Быть женщиной — другими словами, означает жить в страхе. В ДНК каждой женщины заложен страх перед мужчиной-самцом. Стоит думать дважды даже о таком самом обычном, как, например, просто пройти мимо группы праздно стоящих мужчин. В предположительно безопасных местах, таких как университетский городок или военное учреждение, существуют программы, обучающие женщин избегать рискованных ситуаций, исходя из предположения, что они сами виноваты в том, что на них нападают. Просто женщина оказалась в неподходящем месте и не в то время. Не ожидается, что мужчины поменяют свою линию поведения, скорее, сексуальную агрессию разрешат, и её даже станут приветствовать, рассматривая ту как черту мужественности и право мужчины. К счастью, ситуация быстро меняется, по крайней мере, это мы видим в странах первого мира, благодаря движению #MeToo и другим инициативам феминисток.
Крайнее выражение уже сказанного — женщины, которые живут завёрнутыми в паранджу, покрывающую их с головы до пят, чтобы не вызывать желание у мужчин, по всей видимости, чувствующих в себе обострение звериных инстинктов, стоит им увидеть несколько сантиметров женской кожи или белого чулка. То есть, в слабости или пороке мужчины виновата женщина, за что её и наказывают. Мужчины сами боятся того, что многие женщины выступают за ношение паранджи, потому что в ней они чувствуют себя невидимыми, а, значит, и в большей безопасности.
Писатель Эдуардо Галеано говорил, что «в конечном счёте, страх женщины быть изнасилованной мужчиной это есть отражение страха мужчины оказаться перед бесстрашной женщиной». Звучит неплохо, но сама концепция кажется мне непонятной. Каким образом мы можем ничего не бояться, если мир настроен на то, как бы нас, женщин, запугать? Бесстрашных женщин очень мало, если только мы не собираемся вместе — в таком случае мы чувствуем себя непобедимыми.
Каковы истоки этой взрывоопасной смеси желания и ненависти к женщинам? Почему агрессия и домогательства не входят в сферу гражданских прав или прав человека? Почему они замалчиваются? Почему не ведётся война против изнасилования женщин наряду с борьбой с наркотиками, терроризмом или преступностью? Ответ на это очевиден: насилие и страх — инструменты управления обществом и контроля над ним.
В период с 2005 по 2009 год в Манитобе, ультраконсервативной и далёкой колонии меннонитов, которая находится в Боливии, группу из ста пятидесяти женщин и девочек, включая и одну трёхлетнюю малышку, регулярно насиловали, предварительно напичкав обезболивающим спреем для быков, используемым перед кастрацией животных. Женщины проснулись все в крови и в синяках, и им объяснили, что их так наказал Сам Дьявол, поскольку они были одержимы демонами. Эти неграмотные женщины говорили на устаревшем немецком языке, что мешало им общаться с внешнем миром. Они не знали, где находились, не умели прочесть карту, чтобы сбежать, и им не к кому было обратиться за помощью. Это не единственный случай, то же самое происходило и происходит в других изолированных фундаменталистских сообществах, будь они религиозные или иного плана. Например, в Нигерии, в террористической организации Боко харам с женщинами обращаются как с животными. Иногда так случается не по идеологическим причинам, а из-за изоляции и невежества народа, которые мы можем видеть, например, на севере Норвегии в Тисфьорде, расположенном за полярным кругом.
Мужчины боятся силы женщин, отчего законы, религии и обычаи веками накладывали всевозможные ограничения на умственное, творческое и экономическое развитие женщин. В прошлом десятки тысяч женщин, обвинённых в колдовстве, подвергались пыткам и сжигались заживо лишь за то, что слишком много знали и умели применить эти знания. У женщин не было доступа ни к библиотекам, ни в университет, и по факту идеалом считалось — а кое-где до сих пор так и есть —, что они должны оставаться неграмотными, ведь таких легче подчинить себе и можно избежать вопросов и попыток бунта со стороны женщин. Точно так же поступали с рабами; обучение чтению наказывалось поркой, а иногда и смертью. На сегодняшний день у большинства женщин есть равный с мужчинами доступ к образованию, хотя когда женщины в нём преуспевают или стремятся стать лидерами, то неизбежно сталкиваются с агрессией, что мы видели на примере Хилари Клинтон во время президентских выборов в Соединённых Штатах, имевших место в 2010 году.
Людей, ответственных за массовые убийства в Соединённых Штатах, которые все без исключения белые и только мужчины, объединяет женоненавистничество, которое подтверждается случаями домашнего насилия, угрозами и нападениями на женщин. У многих из этих психопатов наблюдаются травмирующие отношения с их матерями, они не терпят малейшего отказа, безразличия и насмешек к себе самим со стороны женщин, иными словами, такие люди не могут терпеть малейшего напора со стороны женщин. «Мужчины боятся, что женщины посмеются над ними. Женщины испытывают страх перед тем, что мужчины способны их убить», — сказала писательница Маргарет Этвуд.
Женское освободительное движение изучило самооценку двух-трёх поколений мужчин, бросив им вызов и увидев, что женщины чаще одерживали верх в областях, принадлежащих исключительно им. Например, далеко не случайно наблюдается высокий показатель случаев изнасилования среди Вооружённых Сил, в которых раньше у женщин был доступ лишь к административным должностям, далёким от прямых военных обязанностей. Реакция мужчин на проявление власти женщинами часто бывает бурной и даже близка к агрессивной.
Разумеется, я не говорю, что все мужчины — потенциальные растлители и насильники, хотя процент таких случаев настолько велик, что мы вынуждены смотреть на насилие над женщиной так, каким оно является реально: величайший кризис, с которым сталкивается человечество. Агрессоры — не исключение, они не психопаты, они — отцы, братья, женихи, мужья, нормальные люди.
Хватит уже эвфемизмов. Хватит и частичных решений. Обществу требуются глубокие изменения, и навязывать их стоит нам, женщинам. Помните, что никто и ничего нам не даст, нам нужно получить всё самим. Мы должны быть организованными и глобально мыслить. Сейчас это возможно как никогда прежде, потому что мы обладаем информацией, рассчитываем на общение и способность мобилизоваться.
С женщинами обращаются жестоко потому, что их совершенно не ценят. Как сказала Вирджиния Вульф, феминизм — радикальное представление о женщинах как о людях. Веками обсуждался вопрос, а есть ли у женщины душа. Во многих местах планеты женщины по-прежнему продаются, покупаются и даже обмениваются, словно товар. Большинство мужчин считают их существами неполноценными, хотя сами никогда этого не признают по той же причине, по которой они шокированы и оскорблены тем, что женщина обладает равными с ними знаниями и порой не уступает в достижениях.
Я уже рассказывала эту историю, делясь воспоминаниями; здесь я её лишь резюмирую, поскольку она актуальна. Много лет назад, в 1995 году, я поехала в Индию с подругой Таброй и моим тогдашним мужем Вилли, которые запланировали путешествие, желая как-то меня развеять и помочь выйти из ступора, охватившего меня в связи со смертью моей дочери. Я написала мемуары — «Паула» —, произведение дало мне понять и, в конце концов, принять уже случившееся, хотя, опубликовав его, я почувствовала огромную пустоту. Моей жизни явно не хватало смысла.
От Индии у меня сохранилось видение, полное контрастов и невероятной красоты, и воспоминание о том, что оказало влияние на всю мою оставшуюся жизнь.
Мы арендовали машину с водителем и отправились по просёлочной дороге в Раджастан. По пути перегрелся двигатель, вынудив нас остановиться. Ожидая, пока охладится мотор, мы с Таброй подошли к группе шести-семи женщин, стоявших в окружении детей в тени единственного дерева на этой, похожей на пустыню, территории. Что они там делали? Откуда они здесь взялись? Мы не проезжали ни мимо какой-либо деревни, ни мимо колодца, которые объяснили бы присутствие здесь местных жителей. Молодые и по виду крайне бедные женщины, привлечённые свекольным цветом волос Табры, подошли к нам с невинным любопытством, до сих пор наблюдаемом у диких племён. Мы подарили им купленные на рынке серебряные браслеты и немного поиграли с детьми, пока водитель не позвал нас автомобильным гудком.
Мы стали прощаться, и одна женщина подошла ко мне, протягивая небольшой свёрток с тряпками. Он ничего не весил. Я решила, что она хочет дать мне что-нибудь в обмен на браслеты, но, избавившись от тряпок, чтобы увидеть содержимое, я поняла, что речь шла о новорождённом малыше. Я благословила дитя и попыталась вернуть матери, на что она отступила и не захотела взять его обратно. Это стало таким сюрпризом, что я даже застыла на месте, но тут подбежал водитель, бородатый мужчина высокого роста с тюрбаном на голове, вырвал ребёнка у меня из рук и резко отдал его одной из женщин. Чуть погодя он взял меня за руку, почти волоком повёл к машине и мы спешно уехали. Я смогла отреагировать на ситуацию только несколько минут спустя. «Что случилось? Почему эта женщина хотела отдать мне своего ребёнка?» — смутившись, спросила я. «Это девочка. А девочек никто не хочет», — ответил водитель.
Я не смогла спасти эту кроху, которая всё продолжала мне сниться много лет после путешествия. Я вижу во сне её несчастную жизнь, мне снится, что она умерла совсем молодой, снится, что она моя дочь или моя внучка. Думая о ней, я решила создать фонд, предназначенный помогать таким женщинам и девочкам, как она, девочкам, которых никто не любит, которых продают, раньше времени выдают замуж, подвергают принудительному труду и проституции. Девочкам, которых бьют и насилуют, которые, едва достигнув пубертатного периода, сами рожают детей, девочкам, которые сами уже матери таких же девочек в вечном замкнутом круге унижения и боли, девочкам, умирающим, ещё не успев пожить, и другим, которым даже не дали права родиться на свет.