Моё тело сдаёт, но душа омолаживается. Полагаю, что мои недостатки и достоинства стали более заметны. Я растрачиваюсь и отвлекаюсь на пустяки чаще, чем раньше, хотя и меньше злюсь, потому что мой характер немного смягчился. Заметно увеличилась и страсть к делам, которыми я всегда занималась, и к тому малому количеству людей, которых я люблю. Я уже не боюсь своей ранимости, потому что не путаю её со слабостью; я могу жить с распростёртыми объятиями, открытыми настежь дверьми и готовым принять любого человека сердцем. Это ещё одна из причин, побуждающих меня отмечать собственные дни рождения и радоваться тому, что я женщина: мне не нужно никому доказывать собственную мужественность, как сказала Глория Стайнем. Другими словами, мне не стоит культивировать образ определённой силы, навязанной мне дедом и немало послужившей мне в прошлой жизни, что уже, по правде говоря, неважно; теперь я могу позволить себе такую роскошь, как попросить о помощи и быть сентиментальной.
После того как умерла моя дочь, я в полной мере осознаю близость Смерти. Теперь, в свои семьдесят с небольшим лет, Смерть стала моей подругой. Это неправда, что она — вооружённый косой скелет с запахом гнили; она зрелая женщина, элегантная и любезная, благоухающая гарденией. В далёком прошлом она кружила по моему кварталу, время шло — она обосновалась по соседству, а теперь терпеливо ожидает в саду. Порой, проходя мимо неё, мы приветствуем друг друга, и она напоминает, что мне нужно жить каждый день так, словно бы он у меня последний.
В конечном счёте, сейчас у меня самый великолепный момент всей моей долгой жизни. И, в целом, это хорошая новость для женщин: жить становится легче, как только мы переживём менопаузу и закончим с воспитанием детей. Жить становится легче, если нам удастся свести к минимуму ожидания, отказаться от обид и расслабиться, будучи уверенными в том, что никому, за исключением близких нам людей, нет никакого дела до того, чем мы занимаемся и кто мы есть. Хватит уже к чему-то стремиться, притворяться, жаловаться и изводить себя по пустякам. Напротив, нужно очень любить и себя, и окружающих, не взвешивая, сколько любят нас они. Вот оно — время доброты.
Необычные женщины, с которыми я знакомилась на протяжении жизни, укрепляли то видение о мире, которое у меня было в пятнадцать лет. Согласно моему тогдашнему представлению, женские и мужские ценности абсолютно равны, как в том был убеждён мой дед, слушавший меня с крепко сжатыми губами и побелевшими костяшками суставов. «Не знаю, в каком мире вы живёте, Исабель. Вы говорите мне такие вещи, которые мало что общего имеют со всеми нами», — отвечал он. То же он говорил мне и спустя годы, когда военный переворот в одночасье положил конец демократии, и в стране воцарился длительный режим диктатуры.
Работая журналистом, я узнала о том, что происходило в концентрационных лагерях и пыточных центрах, о тысячах пропавших без вести, о тех, кого разорвало динамитом в пустыне, и о тех, кого сбросили с вертолётов в море.
Дед ничего не хотел знать, он утверждал, что всё это слухи, что к нам всё это не относится, и приказал мне не лезть в политику, тихо сидеть дома и больше думать о муже и о детях. «Ты помнишь сказку о попугае, желавшем остановить поезд частыми взмахами крыльев? Поезд разнёс птицу на куски, не оставив от той даже пёрышка. Ты этого добиваешься?» — бросал он мне вызов.
Этот риторический вопрос преследует меня несколько десятилетий. Что именно я хочу? Чего желают женщины? Разрешите мне напомнить старую историю о халифе.
В мифическом городе Багдаде добросовестный вор явился на суд и предстал перед халифом. Обычным наказанием было отрубить ему руки, но в этот день халиф проснулся в хорошем расположении духа и предложил бандиту решение дела: «Скажи мне, чего хотят женщины, и я тебя освобожу», — сказал он. Мужчина подумал об этом минуту и, воззвав к Аллаху и его Пророку, хитро ответил: «О, великий халиф, женщины хотят, чтобы их слушали. Спросите их сами, чего именно они хотят, и те вам ответят».
Я подумала, что мне нужно провести небольшое расследование, чтобы быть готовой дать отпор, но вместо того, чтобы опрашивать окружающих меня женщин, я смогла бы найти ответ в Интернете и так сэкономила бы свои силы. Я нашла ключ к загадке халифа: чего хотят женщины? И у меня есть пособия по самопомощи под названиями вроде «Узнай, чего хотят женщины, и спи с ними». Были и советы мужчин другим мужчинам о том, как найти и завоевать женщин. Вот один пример: «Женщины хотят крепких типов, в меру агрессивных и уверенных в себе; не наделяйте их правами, больше приказывайте им, требуйте, их потребности вечно в приоритете и именно это им нравится».
Я сомневаюсь, что это правда, по крайней мере, среди знакомых мне женщин есть много именно таких, если я начну считать своих преданных читательниц и тех, с которыми я общаюсь в своём фонде. Я думаю, у меня есть более подходящий ответ на вопрос халифа. Вот более-менее то, чего хотим мы, женщины: безопасности, чтобы нас ценили, жить в мире и спокойствии, располагать собственными средствами, не быть брошенными обществом и, особенно, чтобы мы любили и нас любили. На следующих страницах я попытаюсь пояснить, что это означает.
Самым определяющим показателем степени насилия среди какой-нибудь нации — насилие над женщиной, которое упорядочивает другие его формы. В Мексике широко известны небезопасная обстановка на улицах и безнаказанность картелей и организованных преступных банд, и если обратится к оценкам, то в день в среднем убивают десять женщин; это официальные подсчёты. Большинство женщин — жертвы молодых людей, мужей и знакомых им мужчин. С девяностых годов ХХ века в Сьюдад-Хуаресе, штат Чиуауа, сотни молодых женщин убили после изнасилования, а зачастую и после жестоких пыток, на что местные власти никак не отреагировали. Событие вызвало массовый протест женщин в марте 2020 года. Они объявили день всеобщей забастовки, признанной несанкционированным мероприятием, во время которой не выходили на работу, не занимались домашними делами, зато массово вышли на улицу и устроили демонстрацию. Посмотрим, каким образом это повлияло на местные власти.
Демократическая республика Конго, история которой славится нестабильностью и вооружёнными конфликтами, носит постыдное название «мировая столица насилия». Изнасилование и другие виды систематических агрессий в отношении женщин — таковы инструменты угнетения, к которым прибегают вооружённые группы, но в каждом третьем случае подобные вещи совершают гражданские лица. Это имеет место и в других странах Африки, Латинской Америки, Ближнего Востока и Азии. По мере увеличения чрезмерного доминирования мужчин и поляризации по половому признаку, возрастает и количество страдающих от насилия женщин — это часто происходит среди сбивающихся в группы террористов.
Мы, женщины, хотим безопасности для себя самих и наших детей. Мы запрограммированы защищать своё потомство, что делаем решительно и собрав волю в кулак. То же самое мы наблюдаем и у большинства животных, хотя в этом отношении я не уверена насчёт рептилий, как, например, змеи и крокодилы. За некоторыми исключениями, именно самка заботится о детёнышах и иногда вынуждена защищать их ценой своей жизни, чтобы их не сожрал какой-нибудь голодный самец.
Осознав угрозу жизни, реакция представителя мужского пола — бежать или драться: всё дело в адреналине и тестостероне. Когда угрозу чувствуют женщины, они образуют собой круг, в центр которого помещают детей: окситоцин и эстроген. Гормон окситоцин, притягивающий нас друг к другу, настолько удивителен, что некоторые психиатры прибегают к нему на сеансах супружеской терапии. Оба партнёра вдыхают его с помощью назального спрея в надежде прийти к согласию вместо того¸ чтобы убить друг друга. Мы с Вилли это попробовали, но у нас не получилось, возможно, мы сделали вдох недостаточной силы. В конце концов, мы развелись, но частицы этого благословенного гормона позволили нам остаться добрыми друзьями вплоть до его недавней смерти. Доказательство нашей дружбы в том, что он оставил мне в наследство Перлу, свою собаку, — неудачный результат смешения нескольких пород, эта собака с мордой летучей мыши и с телом упитанной мыши обладает добрым нравом.
Насилие над женщинами так же универсально и старо, как и сама цивилизация. Когда мы говорим о правах человека, на самом деле мы говорим о правах мужчин. Если мужчина подвергается избиению и лишению свободы, это пытка. Если то же самое терпит женщина, это называется домашним насилием, и до сих пор большинство стран мира считает его частным делом. Есть страны, где из соображений чести даже не сообщается об убийстве девушки или женщины. По оценкам Организации Объединённых Наций на Ближнем Востоке и в Южной Азии ежегодно находят убитыми пять тысяч женщин и девушек ради спасения чести мужчины или семьи.
По статистике в Соединённых Штатах Америки каждые шесть минут насилуют какую-нибудь женщину; и это только зарегистрированные случаи, на самом деле количество изнасилованных женщин как минимум в пять раз выше. И каждые девяносто секунд женщина подвергается избиению. Принуждение и запугивание женщин происходит в семье, на улице, на рабочем месте и в социальных сетях, в которых анонимность содействует худшим проявлениям женоненавистничества. Мы говорим о Соединённых Штатах, но вы представьте себе, каким образом обстоят дела в других странах, где права женщин по-прежнему пребывают в зачаточном состоянии. Насилие присуще патриархальной культуре, в ней оно не аномалия. Пора назвать это явление по имени и о нём заявить.