Лучшего никогда не было и никогда не будет. Может не только в моей жизни, но и в истории Бьюкененов.

Я скользила вниз по волне, мое тело все еще сотрясалось от его толчков, тихие, довольные всхлипы срывались с моих губ, когда его язык прошелся по моей шее, рот завладел моим ртом, его язык проник внутрь, чтобы я могла попробовать свой вкус. Мой вкус на его языке усилил близость необъяснимо глубоким образом, который бередил мне душу.

Затем он резко вошел, и я почувствовала, как его тело сильно содрогнулось, сотрясая меня вместе с ним, когда его глубокий стон наполнил мне рот. Его оргазм и глубокое погружение в меня, вызвали такое сильное чувство восторга от триумфа, что мне показалось, будто это чувство пронзило меня до глубины души.

Раздираемый, раздробленный, сытый и вышедший за рамки всего, что я могла себе представить великолепием нашего соединения, что было нехарактерно для меня, я не боролась с этим чувством.

Я притянула его ближе, укрывая и сохраняя, еще крепче обхватив своего вампира своими конечностями.

Мои глаза открылись, когда Люсьен уложил меня в постель.

Я увидела, как солнце слабо пробивается сквозь занавески. Было почти утро.

Я дремала или, точнее, была в отключке.

Он скользнул ко мне сзади, его рука обвилась вокруг моей талии, притягивая меня к своему теплу, прижимая ближе.

Я прижалась к нему.

После первого раза мы проделали то же самое еще четыре раза.

Четыре.

Больших.

Раза.

Всего было пять.

Первый был, безусловно, лучшим, он был более доступным и безраздельно властвовал над всеми четырьмя. Я могла бы даже спорить в его пользу (в течение нескольких часов).

Последний был на диване в удобной гостиной, рядом с кухней. Мы спустились вниз, чтобы совершить набег на холодильник. Или я хотела совершить набег, поскольку умирала с голоду. Люсьен съел много, поэтому не мог испытывать чувство голода. Но мы отвлеклись от холодильника.

Впервые он позволил мне быть сверху. После того как мы закончили, все еще соединенные, я положила свой торс на его широкую грудь, уткнулась лицом ему в шею и быстро заснула.

Не могу сказать, сколько я проспала. Может минуты, а может часы. Но проснувшись, меня вдруг осенило.

Мне показалось, что в меня ударила молния.

Все поведение Люсьена было направлено не на то, чтобы заставить меня подчиниться ему, и измениться, и стать той, кем он хотел заставить меня быть.

Он не раз говорил и демонстрировал, что всегда хотел меня.

Только меня.

Речь шла о том, чтобы я подчинилась ему, тому, кем он был.

Я должна была принять его со всей его властной, доминирующей вампирской сущностью и других милых, нежных или щедрых сторонах его характера.

Он не укрощал меня.

А приручал ту часть меня, которая удерживала меня от его непохожести на других. Он показывал мне, кем он был, как он себя вел, и я должна была принять все это полностью, чтобы он не был кем-то иным, кроме Люсьена.

Живете вы своей повседневной жизнью, скрывая от окружающих суть, кто вы есть; и не хотите впускать в свою жизнь кого-то со стороны, кто бы не принял вас таким.

Примите. Радуйтесь этой красоте.

Я почувствовала, как слезы наполнили глаза.

Я была такой идиоткой!

— Милая?

О боже мой.

Может он видел и слышал мои слезы? Это было бы отстойно!

— Что? — спросила я, было приятно, что голос звучал нормально.

— Ты не спишь.

— Эм... — Я не смогла ответить. Я была занята, пытаясь сдержать слезы, мне это удалось, но с трудом.

— О чем ты думаешь? — мягко спросил он.

Да, в голове у меня кружилось много мыслей. Весомых. Весомых в стиле Айерс Рок или, по крайней мере, так казалось.

— Ни о чем, — солгала я.

Его рука напряглась.

— Ты можешь спать, Лия. То, что случилось прошлой ночью, больше не повторится.

Он думал, что я беспокоюсь о своих кошмарах.

Я не беспокоилась о кошмарах.

Хотя, теперь, когда он вспомнил…

— Откуда ты знаешь, что больше не повториться? — Спросила я.

— Я здесь, рядом с тобой, — ответил он.

Хорошо, я почти поверила, что Люсьен был достаточно большим, достаточно плохим, достаточно быстрым и достаточно сильным, чтобы надрать задницу кому угодно, кроме фантасмагоричного сна, где таинственным образом вешают жертву? Мне казалось, что даже он не сможет его одолеть.

Я приняла решение. Это было страшное решение, но я приняла его, и поскольку я была такой чертовски упрямой, то, если я приняла какое-то решение, доведу дело до конца, независимо от того, что это дело чертовски пугало меня.

— Ты устал? — Спросила я.

— Да, зверушка. — Я почувствовала, как его лицо зарылось в мои волосы, прежде чем он пробормотал, такой сексуальный вампир: — Я очень устал.

О, тогда ладно.

Может я не смогу довести дело до конца.

Понимая, что утомила Могущественного Вампира Люсьена всеми нашими сексуальными выходками, и думая, что это довольно круто, что я смогла его утомить, поэтому была очень довольна собой.

Он продолжил:

— Но, если ты хочешь поговорить...

Как и было в моем случае, я мгновенно передумала (снова) и сделала свой первый выстрел.

Я повернулась в его объятиях так, чтобы оказаться лицом к нему.

Пришло время получить ответы на некоторые мои вопросы.

Я начала с того, который меня не пугал (сильно).

— Я знаменита? — Спросила.

— Что ты имеешь в виду? — переспросил он, казалось, удивленный моим вопросом.

Я объяснила:

— Все говорят, что знают меня. Даже на Отборе люди смотрели на меня так, как будто знали кто я такая или, по крайней мере, интересовались мной, поэтому они знали обо мне.

— Большинство членов семьи наложниц известны вампирам, Лия.

Я изучала его лицо. Он сдерживался.

— Но не так, как я, — прошептала я с вызовом.

Он вздохнул, затем прижал меня ближе.

— Нет, моя зверушка, не так, как ты.

Я так и знала!

— Почему не так, как я?

— Из-за меня.

Я затаила дыхание. Я догадывалась об этом.

И услышала его смешок.

— Можешь выдохнуть, зверушка.

Я выдохнула. Затем сморщила нос.

— Я так рада, что тебе со мной так весело.

Его губы коснулись моих, прежде чем он пробормотал:

— Всегда.

Я задрожала в его объятиях. Его руки крепче сжались. Несмотря на то, что это было приятно, любопытство меня просто убивало.

— Ну, ты собираешься мне объяснить?

Он перекатился на спину, увлекая меня за собой, я прижалась к его боку, но частично лежала на нем сверху. Он положил голову мне на шею, уткнувшись лбом, начал накручивать на палец прядь моих волос, прежде чем продолжил:

— Во время Революции я был генералом. Очень... , — он поколебался, затем продолжил, — успешным генералом. — Я вздрогнула от его слов, но на этот раз, поняв их смысл, поняла их по-другому. Он перестал играть с моими волосами и обнял меня, прежде чем продолжить: — После Революции я стал охотником. — Его голос понизился. — И в этом тоже очень преуспел.

Я снова перестала дышать.

Мне не понравилось.

Вообще.

Он охотился на смертных и бессмертных партнеров!

О... Боже…Мой...

Его рука сжалась, он прошептал:

— Не тем охотником, Лия. Не тем. Я бы сгорел, нежели сделать это.

Я снова начала дышать. На самом деле мое дыхание вырвалось с явным облегчением.

Тогда я спросила:

— А каким охотником ты был?

— Я охотился на оставшихся наших врагов, на мой вид и на тех, кто был с ними в союзе. Бывшие воины, но они стали отступниками. Их нужно было найти и остановить, прежде чем они спланируют еще одну революцию. Я останавливал их.

Я приподнялась на локте и посмотрела ему в лицо в тусклом свете. Могла сказать, что-то было не так.

— И сколько вас было? Охотников.

— Только я.

Что? В этом не было никакого смысла.

— Правда?

— Им нужен был только я. Я был хорош в том, чем занимался.

Он это серьезно?

— А сколько было отступников? — Поинтересовалась я.

— Тысячи.

У меня отвисла челюсть. Он явно шутил.

Но, если это была правда, то теперь я понимала значение слов «Могущественный Вампир Люсьен»!

— Были… были там... — Я запнулась. — Еще такие хорошие охотники, как ты?

— Ты имеешь в виду охотники товарищи?

Я кивнула.

— Нет.

— Ни одного?

— Было по меньшей мере двадцать охотников, которые охотились на сотню партнеров.

Вау.

— Почему только ты охотился на отступников?

— Вначале я был не единственным. Доминион набирал и отправлял других охотников. Большинство не выжили. Как я уже упоминал, я не только выжил, но и преуспел. Они отозвали остальных и стали посылать только меня.

Это было безумие. Люсьен был Супер-Вампиром, в одиночку подавившим возможное восстание!

Это было замечательно, невероятно и очень, очень круто. Но что-то я чувствовала, было неправильным, и это беспокоило меня, вызывая неловкое чувство.

Пару секунд я наблюдала за ним, думая о его великолепии, Стефани, Космо, очевидной гордости Люсьена за свой народ, потом тихо сказала:

— Ты охотился на своих.

Его рука поднялась, пальцы обвились вокруг моей шеи, и он объяснил, будто я его в чем-то обвиняла, хотя на самом деле не обвиняла ни в чем.

— Они тоже охотились, Лия, и они охотились на смертных. Кормились и убивали. Без раздумий и угрызений совести. Отстаивая свою точку зрения, живя своей жизнью по-старому. Они не только убивали невинных, они подвергали риску все, за что мы, вампиры, боролись.

Я уставилась на него.

Тогда догадалась:

— Тебе не нравилось их убивать.

Он покачал головой.

— Независимо от того, что я не верил в их образ жизни, порабощать своих же братьев и доставлять их на казнь — невеселая работа.

Он мог бы сказать это снова.

Я поняла, что здесь было неправильное, и мне стало невероятно грустно.

За Люсьена.

Я не ожидала, что мне когда-нибудь станет жалко Люсьена, но это было так.

Почувствовала, как мое тело стало мягким, прижалась к нему поближе.

Подняв руку, чтобы коснуться его лица, я прошептала:

— Люсьен.

Когда моя ладонь коснулась его щеки, увидела, как он медленно закрыл глаза, и отразившееся глубокое чувство, столь очевидное на его красивом лице, заставило меня затаить дыхание.

Он был очень хорош собой, но, глядя на него в этот момент, он был просто поразительным.