосипедные школы.

— Но я думаю, что ты ей понравишься, — она потягивает белое вино из огромного элегантного бокала, который делает ее руки очень сексуальными.

— Да?

Мэри кивает и смотрит на меня сквозь бокал, а её смех отзывается лёгким эхом.

— Она большая фанатка «Медведей». Думаю, она простит тебе то, что ты мужчина, раз уж ты «Медведь».

— А твои родители?

Посмотрев вниз, она поправляет салфетку на коленях.

Чёрт.

— Мне жаль.

Мэри качает головой.

— Нет, нет, — говорит она, касаясь края стола. — Я никогда не знала свою маму. Или отца. — Она вздыхает, и её веки дрожат. — Он был немного похож на Майкла.

— Я понял. Не Человек года?

— Именно. Мне чертовски повезло, что у меня есть тетя, — теперь ее глаза немного блестят. — И я думаю, что Энни чертовски повезло с тобой. Даже если ты настоящая интернет-знаменитость. Твоя страница с тыквами, Джимми. — Она качает головой. — Не совсем то, что я ожидала от футболиста. Твои миниатюрные тыквы заставляют задуматься о ловкости твоих рук.

Мое фырканье заставляет пожилую пару взглянуть на меня.

— Ты следила за мной в Pinterest?

— Я следила за тобой везде.

Вот чёрт. Да. Мне нравится это. Очень.

— Что ж, будем надеяться, что я стою твоих навыков преследования после воскресенья.

Ее глаза становятся серьезными и обеспокоенными.

— Ты правда думаешь, что тебя уволят? Не понимаю, насколько это справедливо. Или возможно.

Я знаю, что это несправедливо, но это более чем возможно.

— Нам просто нужно подождать. Но сейчас не о чем беспокоиться, — говорю я, улыбаясь ей.

У меня большой опыт убеждения людей в том, что всё будет хорошо, когда на самом деле ничего, кроме дерьмовой кучи неприятностей, нам не светит. Такими были почти все напутственные разговоры, которые я произносил в последних пяти играх.

Но Мэри не продолжает эту тему. Мы не зацикливаемся на работе, и я ценю это. Чертовски сильно.

— Если бы ты могла что-нибудь сделать, — спрашиваю я её, когда официант заканчивает расставлять закуски, — что бы это было?

Она задумчиво смотрит на стол, на разбросанные крошечные башенки с едой.

— Я не знаю. — Мэри поднимает на меня глаза. — Я и так очень счастлива. Однако Мэнни ищет партнера для своего спортзала, так что я хотела бы помочь ему с этим. Если бы у меня были деньги.

Боже, тренажерный зал. Кажется, это было так давно, но прошло всего несколько дней. Вот что сделает с парнем резкое и быстрое падение. Искореняет время полностью. И я не против.