Глава 13

Лиам

— Спасибо за вечер, — говорит Джинни.

— Без проблем.

Бин спит на заднем сиденье, медведь у нее на руках, а на лице фиолетовое пятно от сахарной ваты. Джинни поднимает ее из автокресла. Бин сонно мычит, а потом опускает голову на плечо Джинни.

— Я возьму медведя, — тихо говорю я.

Джинни открывает дверь в свою квартиру в гараже. Я стою на пороге, не зная, оставить ли мне медведя у входа или войти.

— Заходи, — говорит Джинни. — Чувствуй себя как дома. Я сейчас.

Пока она моет Бин и укладывает ее в постель, иду и сажусь на диван в гостиной. Он удобный, там много подушек и одеяло. Я наклоняюсь вперед и смотрю на книги на журнальном столике. У Джинни есть несколько учебников по физиологии и спортивной медицине и большая стопка комиксов про Лиама Стоуна. Я пролистываю один выпуск, а затем откидываюсь назад. Что-то тычет меня в ногу, и я вытаскиваю фигурку из диванной подушки.

— Я тебя знаю, — это та фигурка, которую я снял с дерева. Бросаю ее в корзину для игрушек рядом с диваном.

Я слышу, как Джинни поет колыбельную. Ее голос низкий и грудной, и она поет с тихой нежностью. Чувствую себя незваным гостем. Я не должен быть здесь, это не мое место. На стене висят фотографии Бин в младенчестве и в детстве. Это дом, полный уюта и любви, а я здесь лишний.

Провожу рукой по шее и вздыхаю. Затем понимаю, что на мне все еще костюм. Отрываю усы и прячу их в карман.

Мне пора уходить.

Я встаю и направляюсь к двери. Кухня находится рядом с дверью в задней стене квартиры. Там только стол с плитой, маленьким холодильником и раковиной. Цветы, которые я подарил Джинни, — единственное, что стоит на столе. Они еще сильнее увяли, чем раньше. Я смотрю на них и думаю, какого черта творю.

Сегодня утром я психанул и выставил себя на посмешище. Я думал, что Джинни слишком привяжется, но мне нужно беспокоиться не о ней. Дело во мне. Я увяз слишком глубоко.

Когда она сказала, что не ищет мужа или замену отцу Бин, я думал, что почувствую облегчение, но этого не произошло. Мне показалось, что ее слова прозвучали неправильно.

А потом я поцеловал ее. Я не думал, просто знал, что должен прикоснуться к ней, попробовать ее на вкус. Я снова начинаю чувствовать, и она — причина этому. Я должен быть осторожен. Я ведь уеду из города. Если мы сблизимся, я уеду не героем, а с разбитым сердцем.

Что сказала Бин? Что она выбрала меня, потому что знала, что я могу сделать ее маму счастливой?

Я не могу спасти положение. Эта ситуация выходит за рамки моих фальшивых способностей.

— Она спит, — Джинни смотрит на меня, стоя у двери. — Ты уходишь?

Я киваю.

— Рано вставать. В пять утра. — Я тянусь к двери.

— Ты можешь остаться. — Я оборачиваюсь к ней, и Джинни дарит мне нерешительную полуулыбку. Она смыла с лица косметику и сняла рыжий парик, но все еще в мини-юбке и майке. Я смотрю на эту полуулыбку и понимаю, что это не просто физическое влечение. Я страстно желаю эту женщину.

— Не думаю, что это хорошая идея, — говорю я.

Улыбка исчезает с ее лица, и она отводит взгляд.

— Я не имела в виду... я не приглашала тебя... — Она снова поднимает глаза, и ее лицо краснеет. — Просто подумала, что мы могли бы провести время вместе. Как друзья.

Мое нутро сжимается при слове «друзья». Я не хочу быть ее другом. Друзья тусуются, друзья ведут себя целомудренно, друзья не делают того, что я мечтаю сделать с ней.

— Друзья? — говорю я.

Она вздыхает и сдувает волосы с глаз.

— Да. Друзья.

Я засовываю руки в карманы и откидываюсь на пятки. Она смотрит на цветы на стойке.

Затем Джинни снова смотрит на меня и говорит:

— Я просто хочу преодолеть неловкость сегодняшнего утра. Понимаю, что ты не ищешь отношений. Черт возьми, я тоже. Это было бы худшее, что я могла бы сделать. Ты видел мою жизнь? Я отдаю все, что у меня есть, своему ребенку. У меня нет времени ни на что другое.

Пока она говорит, я замечаю тени под ее глазами и поникшие плечи. Она устала, устала до мозга костей, чего я не замечал раньше. Может быть, это потому, что она у себя дома и не столь бдительна, но внезапно я вижу, как сильно Джинни нуждается в друге.

Просто друг.

Принимаю решение в доли секунды. Я могу это сделать. Могу быть для нее другом. Если буду другом, я никому не разобью сердце, не буду ничего усложнять, ничего не сможет пойти не так, если буду только другом.

— Есть какие-нибудь фильмы? — спрашиваю я.

Джинни поднимает взгляд, и ее глаза наполняются счастливым удивлением.

— Ты останешься?

— Зависит от того, какие фильмы тебе нравятся, — говорю я.

Иду за ней в гостиную, и мы устраиваемся на диване. Она подворачивает ноги под себя, и ее мини-юбка высоко задирается. Я перевожу взгляд с длинных гладких ног на ее лицо.

— Что? — спрашиваю я.

— Я сказала, что люблю ужасы. Чем страшнее, тем лучше. Такие, чтобы аж штаны намочить от страха.

— Это самая безумная вещь, которую я когда-либо слышал.

Она качает головой.

— Ты шутишь? Как они могут не нравиться? В ужастиках действуют свои правила. Есть монстр. Есть грех. И есть наказание от монстра на каждого, кто грешит.

— Например, потеря девственности?

— Именно.

— Или... хм, — думаю я о других фильмах ужасов, — гордыня.

— Ну и ну, какие громкие слова ты используешь.

Я смеюсь.

— Хорошо, просвещай меня, — говорю я.

Джинни включает фильм, черно-белый фильм.

— Приготовься к тому, что с тебя спадут штаны, — говорит она.

Хм, мне нравится эта мысль.

Я изо всех сил стараюсь не смотреть на ее юбку, задирающуюся вверх по ногам. Начинается фильм. Джинни расслабляется на диване, но я не могу расслабиться. Я напряженно слежу за ней. Замечаю каждый раз, когда она двигается, или переводит дыхание, или наклоняется вперед в волнении. Мое тело покалывает, и я просто хочу прижаться к ней еще ближе. Я не могу смотреть фильм, когда она рядом со мной. Мне становится все страшнее, потому что ее дыхание учащается, и она вся напряжена.

Мне так хочется прикоснуться к ней. Что бы сделал друг? Друг ведь мог бы взять ее за руку, если бы она испугалась?

Я опускаю руку на диван, ладонью вверх, и кладу ее рядом с ней. Я не смотрю на нее, просто позволяю ей лежать там. Джинни смотрит вниз на мою ладонь, потом вверх на меня. Я ничего не говорю, и она тоже. Через минуту, пока мы не двигались и вообще ничего не говорили, она положила свою руку на мою. Я облегченно выдохнул. Понятия не имею, что происходит до конца фильма, единственное, что могу видеть или чувствовать, это тяжесть ее руки, лежащей на моей. Ее прикосновение, тепло, теплая вибрация, проходящая по моей руке и всему телу. При каждом вдохе я должен сдерживать себя, чтобы не взять ее за руку и не притянуть к себе.

Фильм заканчивается, и на экране появляются титры. Никто из нас не двигается. Мы сидим там, неподвижные как камень, ее рука в моей. Титры останавливаются. Экран гаснет, музыка заканчивается. Но мы не двигаемся.

Наконец, она вытаскивает свою руку из моей.

— Тебе понравилось? — шепчет она.

Я сглатываю.

— Просто невероятно.

— Я предполагала, что тебе понравится, — говорит она. — Это был один из оригинальных...

Я поворачиваюсь к ней, и она сбивается. Ее губы подергиваются, и Джинни облизывает их. Затем:

— Один из предвестников к...

— К?

Она качает головой, ее глаза затуманены.

— Не помню.

— Ясно.

Джинни наклоняется вперед и проводит пальцами по моему подбородку. Пальцы легко касаются моей кожи и вызывают во мне шок. Я смотрю в ее глаза. Она не отводит взгляд, пока ее рука посылает мурашки по мне. Наконец, она опускает руку на колени.

— Увидимся утром, — шепчет она.

Я впиваюсь пальцами в диванную подушку, чтобы не протянуть руку и не притянуть ее к себе.

— Конечно, — с огромным трудом выдаю ей свою беззаботную улыбку.

— Нам стоит как-нибудь повторить, — она провожает меня до двери.

Я киваю, и вдруг чувствую себя шестнадцатилетним подростком, которому предстоит первое свидание. Поцелуй ее, не целуй ее, поцелуй ее, не...

— Хорошо иметь друга, — говорит она.

Верно. Не целуй ее.

— Конечно.

Ее глаза усталые, но счастливые. Значит, все в порядке.

— Доброй ночи, Джинни.

Доброй ночи, друг.