Глава 20

Джимми

Небольшой кратковременный сон всегда хорош. Но дремать, держа Мэри в своих объятьях, — это просто обалденно.

— Я же говорил, что только немного отдохну, — шепчу я ей на ухо.

— Привет, — она протягивает руку и проводит по моим волосам, мягко касаясь моей щеки большим пальцем.

— Извини, что заснул на тебе. Но этот оргазм, — бормочу я в чернила её татуировки. — Я даже толком ничего не видел. И это всё, — я прижимаюсь губами к её шее, а потом проделываю длинную дорожку поцелуев вниз по этой кружевной полоске, — твоя вина.

Мэри смеется, и я чувствую это своей рукой, лежащей на её животе. Я вдыхаю и чувствую легкий запах ванили с кокосом. Часть меня хочет остаться с ней в постели навсегда. Просто так.

Но у другой моей части… есть планы.

Я наслаждаюсь нашими объятиями еще несколько секунд, а затем перекатываюсь на бок и протягиваю руку.

— Ты. Кухня. Сейчас же.

Мэри приподнимается на локтях над кроватью, и её рука скользит вниз между моих ног, мягко нажимая на мое бедро.

— Отдохни.

— Мне уже гораздо лучше. — Я даже не лгу. — Не знаю, что было в том креме, которым ты меня намазала. А может быть, все дело в твоих волшебных прикосновениях.

Она закатывает глаза и тянет меня к кровати, но я не двигаюсь с места.

— Это всего лишь арника, и в ней нет ничего волшебного. Говори, что хочешь, но травма не такая уж и пустяковая.

Я сгибаю своё бедро, и её руки немного сдвигаются вслед за моей ногой. Боль и спазм прошли.

— Я предпочитаю думать, что у тебя волшебные пальчики.

Вместо ответа Мэри слегка сжимает мою ногу.

Крепче взяв её за другую руку, я помогаю Мэри подняться с кровати и веду на кухню. Я чувствую её нерешительность, неуверенность.

Что ты задумал?

Я почти слышу этот вопрос в её осторожных шагах по голому полу. Я поднимаю Мэри на руки и прижимаю к краю обеденного стола так крепко, что она практически сидится на него.

— Ложись.

Секунду она колеблется, переводя взгляд с мёда на сахар.

— Парень должен есть, не так ли? — я переворачиваю бутылку с мёдом и позволяю ему стекать по горлышку к закрытой крышке.

Глаза Мэри расширяются.

— Ага.

— А я большой парень...

— Точно, — говорит она, глядя на мой член. И моё тело. — Да. Ты большой.

— Так что залезай на этот стол. Потому что, как я уже говорил, — я голоден.

Мэри ложится на дубовую столешницу и придвигается к краю, упираясь руками и скользя по ней всем телом. Сначала она держит голову поднятой, наблюдая, но когда я открываю крышку бутылки с мёдом, она опускает её, и я слышу тихое, совершенное и взволнованное:

— Боже. Мой.

Я начинаю с её рта и лью несколько капель между её приоткрытыми губами. Затем я наклоняюсь и целую её, собирая сладость с её губ, пока Мэри вновь не становится жадной, разогретой и нуждающейся. Такой, какой она мне нравится.

Затем, проведя пальцем по её животу, я двигаюсь к киске. Я раздвигаю губы пальцами, обнажая её клитор. Она вздрагивает, и я спрашиваю:

— Готова?

Прежде чем Мэри успевает ответить, у неё перехватывает дыхание, и она нервно сглатывает.

— Да. Готова.

Я улыбаюсь про себя, глядя, как она сжимает столешницу своими маленькими пальчиками, готовясь к холоду.

Мэри задыхается, когда я капаю мёдом на её промежность, позволяя ему скользить по её губам и стекать ниже. Затем я придвигаю стул, сажусь между её ног, обхватываю её колени своими руками и притягиваю к себе так, что её волосы образуют длинную темную полосу на дубовой столешнице позади головы.

Она и без мёда была как рай, но теперь это гребаный передоз. Это солёная, горячая, совершенная сладость. Бл*дь, Бл*дь, Бл*дь.

Мэри поднимает голову, чтобы наблюдать за мной, немного приподнимаясь над столом, и сексуальный изгиб её живота напрягается.

Я кладу руку ей на грудь и толкаю её обратно вниз.

Языком я погружаюсь в неё, где на вкус она больше терпкая, чем сладкая. Как обалденно хороший шоколад, такой солоноватый и насыщенный.

Мысль о том, что моя сперма всё ещё внутри неё, сводит меня с ума. Так жарко, так грязно, так первобытно. Я широко раскрываю её двумя пальцами, посасывая сильнее. Её рука взлетает в воздух и хлопает меня по затылку. Я засовываю свой язык в неё чуть глубже. Она чертовски мокрая, из-за меня и из-за себя, настолько влажная, что влага стекает вниз по её бедрам. Так что я слизываю и это тоже, отчего она вся становится липкой.

— Боже, как горячо, — Мэри крепко держится за моё плечо.

Её предплечье прижимается к моей щеке, и её кожа кажется прохладной и нежной по сравнению с моей шершавой.

Затем я отстраняюсь от неё всего на дюйм и позволяю своему дыханию согреть её клитор. Мне нравится этот вид. Я вижу женственную пульсацию её пресса, когда Мэри выдыхает. Её груди слегка сдвинулись к бокам, так что мне виден изгиб её шеи и горла. Когда мой язык касается её клитора, я начинаю медленно двигаться против часовой стрелки. Сначала Мэри сопротивляется, потому что до сих пор чувствительна. Её бедра сжимаются в попытке оттолкнуть меня, но я ей этого не позволяю. Легкими движениями языка я вновь разогреваю её. Хватка на моем лице ослабевает, и Мэри немного приподнимает бедра. Прошлой ночью, когда я делал это, пальцы на её ногах поджались после трех вращений.

Да! Чертовски великолепно. На этот раз это происходит всего лишь после двух.

Если её клитор похож на часы, то она вздрагивает в два часа, а сдаётся — в семь.

На третьем обороте её спина отрывается от стола, а соски напрягаются всё больше и больше. Я отодвигаюсь от её киски, чтобы провести языком длинную линию вдоль каждого бедра, вконец обалдев от мягкости её кожи. Я движусь круг за кругом, пока не чувствую, что Мэри опять приближается к краю. Вот тогда я останавливаюсь и встаю.

— Нет, нет, нет, не останавливайся, — умоляет она, хватаясь за меня. — Пожалуйста. Джимми. Не…

— Мне нравится слушать, как ты умоляешь, но знаешь, что мне нравится еще больше? — Мэри одаривает меня вопросительным взглядом исподлобья. — Заставлять тебя умолять, — говорю я, отступая.

Когда я отхожу, она приподнимается на локтях, чтобы проследить за мной. Я иду к холодильнику и беру из дверцы бутылку шампанского с ярко-желтой этикеткой. Она ледяная и пролежала там по меньшей мере год.

Снова заняв свое место между ног Мэри, я раздвигаю их ещё немного и ставлю бутылку на расстоянии нескольких сантиметров от её киски. Медленно я двигаю бутылку ближе, ближе и ближе к ней, пока она едва её не касается. Но не совсем.

Подняв голову, Мэри приподнимается на локтях. Я открываю её губы пальцами и прижимаю к ней бутылку, убеждаясь, что холодное зеленое стекло находится прямо напротив её клитора. Она откидывает голову назад и сжимает моё предплечье левой рукой.

— О, Боже, это так приятно.

Там, где её бедра касаются бутылки, образуются маленькие капельки конденсата. Я ненадолго задерживаю бутылку, а затем слегка сдвигаю, чтобы Мэри не замерзла и не нервничала.

Зубами я отрываю длинную полоску фольги от крышки бутылки и бросаю на пол. Я снимаю проволоку и начинаю вытаскивать пробку, слегка вращая бутылку в ладони, пока она не высвобождается. Каждый раз, когда бутылка сдвигается, Мэри стонет. Каждый раз, когда новое холодное пятно на стекле касается ее клитора, ее тело немного дергается. Я сжимаю пробку в руке и медленно вытаскиваю её, каждым небольшим движением все больше подталкивая Мэри к краю. Комнату заполняет звук хлопка, и в воздухе разливается облачко газа. Я забираю бутылку от её киски, и девушка издает долгий, сексуальный, отчаянный стон. Но я ей не поддаюсь, пока что нет. Вместо этого я делаю большой глоток, а также даю выпить Мэри, стараясь придержать её голову. Её язык задерживается на бутылке, она наблюдает за мной, а затем отстраняется.

— Пью шампанское в полдень, — говорит она с улыбкой. — Я могу и привыкнуть к такому.

— И это еще не всё, — я размещаю бутылку прямо над её грудью и позволяю тонкой струйке стекать по её телу. Долгими, осторожными облизываниями я очищаю её. Почти. Оставляю лужицу в её пупке, а затем двигаю к самому краю столешницы, так что её попка почти свисает с нее.

Я опускаю бутылку между её ног и поворачиваю горлышко к промежности. Мэри переводит взгляд с меня на бутылку и обратно.

Вот та дрожь.

Схватив бутылку за этикетку, я подношу горлышко к её промежности и позволяю гладкому стеклянному ободку скользнуть вниз по её губам.

— О чёрт, — говорит она, приподнимаясь чуть выше и наблюдая. — Джимми...

Я вставляю горлышко ещё на полдюйма, так что верхняя часть бутылки, где была проволока, находится внутри неё.

Глаза Мэри широко раскрыты, почти испуганные.

— Ты хочешь ещё? — спрашиваю я её.

Пальцы на ногах выдают её, сжимаясь, прежде чем она отвечает:

— Да.

Поэтому я даю ей ещё немного, и ещё, и вместе мы наблюдаем, как горлышко бутылки, это зеленое стекло, такое гладкое, холодное и твердое, исчезает прямо в ней.

Ещё глубже. Так грешно, так чертовски сексуально. Святое дерьмо, это горячо. Я ввожу так далеко, как только могу, пока всё горлышко бутылки не оказывается внутри неё, и её губы широко раскрываются у его основания.

— Это самая горячая вещь, которую я когда-либо видел в своей гребаной жизни, — я приближаю свой рот к её киске, крепко держа бутылку, и уделяю немного внимания её клитору. Этот запах чертовски сводит с ума. Шампанское, мёд и её влага — всё смешалось.

Я вжимаю бутылку немного глубже, и она рычит этим грязным, непристойным рычанием и сжимает моё плечо ногтями.

— Не могу поверить, что ты делаешь это со мной.

Я наклоняю бутылку вверх, потом вниз и немного в сторону. Я нажимаю чуть сильнее. Она слишком тугая, чтобы проникнуть в нее еще глубже, но это уже охрененно прекрасно.

— Ты заставляешь меня делать с тобой ужасные вещи, киска.

Мэри смеется.

— Делай их.

Бл*дь.

Бл*дь.

Я раскачиваю бутылку туда-сюда. Немного раскручиваю. Я слушаю, как она шипит и задыхается. Но прежде чем она успевает привыкнуть к этому — пока её пальцы всё ещё сжаты — я медленно вынимаю из неё бутылку. Стеклянное горлышко горячее на ощупь. Держа его перед ней, я говорю: