Скарлетт не заметила, как из глаз начали падать слёзы. Та женщина была потерянной любовью мужчины, которого она очень сильно желала. Должно быть, с ней случилось что-то трагическое. Всё начинало приобретать больший смысл. Его потерянный пустой взгляд, холодность, отстранённость и тот факт, что мужчина больше не придавал никакого значения интимному союзу между двумя людьми.

Второй снимок — изображение девочки, завернутой в мягкое розовое одеяло, на руках у отца. Было ясно, что они находились в больнице, потому что из маленькой руки ребёнка чётко виднелись две крошечные трубки. На лице у Матиаса отразилась неудачная попытка улыбки, а в больших, зелёных, безмерно грустных глазах, как будто погас свет, который присутствовал на других фотографиях.

Скарлетт узнала этот взгляд. Точно такой же, какой она постоянно видела и, несмотря ни на что, полюбила. Это были раненые и разочарованные глаза, глубокие и печальные, из которых вытекала боль, пронзившая его сердце. Девушка вышла из лифта в состоянии такого сильного волнения, что даже позабыла о страхе, который ранее испытывала от необходимости подняться и постучать в дверь номера Кроуфорда.

Когда она оказалась напротив, то глубоко вздохнула и три раза негромко постучала кулаком; затем стала ждать с полными трепета глазами. Как она и думала, дверь открыл Матиас. Он сделал это медленно, осторожно, и когда её увидел не смог скрыть своего удивления.

— Что ты здесь делаешь, Скарлетт?

Тот факт, что Матиас после их ссоры обратился к ней по имени, усилил смущение и одновременно желание, которое испытывала девушка. Или, может быть, испытываемое желание в этот момент достигло беспрецедентного пика интенсивности, потому что было тривиально связано с картинкой, внезапно открывшейся её глазам.

Матиас стоял с обнажённым торсом, и татуировка, которая несколько часов тому назад питала её воображение, теперь была прекрасно видна. Сложное переплетение ежевики и красных роз, которое начиналось от ключицы, переворачивалось на плече и спускалось на накаченный бицепс. Светлое полотенце — это единственное, что прикрывало обнажённое тело мужчины. Оно было повязано настолько низко, что оставляло в поле зрения кости таза и ту чувственную часть из мышц, образующих греховное «V», прямо по бокам его члена. На левой подвздошной кости виднелась ещё одна небольшая нежная татуировка: маленький ангел с расправленными крыльями, стоящий на коленях в молитвенной позе.

Мужчина прочистил горло, чтобы привлечь её внимание.

— Итак?

Скарлетт услышала, как в душе сьюта течёт вода, и женский гнусавый голос весело напевает.

— Извините, что прерываю...

— Не важно. Скажи мне, почему ты здесь?

Голос Матиаса казался раздраженным, но его поза, какой бы решительной и уверенной ни казалась, не могла скрыть дискомфорт, который с большой вероятностью он тоже сейчас ощущал.

Скарлетт наблюдала, как он провёл рукой по влажным волосам, отчего небольшая капля воды побежала от основания шеи, продолжила своё движение по широкой груди, а затем быстрым рывком проскользнула в сторону паха, завернутого в мягкий хлопок. Скарлетт стояла пригвождённая, не имея возможности сказать ни единого слова. Матиас, забавляясь, приподнял бровь.

— Тебе нравится то, что ты видишь, Скарлетт?

Он произнёс её имя нарочито соблазнительно, и она подумала о том, что мужчина мог сказать или сделать этим голосом в момент близости. Почувствовала, как промокли трусики, и сердцебиение вышло из-под контроля.

— Вы забыли свой ежедневник и мобильный телефон в баре, сэр.

Матиас прислонился к дверной коробке:

— Сэр?

— Да, сэр, — повторила Скарлетт.

Он закрыл глаза, словно потерялся в коротком и странном трансе, а затем прошептал, — Мне нравится, как ты это произносишь. Такой покорный способ говорить тебе подходит. Он гораздо более уместен, чем тот, который ты использовала со мной в прошлый раз.

— Прошу прощения за то, как себя вела тем утром. Я устала и вела себя грубо. Я пришла, чтобы отдать эти... Вы забыли их в баре.

Пока говорила, она протянула ему предметы, которые держала в руках, и Матиас быстро их схватил.

— Спасибо, что вернули мне. Ты очень любезна.

Мужчина наклонился, чтобы положить всё на пол, и пока наклонялся смог получше рассмотреть длинные ноги Скарлетт. Они были гладкими и стройными; идеальные, подумал он. Они смотрелись бы ещё более совершенными, широко раскрытыми под ним или обнимая его талию.

Когда Матиас выпрямился, то его взгляд изменился: стал свободным от нервозности и изумления, которые характеризовали его всего несколько мгновений назад, внезапно превращаясь в дикий и опасный.

— Возможно, ты заслуживаешь награды, — пробормотал он почти шёпотом, придвигаясь ближе.

Скарлетт закрыла глаза, не в силах контролировать охватившие её сильные эмоции рядом с этим, почти обнаженным и столь чертовски привлекательным телом.

— Это был мой долг.

Он продолжал на неё смотреть, словно пытаясь разгадать загадку.

— А ты девушка, которая придаёт большое значение долгу, не так ли, Скарлетт?

— Да, сэр.

— Да, сэр, — повторил он, выдыхая со странным гортанным звуком. Потом приблизился к ней ещё ближе, почти соприкасаясь, обнюхал, как делают животные, исследуя своё окружение, и, наконец, выдохнул своё желание вдоль напряженной шеи девушки.

— А удовольствие, Скарлетт, это для тебя важно?

— Я не ... я не знаю.

— Ты сейчас возбуждена?

— Сэр, прошу вас.

Она сделала шаг назад, но Матиас схватил её за запястье.

— У тебя кто-нибудь есть, кто за тобой присматривает? Кто-то, кто удовлетворяет желания, которые каждый божий день я вижу в твоих глазах?

Скарлетт не ответила, и он продолжил:

— Тогда я был прав. Ты действительно хочешь быть одной из них.

Его голос теперь звучал хрипло, как наждачная бумага, а хватка на запястье стала стальной.

Она почувствовала, как Матиас прижался лицом к полости между шеей и ключицей, а затем глубоко вдохнул.

— Запахи невинности и желания, Скарлетт. Ты опасна. Очень опасна.

Она откинула назад голову, выставляя себя больше, не в силах рассуждать, думать, или реагировать иначе, кроме как сдаться.

— Ты к себе иногда прикасаешься?

Ответом стал незаметный утвердительный кивок.

— Ты касаешься себя, думая обо мне?

С её губ сорвался измученный стон. Она теряла голову только от его слов.

— Знаешь, я не обижаюсь запросто. Ты можешь признаться, я бы нашел это возбуждающим.

— Да, сэр.

— Твою мать… да ...

На мгновение он прислонился к ней. Терзая своим полуобнажённым телом и членом, который стал твёрдый, и становилось трудно не заметить его сквозь ткань полотенца. От контакта с влажной кожей мужчины у Скарлетт промокла блузка. Но внезапно, словно испугавшись своих действий, Матиас её отпусти и отошёл на несколько шагов назад.

Задыхаясь, Скарлетт рухнула на стену напротив двери.

— Я должна идти, я не могу… не должна… — она произнесла шёпотом на выдохе, от эмоций голос звучал почти сломлено.

— Подожди. Не убегай … — приказал он, наклоняясь, чтобы собрать свои личные вещи, и позволяя любоваться широкой и мускулистой спиной. На ней также была сделана татуировка: огромная, величественная. Другая пара крыльев — большие, крепкие, мужские и защищающие. А над ними, у основания шеи, курсивом написано имя дочери.

На этот раз Скарлетт не послушалась и сбежала на полной скорости, которую ей позволяли дрожащие ноги. Она не обернулась, даже когда слышала, как Матиас снова и снова выкрикивал её имя.

Ошеломлённый Матиас неподвижно замер у двери. Он не мог поверить в то, что ей наговорил и почувствовал за те несколько мгновений, пока прижимал Скарлетт к себе в этом пустом коридоре. Он полностью потерял голову, и понимал, что вёл себя подобным образом не столько для того, чтобы вызвать у девушки смущение, сколько потому, что был не в силах справиться с испытываемым к ней притяжением.

Избегать её или холодно относиться — не дало никакого результата. Без его ведома девушка подкрадывалась к нему под кожу и отравляла.

За те немногие минуты, пока они оставались наедине, Матиас действовал так, словно руководствовался силой, которую не мог контролировать. Он ощутил её жар, почувствовал запах и потерял разум. Если б потрясенный взгляд Скарлетт не вернул его на секунду к реальности, Матиас был уверен, что в конечном итоге трахнул бы её напротив стены. Потому что именного этого он хотел больше всего на свете. Попробовать, овладеть, использовать до разрушения, и, возможно тогда, сможет её позабыть.

Мужчина вернулся в номер в замешательстве и возбуждён, с колоссальной эрекцией между ног, и направился к женщине, которая до сих пор находилась в ванной комнате. Несмотря что их совместное время закончилось, он яростно толкнул её к раковине, развязал на халате пояс, уронил на пол своё полотенце, развернул к себе спиной, и, не говоря ни слова, вошёл сзади, делая с ней то, что хотел сделать со Скарлетт.

Как только кончил и, позабыв все правила хороших манер, Матиас быстро проскользнул под душ, лишь пробормотав, чтобы она оставила оговорённую сумму на прикроватной тумбочке.

Позднее ночью, как только вернулся домой, он упал на кровать и заплакал, чего давно не случалось. И плакал до тех пор, пока не закончились слёзы, и не заболело в груди.

В мысли вновь проник образ Скарлетт: красивая, молодая и такая чистая. Он же был испорчен и уродлив, а поскольку интуитивно осознавал силу испытываемого к ней влечения, каким глубоким и взаимным оно было, то идея желать другую женщину разрезала его пополам, как острый нож. Между икающими рыданиями он извинился перед своей женой и поклялся, что найдет решение. Продолжая оставаться погруженным в это печальное душевное состояние, он услышал плач Элизабет и попытался успокоиться. Он поднялся, пошел в её комнату и взял малышку на руки. Крепко прижал к себе, извиняясь и перед ней. Потом отнес в свою постель и уснул, держа девочку в своих объятиях.