Глава 20

Гематит

В лесу было холоднее.

Первые несколько минут Вэл бежала, желая, как можно сильнее оторваться от семьи Гэвина. Она считала, что не исключено, что они закончат «чай» раньше и отправятся за ней до истечения тридцати минут.

Сосны тянулись повсюду во всех направлениях. Стволы стояли слишком редко, и, если бы она оказалась в неподходящем месте в неподходящее время, ее бы сразу заметили. Оставались кусты, за которыми можно было спрятаться — или забраться внутрь, если она отважится — но у Вэл сложилось впечатление, что Анна-Мария и Лука на это и рассчитывали.

«Они продолжают называть меня мышью, — подумала она. — А что делают мыши? Они убегают, прячутся. И они найдут меня, если спрячусь; я знаю, что найдут».

Эта мысль снова подтолкнула Вэл к бегу. Ее тело еще помнило, как бежать, но она плохо с ним обращалась и потеряла форму. Вскоре у нее заныло в боку, а дыхание стало коротким и резким. Она замедлила шаг. Меньше всего ей хотелось споткнуться о корень.

Солнце пробивалось сквозь деревья, и свет, падая на землю, становился янтарным. В тех местах, где деревья росли гуще всего, оставались глубокие тенистые участки с небольшими прорехами полузамерзшего снега, из которых, словно позолоченное серебро, торчали витки мертвых лоз.

Три года назад — во вселенной, далекой от этой, — Гэвин привез ее в дендрарий кампуса, чтобы преследовать среди деревьев. Сейчас у Вэл возникло то же чувство тревоги, та же настороженность по отношению к деревьям и тому, что может скрываться за ними.

Но Гэвин не хотел ее убивать, не тогда. Она не понимала его намерений, пока он снова не привел ее в свой номер в гостинице с тихой, кипящей силой, которая напугала Вэл, а затем трахнул, хотя они все еще оставались покрыты листьями и озерной водой.

Тогда она поняла все слишком хорошо.

Вэл посмотрела на небо, жалея, что не может определить время по тени от солнца. Боже, как же холодно. Здесь не было особенно густого полога как в вашингтонских лесах с их зеленеющими туннелями растений, но ощущение изолированности ощущалось реально, и по какой-то причине в тонких лентах тени казалось на десять градусов холоднее.

Она прошла мимо высокой насыпи, поросшей паутиной орляка и плюща.

Неужели прошло тридцать минут? Наверное, да. Вэл казалось, что она шла несколько часов. Ноги еще не заболели, но скоро начнут. При каждом шаге она ощущала, как ботинки натирают пятку. Через час или около того появятся мозоли.

По крайней мере, земля оказалась достаточно ровной. Если не считать странных бугров, это была ровная местность. Здесь росли кусты, которые, должно быть, когда-то стояли зелеными, но теперь стали хрупкими, как кость. Она осторожно перешагнула через один из них, вдыхая с каждым вдохом острую терпкость сосны.

В ветвях деревьев копошились животные — в основном белки, а также незнакомые птицы, окрашенные в коричневые тона с яркими вкраплениями красного или желтого. Их крики звучали незнакомо и жутко; они разносились в безмолвной пустоте.

«Не издавай ни звука, а то и твой будет слышен».

Внезапный треск заставил ее замереть. Она повернула голову в ту сторону, откуда он раздался, сердце стучало в ушах так громко, что Вэл оглохла от его грохота. Звук казался таким громким по сравнению с тихими шорохами в кустах и щебетанием птиц, но теперь она ничего не могла разобрать.

У нее перехватило дыхание, когда она поняла, что это олень — крупный самец, с рогами, похожими на корону. Олень стоял неподвижно, мгновение глядя на нее своими большими, влажными глазами, а затем бросился бежать, поднимая за собой тучи пыли.

Облегчение Вэл продлилось недолго. Олень заставил ее вспомнить картину на кухне и зловещие слова Луки. Гэвин, по его словам, был хорошим стрелком.

«А Селеста сказала, что Гэвин охотится и на меня».

Что бы это ни значило.

Вэл избегала подтаявших снежных валов, обхватив себя руками, когда проходила через полосы тени. Острова снега скрывали спящие растения: скелетные каркасы кустов тысячелистника и черники, частично оголенные, с ягодами, покрытыми ледяной коркой. На одном кусте прекрасно сохранилась паутина, с замерзшими бусинками росы, свисающими с прозрачных линий, как бриллианты, нанизанные на платиновые цепочки.

«Как я сюда попала? — спросила она себя, осторожно переступая через гнилое бревно. Ветерок шевелил голые ветви над головой, скрежетал ими, создавая сухой и жутковатый шелест. — Неужели какой-то один-единственный момент обрек ее на гибель, приведя на путь, где за ней будет охотиться семья социопатов в лесу?»

В ее груди расцвело знакомое стеснение, которое обычно предшествовало слезам. Она почувствовала жжение в глазах от безнадежности своего положения, отчего они заслезились, грозя вот-вот пролиться. «Когда я могла разорвать этот порочный круг?»

Была ли она обречена с того самого момента, когда в четырнадцать лет переступила порог зоомагазина? Или это началось с вечеринки в доме с привидениями в семнадцать? Если бы она не колебалась в ту ночь у бассейна, если бы разбитое стекло попало в Гэвина и убило его, прекратилось бы все это? Или его братья и сестры просто пришли бы за ней раньше?

Она со злостью ударила ногой по камню, отправив его кататься по мучнистой земле, вздымая тучи грязи при каждом ударе. Это не принесло никакого облегчения, и ее мрачные мысли не переставали кружить, как стервятники.

Вэл резко остановилась. Она не могла вспомнить, с какой стороны пришла. Деревья мелькали вокруг, одинаковые на вид. С одной стороны, она различила озеро, частично замерзшее вдоль береговой линии. Было ли озеро перед ней, когда она начала идти? Или сбоку?

«Я не помню. — Она уставилась на темную воду. — Дерьмо».

Вэл решила, что лучше всего использовать озеро как ориентир и идти вдоль него. Она не видела озеро из окна комнаты Гэвина наверху, значит, по крайней мере, она отошла достаточно далеко от дома Мекоцци, чтобы ее продвижение не было заметно из него.

Поверхность озера походила на серебряное зеркало, прекрасно отражая ясное, холодное небо и кроны деревьев. Справа от нее находился короткий деревянный причал с обветренными досками, где можно поставить на якорь гребную лодку или ловить рыбу. Гребная лодка была, но сплошь в граффити и старых пивных банках, а мутная вода в ней имела цвет нюхательного табака.

«Наверное, вода в озере ледяная, — подумала она. — Даже если бы я умела плавать...»

Громкий хлопок разнесся по поляне и эхом прокатился над озером.

Вэл напряглась, ища укрытие. Ничего не было.

В панике она огляделась по сторонам и наткнулась на причал. О боже... Опустившись на колени, она нырнула под деревянный столб, прячась в тени, пока вода жадно ласкала ее.

Стало жутко холодно. Она хотела бы снять ботинки, но их негде было оставить, чтобы никто не заметил, и они наполнились водой, намочив леггинсы и раздражая мозоли. Еще больше воды плескалось у живота, поднимаясь вверх, вода намочила верхнюю часть ее тела и пропитала платье.

Дрожащая и несчастная, Вэл ждала.

Она услышала их раньше, чем увидела — Луку и Анну- Марию. Они выглядели одновременно устрашающе и элегантно, как боги охоты.

— Ты видела рога у этого оленя? — воскликнул Лука, и сердце Вэл упало. — Какое красивое животное. Ему, наверно, не меньше шести лет. Он будет отлично смотреться на фоне стены, и еще несколько недель мы сможем есть оленину.

«Нет, — подумал Вэл. — Бедный олень».

— Меня не волнует ни олень, ни то, как сильно ты хочешь его заарканить, — резко сказала Анна-Мария своим ледяным голосом. — Я хочу найти ее. Сегодня ночью будет холодно. Она вряд ли доживет до рассвета. Я хочу насладиться тем, что убью ее сама, пока она не умерла от переохлаждения.

— И совсем не помогает то, что она красивее оленя, — добавил Лука.

Анна-Мария посмотрела на брата. Они стояли слишком далеко, чтобы их лица можно было разглядеть, но Вэл могла представить себе этот взгляд.

— Я так и знала. Она тебе нравится.

— Нравится. Ты ревнуешь? — Он усмехнулся, засунув руку в карман жакета. — Возможно, не зря. Если бы не это твое пари с Гэвином, я мог бы поддаться искушению оставить ее рядом.

— Не волнуйся, — сказала Анна-Мария. — Ты ее не захочешь, когда я с ней разберусь.

Вэл крепче сжала руку на столбе, за который держалась. «Не двигайся, — приказала она себе. — Не издавай ни единого чертова звука».

— Ты всегда не умела проигрывать, Анна, — проговорил Лука укоряющим тоном. — Не делай ничего с ее лицом. Если ее изуродовать, сложно будет списать смерть на несчастный случай.

— А выстрел — нет? — огрызнулась Анна-Мария. — Ты просто хочешь ее трахнуть.

Лука проигнорировал сестру.

— Скажу следующее: она умеет прятаться лучше, чем я думал. Особенно учитывая, как очевидно она себя вела, когда покидала праздник.

— Жаль, что Селеста привела ее обратно. Я надеялась, что она попробует сбежать.

— Да, — сказал Лука. — Знаешь, это странно. Я заходил к ней в комнату, чтобы проведать, и могу поклясться, что вчера вечером она с кем-то разговаривала.

— Ты заходил к ней, — категорично заявила Анна-Мария. — Похоже, олень — не единственный, кого ты хочешь заарканить.

— Не смотри на меня так. Дверь все равно была заперта.

Она насмешливо спросила.

—Ты не взял ключ?

— Он пропал.

— Хм. — Анна-Мария оглядела поляну, и Вэл почувствовала, как сердце заколотилось, когда взгляд блондинки скользнул по ее укрытию. — И ты не видел, с кем она разговаривала? Может быть, Селеста или Леона взяли ключ.

— Ты так думаешь? — с сомнением сказал Лука. Зачем?

— Они преданы Гэвину безоговорочно, — заявила она категорично. — И сделают все, чтобы помешать мне, даже в случае смерти. Боже мой, я хотела встряхнуть ее сегодня утром.

— Валериэн? Или Селесту?

— Обеих. — Анна-Мария поджала губы, ее взгляд вернулся к озеру.