Гильермо заводит машину, и Диего пристегивает ремень безопасности на пассажирском сиденье. Перед нами стоит «Мерседес», конечно, черный, но перед ним также стоит серебристая машина.

— Твои охранники в тех других машинах? — спрашиваю я, все еще чувствуя его пристальный взгляд.

— Да.

— Куда мы направляемся? — И почему их так много?

— В город.

— Для чего? — спрашиваю я настороженно.

— Дела.

Я знаю, что больше он ничего не скажет. Честно говоря, мне все равно. Приятно выйти из дома после всей этой враждебности.

Мы едем по грунтовой дороге, снова проезжая мимо тех знакомых маленьких домиков. Дети играют, но на этот раз они не останавливаются, чтобы посмотреть, как проезжают дорогие машины. Они продолжают жить своей жизнью, не заботясь ни о чем в мире. Они маленькие. Те, что постарше, скорее всего, учатся в школе.

Мы едем почти час. Я несколько раз ерзаю на своем сиденье, не отрывая взгляда от окна. Драко молчит всю дорогу. Я продолжаю смотреть в окно, почти засыпая, но потом вижу то, чего не ожидаю.

Машина замедляет ход, но я продолжаю смотреть.

Голубое поле. Поле, полное цветов. «Голубое предательство».

Разбрызгиватели воды работают, освежая их, сохраняя увлажненными и здоровыми. Я понимаю, что этот участок уединенный, защищен серым забором. Он затенен, возможно, потому, что находится почти на холме, на склоне. Еще здесь есть деревья, большие и густые, что необычно для такой местности.

Я оглядываюсь на Драко, который засовывает телефон в карман, а затем открывает дверь.

— Вылезай.

Быстро моргая, я дергаю за ручку двери и выхожу. Диего появляется рядом со мной, его пистолет зажат между пальцами. Он не смотрит на меня, что совсем не удивительно. Драко обходит машину спереди и смотрит на поле цветов. Оно огромное.

— Это единственное место, где земля остается влажной, — говорит он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Холм помогает. Солнце не может светить прямо на них. Эти цветы предназначены для более прохладного климата. С разбрызгивателями и садовниками они еще долго продержатся.

Драко проходит через ворота и начинает спускаться по грунтовой дорожке. Диего подходит сзади и подталкивает меня локтем, и я искоса смотрю на него, прежде чем последовать за Драко.

Когда прохожу, я действительно вижу шипы. Некоторые из них торчат прямо на дорожку, острые, как синие когти. Если упаду, они порежут меня — проткнут мою кожу.

Драко продолжает идти по тропинке, и я замечаю, что в конце есть пристройка. Должно быть, он направляется именно туда.

Диего и Гильермо идут позади нас, остальные охранники расставлены вдоль улицы, чтобы следить. Я стараюсь не отставать, но шаги Драко длиннее. У меня такое чувство, что он не хочет, чтобы я догоняла его.

Поэтому я продолжаю идти, наблюдая за цветами. Я чувствую их запах, когда дует ветер, слышу, как колышутся их лепестки. Еще несколько шагов, и мы на месте, стоим рядом с пристройкой.

Драко подходит к ней, как и я, а затем кивает в сторону охранников, и они бросаются вперед. Гильермо отпирает ее ключом, и когда дверь со скрипом открывается, я ахаю.

Внутри находится мужчина. И не просто какой-то мужчина. Это... Генри. Он окружен гроздями голубых цветов, а также их шипами, его тело прислонено к грязному унитазу. Мне приходится прикрывать нос, вонь такая сильная.

Генри там не один. Есть еще один гость, с желтовато-белой чешуей и красными глазами-бусинками. Она свисает с его плеч, двигаясь вверх вокруг его волос, издавая мягкий шипящий звук, когда высовывает раздвоенный язык.

Его несколько раз укусили. Змея-альбинос. На его руках и бедрах есть отметины. Он потеет, как свинья. Он абсолютно грязный, и вокруг его распухшего рта засохшая кровь, как будто его несколько раз ударили.

Генри стонет в агонии, и я делаю шаг вперед, но Диего поднимает руку, удерживая меня суровым взглядом. Слезы собираются в уголках моих глаз. Мне так жаль его. Это моя вина. Я только усугубила ситуацию.

— Что ты с ним сделал? — рявкаю я, поворачиваясь лицом к Драко.

— Ее зовут Сильвия, — объявляет он, игнорируя мою истерику.

Я сжимаю кулаки, когда он обходит меня.

— Драко, это просто смешно. Это я отпустила его. Почему ты наказываешь его за это?

— Она живет здесь, на этих полях. Любит эти цветы. Сильвия может проскользнуть прямо сквозь них и почти не уколоться. Это поразительно. Однажды мы увидели ее, и я собирался обезглавить ее, но то, как она двигалась среди этих цветов, как будто шипы были перьями или чем-то в этом роде, ну, я решил, что оставлю ее в живых. Она была бесстрашна и, что удивительно, до сих пор не ушла. Великолепная змея. Хотя я не думаю, что она отсюда. Возможно, сбежала из зоопарка, который находится приблизительно в километре отсюда.

— Драко, — выдыхаю я, переводя взгляд с него на Генри, — он умирает.

— Вот именно. Она ядовитая. И она может распознать труса и лжеца так же хорошо, как и я.

Голова Генри падает, ударяясь о стену.

— Тогда просто убей его. Покончи с этим. Прекрати мучить его!

— Зачем мне это делать?

Гнев ослепляет меня. Я делаю шаг вперед, протискиваюсь мимо Диего и выхватываю пистолет из кобуры Драко.

Гильермо немедленно наставляет на меня пистолет, Диего следует его примеру. Но они насторожены, потому что я навожу пистолет не на Драко. Я целюсь в Генри. Его глаза закрыты. Я уверена, он даже не знает, что я здесь. Он не может умирать так медленно. Лучше покончить с этим.

Прямо сейчас.

— Сделай это, — бормочет Драко, наклоняя голову. — Давай. Убей своего трусливого друга.

Моя рука дрожит, палец лежит на спусковом крючке. Но я держу пистолет нацеленным прямо ему в голову, как учил меня папа на стрельбище, когда мне было шестнадцать.

Нужно прикрыть один глаз, поднять руку, держать ее ровно.

Я долго смотрю на Генри, мои глаза слезятся. Я пытаюсь поднять руку, но не могу. Я больше никого не могу убить. Я хочу, чтобы он перестал страдать, но не так. Не так.

Драко кладет ладонь на пистолет и опускает его, стоя рядом, сосредоточенный исключительно на мне.

— Нет никакой необходимости убивать его. Я отправляю его в Бразилию.

— что? — Я поднимаю взгляд, мои глаза наполнены слезами. — В Бразилию? Почему?

— Он будет там жить. Жить, Джианна.

Я хмурюсь. Перевожу взгляд с Драко на Генри, руки все еще дрожат. Он забирает у меня пистолет, кладет его обратно в кобуру, а затем поднимает руку в сторону охранников. Они мгновенно опускают оружие, но не сводят с меня глаз.

— Почему? — спрашиваю я еще раз.

— Потому что ты этого хочешь. И если это даст тебе хоть какое-то успокоение, прекрасно. Но он не сможет вернуться в Соединенные Штаты. Он будет в Бразилии один, и за ним будут присматривать. Он не будет полностью свободен. Я все равно буду постоянно следить за ним, что бы он ни делал.

Меня охватывает облегчение, раздуваясь в груди, как надутый воздушный шарик.

— Драко, я... — Я не понимаю. Я серьезно не понимаю.

— Сильвия обезврежена, но это не значит, что она не кусается. — Драко ухмыляется. — Генри накачан наркотиками, но с ним все будет в порядке... если только он не сделает какую-нибудь глупость.

Драко щелкает пальцами, и Диего выходит вперед, поднимает Сильвию и возвращает ее на поле. И, как он и сказал, она спокойно уползает, практически неуязвимая для шипов.

Я смотрю на него, потеряв дар речи.

— Ты приняла свое решение, и теперь я принял свое. Вместе. Король и королева. — Драко обхватывает мое лицо ладонями. — Не говори, что я никогда ничего для тебя не делал. Это огромный риск для меня, но именно так я хочу, чтобы это сработало. Я думал об этом. О Лионе. О том, что он обещал мне давным-давно. Он бы тоже сказал мне, чтобы я отпустил Генри, или сделал бы это сам.

— Да, — шепчу я. — Он бы так и сделал.

— Я вижу так много в тебе от него. Как, черт возьми, я должен это игнорировать? — Драко роется в заднем кармане, пока Диего и Гильермо вытаскивают Генри из сарая. Протягивая мне черно-белую фотографию, Драко говорит: — Доказательство.

Фотография старая. Но на снимке мужчина в бежевой фетровой шляпе. У него действительно загорелая кожа и густые черные усы. У меня такое чувство, будто я видела его раньше. В его губах зажата сигара, и он обнимает молодого, знакомого на вид мальчика. Рядом с мальчиком стоит папа. Мой папа. У него тоже сигара, но он держит ее в руке и широко улыбается в камеру. Он выглядит расслабленным и счастливым, как будто он их любит. Как будто заботится о них. Как будто доверяет им.

— Фотография сделана в тот день, когда я познакомился с Лионом. Мне было двенадцать, и я сразу же ему доверился. Однажды летом он приехал сюда, в Мексику. Он помог моему отцу получить визу. Они вместе заключали сделки. Они были почти партнерами — Лион заправлял в Соединенных Штатах, а мой отец в Мексике. Таков был порядок, ясный и простой, и он сработал.

Я медленно поднимаю на него взгляд, но ничего не могу прочесть в его глазах. Не за этими темными очками.

— Прочти на обороте, — бормочет он.

Я переворачиваю фотографию, и там есть слова, написанные красными чернилами. Черт возьми. Это папин почерк. Небрежный и мужественный. Я хорошо его помню.

Там написаны слова: Храни это у себя, малыш. И всегда оставайся сильным.

Я буквально слышу, как папа произносит эти слова, почти как шепот мне на ухо.

— Он дал это тебе? — уточняю я.

Драко едва заметно кивает.

— Достаточно доказательств?

Итак. Одна только эта фотография стоит тысячи слов. В чернилах скрыта любовь. Уважение. Эти люди были близки. Драко смотрел на папу с благоговением. То, как он наклонился к нему, словно чтобы убедиться, что отец рядом.

— Есть еще? — Я спрашиваю.

— Несколько, в хранилище моего отца.

Ворчание отрывает меня от моих мыслей, и я поднимаю взгляд, чтобы увидеть Диего и Гильермо, несущих обнаженного Генри к внедорожнику. Драко касается моей щеки, и когда я снова смотрю на него, солнцезащитных очков на нем уже нет.