— Уверен, что так и есть.

Мы едим лазанью на бумажных тарелках, стоя у стойки, после того как он выходит из душа, отказываясь сесть за стол. Мы уже копались в кастрюле в ту ночь, когда Линда любезно оставила ее, так что лазанья наполовину исчезла.

Я ковыряюсь в лапше, подхватываю ее вилкой и засовываю в рот, чувствуя себя неловко, когда часть ее выскальзывает, и мне приходится хватать ее пальцами, чтобы она не упала на пол. Соус капает с моего подбородка, пальцев и воротника рубашки.

Дерьмо.

Эллиот замечает это, на его губах играет загадочная улыбка, но как истинный джентльмен, он прячет ее в плечо, поворачивая голову.

Тьфу.

С уборкой все просто. Мы просто выбрасываем наши тарелки, быстро набираем пену в раковину, чтобы вымыть посуду, и оба одновременно опускаем руки под воду, хватаясь за столовые приборы, чтобы очистить их.

Я игриво ударяю его по бедру, флиртую, и он вынимает руки из мыльной воды, вытирает их полотенцем и встает позади меня. Скользит этими великолепными руками вниз к моей талии, уткнувшись носом в изгиб моей шеи.

— Я думал не только о телевизоре весь день, я думал об этом. — Его губы находят пульс на моей шее, целуя ее. — О тебе.

В ответ мои веки закрываются, руки все еще погружены в воду.

— Ты думал обо мне?

— Конечно. Поход в спортзал чуть не убил меня. Я знал, что ты дома, и хотел быть здесь вместе с тобой.

Я сглатываю.

— Приятно слышать.

Когда парень смеется мне в ухо, это посылает восхитительный электрический разряд по моей спине, согревая все мое тело от удовольствия.

У него самый лучший смех.

Лучшие руки.

Эллиот Сент-Чарльз — один из самых сексуальных, умных и неотразимых мужчин, которых я когда-либо встречала, и он держит меня за бедра на нашей кухне, исследуя губами мою шею.

— Ты хорошо пахнешь, — напевает он, обнимая меня сзади. — Я могу съесть тебя.

— Хорошо, — говорю я, выдыхая, совершенно запыхавшись.

Руками скользит вверх по моей рубашке, расстегивая лифчик, затем по грудной клетке, обхватывая в ладони мои обнаженные груди.

Мягко разминает их, большими пальцами поглаживая нижнюю сторону, в то время как зубами покусывает мою шею.

Это блаженство.

Чистая Нирвана.

Я поднимаю руки из воды и обхватываю ими согнутую шею Эллиота. Игриво запускаю пальцы в его густые волосы, в то время как он ласкает мои сиськи.

Поворачиваю голову, и наши губы встречаются. Языки сплетаются.

Затем я полностью поворачиваюсь к нему, и Эллиот поднимает меня за задницу, усаживает на пластиковую столешницу, пальцами дергая за пояс брюк. Я отчаянно расстегиваю пуговицу на его джинсах, но безуспешно, пока он не освобождает меня и не заканчивает работу за меня.

Взволновано, с нетерпением наблюдаю, как он расстегивает молнию. Спускает темные джинсы вниз по узким бедрам, сбрасывая боксеры вместе с ними.

Я приподнимаю бедра, стягиваю леггинсы как можно ниже, моя голая задница на холодной столешнице. Эллиот тянет меня к краю. Подводит свой твердый член к моему центру. Вместе мы смотрим, как его член входит в мою киску, обе наши головы откидываются назад, когда он скользит до конца.

— Боже.

Несколько секунд парень не двигается, просто стоит, находясь глубоко внутри меня, глядя на наши соединенные тела.

— Клянусь богом, Эллиот, если ты не тр*хнешь меня прямо сейчас, я сойду с ума.

Он медленно отстраняется.

Толкается внутрь.

Мы стонем в унисон.

— Повтори еще раз.

— Клянусь богом, Эллиот, если ты не тр*хнешь меня прямо сейчас... — Мое дыхание прерывается, когда парень ускоряет толчки, моя нижняя половина дрожит. Он идеального роста, чтобы тр*хать меня на столешнице. Мы идеально соответствуем.

Он хватает меня за бедра, притягивает к себе, толкается внутрь и наружу, я обвиваю ноги вокруг его талии.

— Не так быстро, помедленее, — стону я. — Пусть это дольше продлится.

— Сними топ, — говорит он между пыхтением. — Я хочу увидеть твои сиськи.

— Сними с меня топ.

Мы становимся раскрепощенными, и мне это нравится.

Жестко и нежно.

Быстро и медленно.

Я на грани того, чтобы кончить дважды, в наш третий раз, когда он снимает мою рубашку, позволяя ей упасть на пол, мои соски чувствительны к холоду. Еще более чувствителены к его языку, сосущему их.

Я погружаю пальцы в его волосы, когда наши губы, наконец, соединяются, языки кружатся. Мы громче, чем были в постели, стоны длинные и протяжные, тяжелое дыхание, гортанные звуки.

— Анабелль, — повторяет Эллиот, целуя меня. — Анабелль.

Анабелль.

Я никогда не забуду, как он произносит мое имя в этот момент.

Никогда.

— Наверное, это ужасная идея — продолжать жить вместе, нам нужна компаньонка.

— Может, возьмем другую соседку?

— Черт, нет.

Мы уже в постели — в его постели — убрали на кухне, закончили домашнюю работу и выключили свет.

Он протягивает руку к моей под одеялом, переплетая свои пальцы с моими.

— Эллиот?

— Хм?

— Тебе не кажется, что в какой-то момент мы должны поговорить об этом?

— Поговорить о чем?

— Ну, о том факте, что мы... что мы вместе физически.

Парень поворачивается ко мне лицом.

— О чем ты хочешь поговорить?

— Не пытаюсь сделать это странным, но думала об этом последние несколько дней. Я не из тех девушек, которые способны на случайный тр*х. Я просто не могу. Так что, пока мы не увлеклись, хочу поговорить о том, к чему это приведет.

— Что ты имеешь в виду? — Он убирает выбившуюся прядь волос с моих глаз и заправляет мне за ухо.

— Что мы делаем? Это меняет наши отношения?

— Надеюсь, что нет. Ты мне нравишься, и я не хочу потерять тебя как друга.

— На самом деле я не это имела в виду. Мне нужно знать, изменились ли твои чувства ко мне теперь, когда мы занимаемся сексом, потому что ты мне нравишься.

Сильно.

И я не хочу быть друзьями по сексу.

Не хочу, чтобы мы были просто соседями.

И не хочу быть просто друзьями.

— Ты мне тоже нравишься, Анабелль. Я просто…

О боже, он колеблется.

Он колеблется так долго, что становится неловко, и я боюсь отстраниться, чтобы лучше рассмотреть его лицо.

— Что, Эллиот? Просто скажи это.

— Сейчас не лучшее время для настоящих отношений.

Мои голые плечи напряглись на его уютном хлопчатобумажном постельном белье.

— Так ты говоришь, что не хочешь?

— Хочу, Анабелль, но это сложно, — говорит это ласково, почти утешительно. — Я подаю документы в аспирантуру по всей стране, но не здесь. Скорее всего, я не вернусь после окончания семестра.

Я этого не знала.

Имею в виду, что знала, что он подавал документы на аспирантуру, но мы никогда не обсуждали куда. Он ни разу не сказал мне, что уезжает в конце этого семестра.

То есть через несколько недель.

— Ладно. Понятно, я просто спросила. — Я притворно смеюсь. — Расслабься.

Отпускаю его руку, откатываюсь от него к стене, отдаляясь, чтобы мы больше не касались друг друга. Смотрю на бежевую краску и пустое пространство, борясь со слезами.

Эллиот проводит рукой по моей голой спине. Я хочу стряхнуть ее и сказать, чтобы он не прикасался ко мне, но не хочу, чтобы он видел, как я дуюсь. Или еще хуже... плачу.

— Анабелль... — В его голосе столько грусти, что мне больно за него, хотя это он делает мне больно. — Анабелль, я пытаюсь что-то изменить в своей жизни. Мне было нелегко взрослеть — мои родители не богаты. Когда я стал старше, мне пришлось самому заботиться о доходах. Я здесь не на стипендии, и родители платят только за часть моего обучения.

Я этого тоже не знала.

— Куда ты отправил документы?

— Мичиган. Техас, — продолжает он низким, успокаивающим голосом. — Луизианский университет и еще несколько мест поменьше.

Круто.

Просто... вау.

Мои глаза щиплет, я часто моргаю, и рада, что Эллиот не видит моего лица. Меньше всего хочу, чтобы он чувствовал себя виноватым. Он не мой парень.

Он лишь мой сосед по комнате, и скоро он переезжает, и мне было бы разумно помнить об этом. То, что Эллиот самый милый и заботливый парень из всех, кого я знаю, не значит, что мы созданы друг для друга.

— Когда ты узнаешь, где тебя примут? — Я стараюсь не шмыгать носом.

— Скоро.

— О. — Я опускаю голову на его мягкую подушку, позволяя хлопку впитывать слезы, которые начали падать, изо всех сил стараясь, чтобы они не звучали в моем голосе. — Где ты хочешь оказаться в конечном итоге?

— Понятия не имею. Я из Айовы, но мне бы не хотелось оставаться в этом районе. Мне здесь нечего делать.

В горле образуется комок.

— Понимаю.

— Неужели?

В комнате тихо, и я перестала дышать несколько минут назад.

— Анабелль, — мягко шепчет он. Я хочу, чтобы он перестал так произносить мое имя. — У нас был только один семестр, и мы никогда не были ни на одном свидании. Ты знаешь, что для меня нет смысла оставаться.

Мы никогда не ходили на свидания, потому что он никогда не просил.

— Ты вообще обо мне заботишься? — Это отчаянье и нужда, но мне все равно.

Меня волнует только то, что я чувствую в этот момент, и слова, которые я жажду услышать, воспоминания и слова, за которые я могу ухватиться, чтобы воспроизвести в своем уме, когда он уедет.

Эллиот придвигается ближе, обнимает меня за талию, кладет подбородок мне на плечо, прячет нос.

— Если бы я остался ради кого-то, то это была бы ты, но я не могу бросить свое образование или карьеру ради чего-то.

Я замолкаю на мгновение, размышляя.

— Я буду скучать по тебе.

— Я еще не уехал. — Он замолкает, и я слышу, как он сглатывает комок в горле. — Ты все еще хочешь, чтобы я пошел с тобой завтра на соревнования твоего отца?

— Конечно, — еле выговариваю я. — Если ты не занят.

— Ты все еще собираешься нести тот плакат для Гандерсона?

— Да.

— Тогда, конечно, иду. Не хочу пропустить это. Мне нужно место в первом ряду.

— Хорошо, потому что я не хочу идти одна.

— Ты будешь не одна. Я буду рядом с тобой.

Пока.

Эллиот не говорит этого, но мы оба знаем, что он имеет в виду.

Потому что он не обращался ни в одну аспирантуру в Айове.