Глава 8

Джейни

Тело Волка не двигалось всю ночь, мой спящий, стойкий защитник. Он проснулся через несколько минут после того, как я закончила книгу, слегка повернув лицо к моей шее и оставил там нежный поцелуй. Мой желудок сжался от обычной близости, как будто он делал это каждое утро. Но затем он небрежно откатился в сторону, на мгновение подняв глаза к потолку. — Хорошая книга?

Мне почти хотелось рассмеяться. — Да, — сказала я, широко улыбаясь его профилю, счастье внутри меня было чужим и почти подавляющим.

Его голова наклонилась в мою сторону, его глаза долго скользили по моему лицу, и я наблюдала, как что-то странное произошло, когда его глаза стали закрытыми от меня, в то время как медовые глубины всегда намекали на некоторую дистанцию, там всегда была открытость. В этот момент она исчезла полностью. Он отключился. Он закрылся от меня.

— Сначала в душ, — скомандовал он, соскакивая с кровати и направляясь к двери, Харлей и Чоппер вскочили, чтобы последовать за ним.

Дверь захлопнулась, и я медленно села, уставившись на нее. Что, черт возьми, это было? Типа, я поняла, что у него были стены. В Волке не было ничего, что указывало бы на то, что он вышел из своего прошлого невредимым и полностью приспособленным. Я имею в виду, что он не мог нормально разговаривать, черт возьми. Внезапно мне захотелось узнать все до мельчайших подробностей. Он намекал, что сделал что-то плохое, что-то, что не помогло ему, но помогло его матери. Он что-то сделал своему отцу? Или парню его матери, или что-то в этом роде? Я хотела это знать. Я хотела знать каждую кровавую деталь.

Я изучала Волка. Год назад, когда Хейлшторм решил работать с Приспешниками, я копнула глубже и попыталась найти больше, чем поверхностную информацию, которую мы уже получили о нем. Проблема была в том, что его след почти не существовал. У него не было никаких социальных сетей; он, казалось, вообще не выходил в интернет; он оплачивал свои счета наличными. Если не считать нескольких протоколов об аресте — один за пьянство и беспорядки, в которые мне было трудно поверить. Во-первых, потому что он казался таким человеком, который слишком хорошо контролирует себя, чтобы напиться, и во-вторых, потому что, ну, сколько спиртного нужно, чтобы сделать кого-то столь массивного, как он, пьяным? Когда ему было чуть больше двадцати, его снова арестовали за нападение при отягчающих обстоятельствах. Дело так и не дошло до суда, а я достаточно знала о нечестных копах побережья Навесинк, чтобы понять, что документы и свидетельские показания могли оказаться «пропавшими без вести».

Мне не нравилось быть слепой. Обычно я могла узнать почти все, если копала достаточно глубоко и достаточно долго. Но с ним у меня ничего не вышло. А теперь у меня не было возможности еще раз попытаться разузнать побольше о его семье. Его матери и особенно отце. Единственное, что я знала об отце Волка, так это то, что он был Приспешником, как отец Рейна и Кэша, и что они трое выросли вместе, как братья.

Я вздохнула, вылезая из кровати и дрожа от позднего осеннего воздуха, хватая свежую футболку из шкафа Волка и направляясь в ванную. Я не спросила его, что случилось с моей одеждой. Особенно с моими трусиками и лифчиком. Я сделала мысленную заметку, ожидая, пока вода в душе согреется, и развернула свою руку, чтобы попросить его вернуть их. Или вместо этого купить мне новые. Потому что, на самом деле, было слишком чертовски холодно, чтобы ходить со сквозняком под юбкой.

Я вышла из душа и открыла дверь, обнаружив стоящего там Волка, полностью перекрывающего весь дверной проем. — Господи, — вскрикнула я, отлетая на фут назад и прижимая руку к груди. — Ты просто поджидал меня за дверью? — спросила я, чувствуя себя защищающейся.

Он проигнорировал меня, протянув руку, чтобы схватить меня за запястье и потянуть вверх, чтобы осмотреть его. — Сегодня никакой повязки, — сообщил он мне, опуская ее.

Я долго вглядывалась в его лицо, мы оба загораживали друг другу дорогу. — Все в порядке?

— Прекрасно.

Я почувствовала, как мои губы изогнулись, готовые бросить ему в ответ его же собственные слова. — Не ври. Ты не хочешь говорить об этом, не надо. Но не ври. — Ха. Ну вот!

Я думала, что его губы сейчас дернутся, но все, что я обнаружила — это твердая линия. — Женщина… — прорычал он.

И, ну, эта штука с контролем импульсов снова подвела меня.

— Хорошо, — отрезала я, толкая его рукой в грудь. — С меня довольно твоего односложного дерьма. Я знаю, что ты любишь прятаться за этим и просто пожимать плечами и говорить «просто я такой, какой есть». Но я думаю, что это низко. Я думаю, ты делаешь это, чтобы никого не впускать. Но я с этим покончила. Да, и раз уж мы заговорили о твоих лингвистических навыках или полном их отсутствии, слово «женщина» — это не полное предложение. Ты, кажется, думаешь, что это передает какой-то более глубокий смысл, но, я сообщу тебе новость, это не так. Тебе придется начать использовать реальные предложения с подлежащими и глаголами. Ты получишь дополнительные очки за хорошие прилагательное или наречие здесь и там.

— Ты закончила? — спросил он, приподняв одну из своих темных бровей.

— Вообще-то… — начала я, все еще на полном ходу.

— Ты закончила, — поправил он, протискиваясь в маленькую комнату и не оставляя мне выбора, кроме как прислониться спиной к раковине. Я втянула в себя воздух, когда он просто прошел мимо меня, потянулся в душ, чтобы включить воду, и занялся вещами, как будто меня там не было. То есть, он потянулся за спину, схватил свою рубашку и стянул ее.

Я собиралась дерзко задрать подбородок и выбежать из комнаты, хлопнув дверью на всякий случай. Окончательно. Таков был план.

Но, ну… этого не случилось.

Я стояла там, не сводя глаз с его сильной спины, глядя поверх гигантской татуировки на спине. Я почувствовала, как мой рот слегка приоткрылся, когда я поняла, что это был за образ: Михаил побеждает Люцифера. Архангел Михаил с поднятым мечом и распростертыми крыльями стоял на теле существа, которое было больше человеком, чем демоном. Не нужно быть гением, чтобы понять, что это имеет особое значение для него, для его прошлого, для всего, что он сделал, чтобы сделать жизнь его матери лучше, какого бы человека он ни победил, чтобы сделать ее такой.

Он сделал правильный выбор, превратив себя в Михаила по образу и подобию, ангела защитника. Я едва знала его, и это было то, что он чувствовал ко мне. Я чувствовала, что он может броситься вниз и отбиться от любого врага, с которым я могу столкнуться. Я чувствовала, что ему можно доверять.

Он ждал, наверное, давая мне возможность выговориться. Когда я этого не сделала, он потянулся за своими штанами и расстегнул их, позволив им упасть вниз по ногам, и я поняла, когда получила ослепительный образ его твердой задницы, что он был из тех мужчин, которые не носят трусы.

Я почувствовала, как воздух застрял в моей груди, моя рука шлепнулась на поверхность раковины, когда он медленно вошел в душ. Мне следовало отвести взгляд. Я поняла это в тот момент, когда его тело пошевелилось и он уже стоял не спиной ко мне, а боком. Но движение произошло слишком быстро, и я внезапно обнаружила, что больше не смотрю на его мускулистую задницу, а смотрю на его твердый член. Да, твердый. Он был тверд. И, как и все остальное в нем, большой.

Дыхание, которое я задержала, вырвалось резко, громко, когда дюжина различных мыслей вспыхнула в моем сознании. Мой организм был опьянен экзотическим коктейлем из желания и страха. Это заставляло мои ноги чувствовать себя шаткими, а мое сердцебиение ускорялось в один момент и замедлялось в следующий. Бурление в животе было одновременно возбуждающим и тошнотворным.

— Два варианта, — прорычал Волк, заставляя меня виновато вскинуть голову. Боже, я так долго смотрела на его член! Иисус Христос.

— Два варианта, — повторила я, наблюдая за его лицом. Оно все еще было закрыто. Его тон был странно пустым.

— Входи или уходи, — уточнил он, и слова свинцом легли мне в живот. Потому, что я знала, что не смогу войти, как бы мне ни было любопытно, как бы сильно я этого ни хотела. Но уход был столь же неприятен. Но я же не могла просто стоять там весь день, как долбаный урод, не так ли?

— Хорошо, — сказала я, наклонив голову, когда кивнула и двинулась, чтобы выйти из комнаты.

Я закрыла дверь с тихим щелчком и отошла к краю кровати. Я только что видела Волка голым. Я видела Волка голым и твердым. И какая-то часть меня, действительно хотела, раздеться и шагнуть в душ вместе с ним. Часть меня хотела, чтобы его сильные руки снова обняли меня, хотела почувствовать его пальцы на моей коже, его губы на моих. Я хотела посмотреть, смогу ли сломать барьер в его глазах и голосе.

Но это была не я. Я не делала ничего подобного. И как бы ни было приятно ему обнимать меня, когда он спал, а я читала, каким бы новым и романтичным ни был его поцелуй, это ничего не меняло. Я все еще была собой. Я все еще была полна кошмаров и демонов. Я никогда не смогу быть той девушкой, которая разденется догола и войдет в душ с мужчиной без страха, без воспоминаний, нахлынувших и разрушивших все это. О чем я только думала, пытаясь быть кем-то другим, а не тем, кто я есть? Мне нужно было перестать играть в дом и сосредоточиться. Мне нужно было вернуть свою жизнь в прежнее русло, как бы глупо и бесперспективно это ни звучало.

В моей Вселенной не было места для фантазий, надежд и мечтаний.

Я закрыла глаза от давящего, разрушающего чувства внутри, когда почувствовала, что эти детские желания ускользают. Затем я подняла свою задницу с кровати и продолжила свой день.

Волк вышел через некоторое время после примитивных животных звуков и хлопков, которые, я притворилась, что не слышу. Он налил чашку кофе, который я заварила, и принялся готовить еду. Я сидела за столом и смотрела в окно, гадая, насколько крепко он спит, смогу ли я выскользнуть, когда он и собаки вырубятся. Это стоило того, чтобы попытаться.