Орион взяла бумаги.

— Ты не посмеешь, сучка, — сказала она, придавая легкости своему голосу. — Это твоя история. Я буду в порядке, кто бы что ни говорил. Я просто счастлива, что ее написал не какой-нибудь психотерапевт.

— Пока что! — ответила Шелби, посмеиваясь. — И это наша история, Орион, — поправила она. — Я не была знакома с другими девушками, но чувствую, что знаю их, если это имеет смысл? Я хотела рассказать историю от имени девушек, у которых не было голоса.

Что-то застряло в горле Орион, как недоеденный картофельный чипс. Ее глаза защипало, нервы заискрились от боли.

— Думаю, они были бы очень за это благодарны, — сказала Орион.

Шелби кивнула со слезами на глазах.

Затем они перешли к более легким темам. Это было неловко. Натянуто. Они будут связаны навсегда. Они никогда не забудут друг друга. Но им не было места в жизни друг друга, по крайней мере, не сейчас.

Орион не могла сидеть напротив Шелби, которая жила в свете и без крови на руках.

***

Тяжесть рукописи была словно мешок кирпичей. Она могла затащить мертвеца в вырытую ею могилу, но не могла провести целый час, таская с собой книгу Шелби.

Было бы заманчиво спрятать ее где-нибудь в квартире, под половицей и сказать Шелби, что она прочитала, и ей понравилось. Но она была обязана это сделать, чтобы поддержать работу подруги.

Итак, она налила себе бокал вина и начала.

Это был прекрасный летний день.

Я не думала, что может случиться что-то плохое, ведь солнце светило так ярко, а небо было ясно-голубое.

Я шла домой длинным путем, потому что не хотела, чтобы этот день заканчивался. Моя новенькая юбка болельщицы слегка покачивалась на ветру. Я никогда раньше не носила ничего подобного, и мама этого не одобряла. Мы поссорились. Я была слишком молода, чтобы быть чирлидершей, как она говорила. Но я была подростком, и она согласилась, что если я попаду в команду, то разрешит мне ее носить. Наверное, она думала, что я не справлюсь.

Но я сделала это.

Я была так счастлива. Самой счастливой, чем когда-либо. Вот почему я шла домой длинным путем. Потому что я не хотела, чтобы мама все испортила, хоть и сделала бы это не специально. Она никогда не делала что-то нарочно. Я знала, что она была хорошей мамой, и мне повезло, ведь многим девочкам в школе приходилось хуже, чем мне. Их матери целыми днями выпивали, другие кричали на детей без всякой причины. Третьим было наплевать.

Моя мама не пила ничего, кроме одного бокала вина за ужином. Папа иногда выпивал две банки пива после работы и все. В моем доме никогда не было криков и насилия, только любовь.

Мне повезло в том смысле, в каком девочка-подросток знает, что ей повезло. Понимает, но не до конца осознает масштабы всего этого.

И я действительно понимала, как мне до этого повезло, когда меня бросили в фургон. Когда они сорвали с меня юбку болельщицы и начали ею душить.

Я надела ее всего раз. И мое счастье длилось один-единственный день. Потом всё потеряло смысл.

Орион была удивлена и напугана слезой, упавшей на страницу, запятнав доказательством ее слабости.

Это было свидетельством таланта Шелби.

Она хорошо справилась.

Орион знала это. Ей не нужно было читать остальную часть книги, чтобы это понять. Она больше не могла. Это было слишком тяжело. Она не могла себе представить, что потребовалось Шелби, чтобы написать все это, зная, что мир будет листать страницы ее боли, поглощая ее, как каннибалы.

Не в первый и даже не в тысячный раз она пожалела, что Жаклин не было рядом, чтобы полюбоваться тем, в кого превратилась Шелби. Жаклин гордилась бы девочкой, которая никогда не переставала плакать.

У Шелби был парень, которого звали Кристофер. Он был на пять лет старше ее, работал учителем физкультуры в средней школе. Он был милым, добрым и терпеливым. Орион уже нарушила свое молчание и написала Мэддоксу, чтобы тот проверил биографию Кристофера, просто на всякий случай. Она уже провела собственное расследование, используя свои значительные навыки работы в интернете, но не хотела рисковать.

По тому, как загорелись глаза Шелби и покраснели щеки, когда она заговорила о нем, Орион почувствовала, что он был хорошим человеком. У Шелби было слишком много опыта общения с монстрами, чтобы быть одураченной фарсом. Они привыкли к ним, натренировались распознавать их, как собаки в аэропорту.

Она сказала, что он был понимающим, нежным и не подталкивал ее к… чему-либо. То, как Шелби наклонилась вперед, чтобы прошептать эти слова через стол, почти заставило Орион улыбнуться. Она вела себя так, словно была целомудренной девственницей, не привыкшей к подобным вещам. Но в самом ужасном смысле она не была девственницей. Но в других отношениях все еще была таковой. Никто никогда не прикасался к ней с её разрешения, никогда не целовал и не обнимал ее с таким почтением.

Орион будет следить за этим Кристофером. Мэддокс уже сказал, что работает над проверкой его прошлого. И она немного расслабится, когда получит от него информацию.

Хотя ей было интересно, какое досье было бы на Боба Коллинза? Безупречно чистое, за исключением пары штрафов за парковку, догадалась она.

Никто, глядя на бумагу, не смог бы по-настоящему признать монстра.

Нет, обычно узнают об этом только тогда, когда становится слишком поздно.