- А мне сказали, будто вас избили друзья братьев Ковалевых.

- Кто вам это сказал? - удивился Барский.

Наташа поверила ему безоговорочно. Такое удивление точно не сыграть.

- В школе краем уха слышала, - забросила крючок она.

- Да там девчонки с нашего курса были, - потер затылок парень, - они видели, как я шлепнулся. Кто это выдумывает про драку?

"Он ведь при мне звонил в школу, Светлане Игоревне, - подумала Наташа, - сообщал о закрытии больничного. Значит, она, скорее всего, знает, что Денис упал на катке, а не подрался со шпаной. Так-так, и зачем она меня обманула? Сейчас мне надо съездить в 19-й квартал... Квартал 19А, - Наташа вбила запрос в поисковик, - хм, даже названия улицы нет. Только номер дома... 7 минут пешком от автобусной остановки. Ясно!"

Посмотрев, какой автобус сейчас пойдет в нужном направлении, Наташа попрощалась с Денисом и зашагала к остановке. По дороге она натянула поверх шапки капюшон. Бабушка Барского была права в одном: шерстяная шапочка плохо защищает уши от декабрьского ветра. А простудиться в разгар работы, да еще за несколько дней до Нового года ей не хотелось.

***

В буфете Белла увидела Минского. Следователь с кислым видом листал меню. В сторону Измайловой он стрельнул таким взглядом, что первым желанием Беллы было сразу же уйти. Но после заседания она сильно проголодалась. И в буфете единственный свободный стул - только за столиком Минского. Скрепя сердце, Измайлова подошла к нему:

- Можно с вами сесть?

- Буфет не мой, стулья общие, садитесь, пожалуйста, - ответил Минский.

К ним подошла официантка. Белла заказала мини-пиццу со штруделем, а Минский - горячие бутерброды и пирожок с яблоком.

- Ну и зачем вы вытащили на свет эту историю с универмагом и курткой? - спросил следователь, когда девушка с блокнотом отошла. - Да еще на весь зал объявили, и справки принесли... И еще как только доискались до того, что этот, ммм, чудила на букву "м" со Степановой сделал? Тогда с таким трудом замяли все по-тихому, Гусева с Котлина убрали, чтобы отец девчонки его не прикончил... И как человек, я бы его понял. Будь это моя дочь...

- Вот сейчас все и решили, что Егор Павлович преднамеренно убил Гусева, - парировала Белла. - И историю эту не сейчас, так чуть позже выловили бы и начали бы домысливать, перекручивать, развели бы турусы на колесах. А я видели, что Степанов не ожидал снова увидеть Гусева. В первый момент он просто застыл от удивления. А кто им звонил - загадка...

- Разве найдешь теперь того, кто шесть лет назад звонил с закрытого номера, - махнул рукой следователь. - А прокурора вы просто нокаутировали. Вы всегда идете в суд с компроматом на всех, с кем предстоит иметь дело, под мышкой?

- На всякий случай собираю сведения. Муж приучил. Он так и сказал: компромат - не корова, кушать не просит, а пригодиться может.

- И вы считаете, что это правильно - публично вывалить все скелеты из чужих шкафов? У нас и так знают, что у прокурора дети от рук отбились. Отец на работе пропадает, мать - врач, эпидемиолог, этот год дома почти не бывает. Она в ковидном госпитале работает, домой только изредка заходит. Дети, можно сказать, беспризорные. Сыну 17 лет, дочери 15, в этом возрасте все долбанутые.

- И все на возраст спишем? - перебила его Белла. - И разбитую витрину, и тягу к спиртному, и издевательства над одноклассниками, и, Боже упаси, более серьезный криминал: онижедети, у них, видите ли, пубертат, родители заняты - и это все оправдывает? И оба раза он отмазал своих отпрысков от полагающегося по закону наказания. Теперь они совсем крышу потеряют, будут думать, что отец их от всего прикроет, можно вообще "плеванто на законо"!

- Да вы не знаете, какая у них семейная ситуация, - обиделся за начальника Минский, - он им дома так задал! Думаю, после отцовской нахлобучки им точно больше не захочется так колобродить. А вы были бы рады посадить подростков за бутылку водки и краску?

- Я бы хотела, - ответила Белла, - чтобы он не относился пренебрежительно к дочери моего подзащитного и не бомбардировал ее вопросами из серии "ну что, доигралась? сама виновата!". При желании постыдные тайны можно найти у любого человека, кроме, разве что, святых старцев в скитах. И разговаривать с Василисой таким тоном, постоянно давая понять, что она сама напросилась на неприятности потому, что "не так" себя вела, это не по-человечески и непрофессионально. Он в зале суда при исполнении, а не на лавочке у парадного судачит о соседях! Вот я ему и отплатила той же монетой, чтобы знал, каково это, когда тебя тычут носом, как котенка!

- Люди в этом году нервные, раздражительные, - вступился за прокурора Минский, - могут сорваться...

- Ну, вот и я тоже нервная и сорвалась, - не замешкалась с ответом Измайлова, - особенно если сталкиваюсь с такими случаями!

- У вас на все готов ответ.

- На то я и адвокат.

Им принесли заказ.

- Если вы так за бесплатного клиента копья ломаете, то не завидую я вашим оппонентам, когда вы работаете за гонорар, - Минский откусил от бутерброда.

Белла подавила желание надеть истекающую расплавленным сыром пиццу ему на голову и спокойно ответила:

- А я всех защищаю одинаково. Я за справедливость ратую, а не за деньги.

- Вижу, что борьба за справедливость в наши дни - дело выгодное, - съязвил Минский, - наслышан о доходах господина Когана. Видно, я несправедливый потому, что мне было бы не по средствам делать продуктовые закупки в магазине Елисеевых!

Белла, нарезающая пиццу, залилась густой краской. Но не от стыда, а от обиды за Ефима. Почему они должны чувствовать себя виноватыми из-за того, что живут на Кутузовской набережной в восьмикомнатных апартаментах, недавно купили третью машину - внедорожник для поездок на природу и покупают продукты в Елисеевском магазине? Свои деньги они не украли, а зарабатывают - подчас рискуя жизнью. Чего стоило хотя бы дело в Джамете и безумная гонка через закрытый мост! А весенняя спецоперация в родильном доме на Васильевском острове... И угрозы были, и нападения, и даже покушения - и стреляли в них, и на КАД под фуру столкнуть пытались, и при помощи связей в соответствующих кругах "связать руки" неудобным адвокатам, лишить их статуса и работы или даже посадить - тоже. Вот как "легко" им достаются деньги, которые колют глаза язвительным субъектам вроде Минского. И бывает, что они с Ефимом отказывают клиентам, чья виновность не вызывает сомнений или таким, на которых клейма негде ставить и кроме презрения, они ничего не вызывают. Зато если тот же Фима взялся кого-то защищать - он горы свернет ради клиента, поедет в самые затерянные уголки географической карты, будет с боем выбивать улучшение условий, госпитализацию, свидание с родственниками, передачу. Ефим будет хлопотать, забывая о сне и отдыхе, если понимает подзащитного и сочувствует ему. Однажды он повез в ИТК в поселке Табага открытку, которую нарисовал сынишка его подзащитного на день рождения отца... И Виктор, и Игорь Никольский, и она сама равняются на начальника. "Эк я вас построил - работаете за совесть, не за страх!" - со смешком говорит Фима. Но со стороны этого не видят. Замечают только пакеты "КЕ" и ужины в "Империале" и язвят: "Ишь, хорошо устроились, защищая бандюков!". Такие обличители равнодушно проходят мимо старушек с протянутой рукой в метро, переключаются на музыкальный или юмористический канал, увидев объявление о сборе средств на лечение тяжелобольного и на кассе торгуются до хрипоты, если им недодали пять копеек: "Ишь, приспособились по пятачку собирать! Так за день нехилая сумма набежит!"

Юристы же из конторы Ефима не раз привозили в детские дома или дома престарелых щедрую помощь и следили, чтобы вещи и продукты дошли до адресатов, а не осели на полпути в чьих-то жадных ручонках. Ефим, не моргнув глазом, собирает вещевые и продуктовые передачи для подзащитных, не имеющих заботливой родни, и перечисляет им деньги на счет во ФСИН-магазин - молча, не галдя об этом на всех углах.

Как-то, протягивая пару монеток сгорбленной старушке, стоящей в коридоре перехода на "Спасскую", Белла услышала за спиной: "Девушка, да она больше вас зарабатывает! На таких жалостливых златые горы имеет!"

Белла оглянулась.

Холеная дама в дорогом пальто, с сумкой "Онли Итали", брезгливо смотрела на старушку. Рядом вертелся пухлый тугощекий карапуз в костюмчике "Барберри" с планшетом в руке. С экрана самозабвенно орали песенку Фиксики. Муж дамы, гладкий, благоухающий элитным парфюмом на весь коридор, коротышка с тремя подбородками и брылами, пропыхтел: "И чего их в метро пускают, куда полиция смотрит, и это в центре города, надо жалобу в "Черный список" запостить, и тех, кто их поощряет, тоже сфоткать!" "Не советую, - ответила Белла, - я адвокат, и за снимок без моего разрешения отвечать придется вам!". Потом она посмотрела на них с жалостью. Так смотрят на инвалидов или слабоумных, обделенных природой. Потом развернулась и проследовала к эскалатору. Бесполезно было взывать к состраданию и человеколюбию этих благополучных и самодовольных болванчиков? Все равно они ее не поймут и не услышат. У них ведь жизненное кредо - "мы всегда правы". Такие и Наташу несколько лет назад дружно ненавидели: "Арестовали - значит, было, за что! В газетах пишут, что виновата - значит, так и есть! Жалеешь ее? А, значит, сама такая же, вот бы и на тебя написать телегу!". На все случаи жизни у них есть готовые клише, с которыми болванчики не расстаются. Вместо собственного мнения у них всегда наготове ссылка на источник информации. Отсутствие человеческих чувств они объяснят сухим канцелярским языком статей и параграфов: "Вот в законе таком-то, уставе таком-то, инструкции такой-то сказано... В чем я не прав?". И Белла искренне жалела таких людей. Выглядят они нормально, не увечные и не ущербные. Их дефект на первый взгляд, не виден. Но все равно червоточинка рано или поздно вылезет наружу.