Террин кивнул. Его лицо посерело, и жуткий шрам выделялся. Она видела, что он хотел задать больше вопросов, но что-то помешало ему.

— Тебе нужно ехать за ними, — сказал он. — Фендрель выяснит нужное у Айлет. Они отправятся к Королевской дороге.

Холлис нахмурилась.

— А ты?

Террин покачал головой.

— У меня другая миссия. Мой… принц. Король. Герард, — он стиснул зубы. — Он в опасности. Я должен спасти его.

— Он не важен, — Холлис вскинула руки и чуть не рассмеялась. — Ты не понимаешь? Важна только Одиль. Покончить с Одиль. Мы не можем…

— Он важен для меня.

Его голос звучал решительно, и Холлис застыла. Она не знала, что сказать, и Террин отвернулся от нее и обратился к девушке на лестнице. Он поклонился ей, прижав кулак к сердцу.

— Моя королева, — сказал он. — С вашего позволения я отправлюсь в путь.

Его королева? Холлис нахмурилась. Кем была эта девушка?

Девушка кивнула, ведя себя величаво.

— Иди, — сказала она. — Найди его. Верни домой, если сможешь.

Террин выпрямился и посмотрел на Холлис.

— Возьми лошадь и поезжай к Кро Улар и Королевской дороге. И пусть Богиня ведет тебя.

— Ты ошибаешься, — сказала Холлис. — Ты нужен им, Террин ду Балафр. Ты нужен Айлет.

Боль мелькнула на его лице, но он подавил эмоции на лице.

— Когда мой брат будет в безопасности, я приеду, — сказал он и прошел к двери, не замерев ни разу по пути. Он пропал снаружи, Холлис глядела ему вслед.

Ей нужно было найти и отыскать Айлет. Остановить Фендреля, пока его безумие не увело туда, откуда не вернуться.

Почему она вдруг ощутила, что ее жизнь шла по кругу с одними и теми же выборами и ошибками?

— Тут оставались эвандерианцы, — сказала она громко в тишине зала. — Где они?

— Мы заперли их в кладовой, — ответила девушка за ней. — А что?

Холлис повернулась, хмуро глядя на женщину, дитя, двух захваченных тенью. Она сжала кулаки.

— Мне нужно оружие, — сказала она. — Мне нужно на охоту.

* * *

Серина стояла на крыльце, смотрела, как красный капюшон венатрикс ди Тельдри пропадает за мостом. Казалось, ее покинул последний союзник, хотя она не знала, была ли эта венатрикс на ее стороне.

Маленькая Нилли пошевелилась в ее руках. Серина поправила хватку на девочке и повернулась к ней, улыбнулась, хоть и не так убедительно, как хотела. Она улыбнулась так же Ивсу и Дючетт, которые шли за ней как две безмолвные тени, порой их взгляды были смертными, порой — нет.

Жуткая Одиль вернулась в Перриньон. И Герард уехал один биться с ней и Алыми дьяволами, оставив Серину с захваченными тенью, которых она пообещала защитить.

Она сжимала записку Герарда в руке. Она не могла пока прочесть это. Если эти слова были последними от него, она не будет пока их читать. Она улыбнулась увереннее, повернулась к захваченным тенью. Она видела за ними стражей и слуг замка. Они смотрели на нее в момент страха и кризиса.

Она была их королевой.

— Идемте, — сказала она ясным голосом, хотя сердце колотилось в горле. — Постараемся сделать Дюнлок защищенным.

Солнце достигло зенита и стало спускаться.

* * *

Что рассказать о следующих месяцах? Мои ноги были сломаны, тело охватила лихорадка. Я порой приходила в сознание, а когда возвращалась в царство разума, меня ждала моя тень. Но теперь там был и Станье. Станье и его врожденная тень, создание света, которое говорило и успокаивало мою тень, а потом и прогоняло мой страх.

Когда я просыпалась, Станье был и там. Все в нем вызывало отвращение. Он был мерзостью. Его существование было плевком в лицо Богини. Я ненавидела его так сильно, что один раз попыталась убить его, хотя сломанные кости помешали подняться, и я в результате только ползла по полу его дома, рыдая от боли и злости.

Он помог мне вернуться в кровать, опустил прохладную ткань на мой лоб, пел мне смертным голосом песни о птицах, деревьях и цветах, о звездах. Песни о любви и рождениях. Песни, какие мамы пели детям.

И когда я снова уснула, он ждал меня там, утешал во тьме.

Наконец, наступил день, когда я открыла глаза, и лихорадки не было. Я была слабой, как котенок, но уже не бредила, и моя ненависть умерла, став тусклым угольком в глубине души. Я повернула голову и увидела Станье — его смертная душа сияла в глазах, но тень была яркой в центре него.

— Почему ты не убил меня? — спросила я. Голос охрип от долгого молчания, и было больно говорить.

Он поднес деревянную чашку к моим губам, и я жадно пила.

— Не знаю, — сказал он, когда я допила. Он сел на стул возле кровати и смотрел на меня, склонив голову. — Наверное, есть что-то в твоем лице, — он криво улыбнулся, и его простые черты вдруг стали яркими, но не от света Призрака, а уникального сияния. Мое сердце застыло в груди. — Необычно красивое лицо, — сказал он.

— Я убью тебя, как только встану, — ответила я и закашлялась.

— Я не сомневаюсь в этом, — он склонился с деревянной миской. — Но пока выпей это.