Глава 24

МАКС

Следующим вечером я возвращаюсь домой только после десяти. Для собрания в отделении мы заказывали сэндвичи, поэтому я сразу же поднимаюсь наверх. Весь день я составлял в голове список покупок.

Захожу в спальню переодеться. Открывая ящик комода, чтобы взять спортивные штаны, мой взгляд падает на то место, где лежал ее телефон.

Откуда я его взял и сфотографировал ее обнаженной.

Мои метки на ее коже.

У меня сразу встает. Вчера я так и не кончил, а обычно я не лишаю себя этого.

Наверное, жду фото с волком.

Она прислала мне две. Я хочу их все.

Зайдя в кабинет, пишу ей.

М: Не спишь?

Возможно, еще не так поздно. Нужно выяснить, в какое время она обычно ложится спать. Включив компьютер, набираю первый пункт из своего списка.

У меня ушло много времени, чтобы научиться принимать то, что испытывать приятные чувства от прилива жаркого смущения, бегущего по крови, когда я смотрю на то, что в социально обусловленном плане принято считать грязным или неправильным — это нормально.

Но нет ничего запутаннее, чем взрослый мужчина, заказывающий в Интернете клетчатую мини-юбку фиолетового цвета. Я ерзаю, когда член увеличивается еще больше, яйца болят. Кажется, они вот-вот лопнут.

И это приводит меня к воспоминанию, как я кончаю ей на живот. Вайолет, растирающая мое семя по своей коже. Кремово-белые капли на волке на ее животе. На темных кудряшках над ее киской.

Просовываю руку в штаны и сжимаю себя.

Мой член скользит вниз по этим милым розовым створкам, таким распухшим, скользким и влажным только для меня.

Я со стоном откидываю голову назад, и в этот момент мой телефон издает сигнал.

В: Нет... привет.

Мать вашу. Простое сообщение почти перебрасывает меня через край. То есть, сообщение, воспоминание о метках и ее милое, невинное приветствие.

Тяжело дыша, заставляю себя перестать дрочить.

М: Не был уверен. В какое время ты обычно ложишься спать?

В: Еще полчаса или около того. Я в постели.

Черт побери. Я хочу быть там. Хочу, чтобы она была здесь. Хочу погрузиться в нее глубоко, по самые яйца.

М: Скажи, что ты голая.

В: Я голая.

М: Пришли мне еще одну фотографию.

Думаю написать, что хочу увидеть волка, но мне также интересно посмотреть, сохранит ли она его напоследок. Значит ли он для нее так же много, как и для меня.

В: С одним из твоих рисунков? Или со мной голой?

Прежде чем успеваю ответить, под ее именем мелькают точки. Затем появляется фотография.

В: Мне нравится эта.

Изгиб голого бедра. На этом месте был глаз дракона, а теперь единственное, что осталось, — серые буквы моего имени.

Еще разок сжав член напоследок, заправляю его обратно в штаны и с колотящимся пульсом откидываюсь на спинку кресла.

М: Ты сногсшибательна.

В: Теперь я краснею.

М: Красота.

В: Прекрати.

М: Ты собираешься снова заставить себя кончить сегодня?

В: Я могу подождать.

М: До?

Она колеблется. Затем…

В: До следующего раза, когда приду к тебе домой.

М: В пятницу.

В: Это вопрос?

Я ухмыляюсь.

М: Нет.

В: Тогда, полагаю, я подожду до пятницы.

М: Не уверен, что смогу подождать я.

В: Краснею еще больше.

Мне нужно сменить тему. Уже поздно, и я не настолько эгоистичен, чтобы не давать ей спать. Вообще-то, настолько, но для Вайолет я сделаю исключение.

М: Кстати, о вечере пятницы…Что наденешь на работу?

В: Что бы ты хотел, чтобы я надела?

М: Белую блузку. Юбку — любую.

В: Как сексуальная библиотекарша?

М: Что-то в этом роде.

В: Не могу дождаться.

Мы обмениваемся еще несколькими сообщениями, пустяками, ничего не значащими словами. Но я ловлю себя на том, что не хочу говорить ей, чтобы она отправлялась спать. Мне хочется говорить с ней всю ночь. Позвонить ей и услышать ее голос, но если я это сделаю… не знаю.

Как бы то ни было, я этого не делаю.

И как только сообщения сходят на нет, и Вайолет желает «спокойной ночи», я жалею, что не сделал этого.

Пятница не может наступить достаточно быстро.

*****

Наконец-то, пятница. Я прихожу домой за час до ожидаемого времени ее прихода, и раскладываю ее наряд.

Юбка, которая заставляет меня твердеть каждый раз, как я на нее смотрю.

Пурпурные ботинки Doc Martens, потому что мне хочется, чтобы она была со мной слегка дерзкой. Крутая школьница, а не невинная девочка в туфельках а-ля Мэри Джейн, хотя, если ей понравится такая игра, мы можем сыграть в нее в другой раз.

И пачка жевательной резинки «Хубба Бубба».

У меня тоже есть наряд. На работу я сегодня ходил в джинсах, но, вернувшись и приняв душ, надел брюки, рубашку на пуговицах, расстегнув верхнюю и ослабив галстук.

Она — острая на язычок школьница.

А я — директор, с которого хватит.

Внизу принимаюсь за перестановку. Скамья для порки может пригодиться, поэтому, отодвинув оттоманку, я оттаскиваю ее от стены. И пододвигаю одно из кресел с откидной спинкой поближе к шкафу с игрушками.

Затем выключаю большую часть освещения, так что, когда она спустится вниз, все, что она увидит — меня, сидящего в кресле.

Слышу, как открывается дверь гаража, затем тихий щелчок, когда она входит. Пауза, пока она разглядывает то, что я разложил.

Смешок понимания, что сегодня не совсем ночь непослушной библиотекарши.

Я сажусь на свое место и жду.

В классе она жутко всех отвлекала. Дразнила преподавателей и расстраивала учеников шокирующими историями о том, чем занималась на каникулах.

Мы не можем допустить такого поведения здесь, в «Академии Донована». Моя работа, как директора, — устанавливать закон. Назначить наказание.

Убедиться, что все ученики — даже такие взрослые, как мисс Робертс, — ведут себя сдержанно.

А если им этого не удается…

Что же, тогда наступают последствия.

Сначала я вижу ботинки. Затем ее ноги, длинные, стройные икры и пышные бедра, обтянутые черными чулками. Над шелковой кромкой, поддерживаемой черными лентами пояса с подвязками, мелькает обнаженная кожа, затем показывается юбка.

Во мне вспыхивает гнев.

Как она смеет носить такой короткий клочок ткани, когда наш дресс-код четко требует, чтобы подол юбки касался пола, если встать на колени.

А еще она завязала блузку узлом спереди, открывая кусочек бледной кожи.

И ее длинные каштановые волосы, обычно распущенные и свободно развевающиеся, когда она, соблазняя, входит и выходит из моего кабинета, теперь разделены на пробор и заплетены в две косы, спускающиеся на каждое плечо.

Даже ее косы выглядят чертовски порочными.

Она идеальна.

Удовольствие смешивается с гневом, который я в себе вызвал, и я прочищаю горло.

— С меня довольно, мисс Робертс.

Она спотыкается и останавливается.

Затем надувает пузырь из жвачки и тот лопается.

Чтоб меня. За гранью совершенства.

— Ты хотел меня видеть, Макс?

— Сколько раз я должен повторять, чтобы вы называли меня директор Донован?

— Не знаю. А это имеет значение? — Она пожимает плечами, и ее сиськи покачиваются.

Не думаю, что сегодня она пришла в школу в лифчике.

Представляю ее красивое нижнее белье, оставленное наверху на стуле. Все, кроме пояса с подвязками.

— Дисциплина лежит в основе нашей философии преподавания, мисс Робертс. Даже, несмотря на то, что обстоятельства вашего пребывания здесь... необычны... установленные правила никто не отменял.

Она интенсивно работает челюстью, жуя жвачку, лениво осматривая затемненное пространство.

— Но я отличаюсь от других, не так ли... сэр?

Мой сексуальный гребаный котенок. Пытаюсь определить границы. Встав, крадусь к ней. Хочу увидеть вблизи эти наглые пухлые губки. Прикусить нижнюю и, возможно, поставить ее перед собой на колени. Найти ее рту наилучшее применение.

— Отличаетесь, все верно. Я разрешил вам посещать «Академию Донована» в таком возрасте, Вайолет, только при условии соблюдения очень строгих правил. Помните их?

Широко раскрыв глаза, она качает головой. Конечно, не помнит. Я выдумываю эту хрень на ходу.

— Правило номер один. Вы должны всегда соблюдать дресс-код.

Она с трудом сглатывает.

— Для меня это самое трудное... директор Донован.

— Вижу, — сухо говорю я. — На колени.

Она опускается передо мной на колени.

— Подол вашей юбки касается пола?

В ответ на мой резкий вопрос она качает головой.

— Нет.

— Что случилось с остальной частью вашей юбки, мисс Робертс?

— Я продала ее, чтобы купить наркотики.

Я фыркаю, не в силах удержаться от смеха, и вижу, что она тоже сдерживает улыбку.

— Думаете, это смешно? Думаете, я не знаю, что делать с таким умным ротиком?

Она смотрит на меня с самым невинным лицом, пока не пожимает плечами.

Не торопясь, я расстегиваю ремень. Наблюдаю, как выражение ее лица меняется с невинного на голодное.

— Если вы упорно одеваетесь как похотливая маленькая шлюшка, тогда нам придется включить вас в альтернативную учебную программу.

— Я похотливая маленькая шлюшка, — выдыхает она, ее глаза большие, щеки розовые. — Но мне очень нравятся мои обычные занятия.

— Мы не можем допустить, чтобы вы отвлекали остальных, мисс Робертс.

— Мне очень жаль, директор Донован.

— Так и должно быть, — вздыхаю я и расстегиваю молнию. — Может, это послужит вам уроком.

— Ваш член? — спрашивает она, а затем задыхается, когда я крепко сжимаю себя в кулак, отчего головка становиться еще темнее. — Он такой большой.

— Значит, ты уже видела член раньше?

Она хлопает ресницами.

— На фото…

— А вживую?

— Не думаю, что мне следует вам говорить.

— Но это правило номер два, Вайолет. У нас здесь нет секретов. Сейчас ты показываешь себя не очень прилежной ученицей.

— Я хочу быть прилежной, — шепчет она.

— Тогда говори, — рычу я. — Ты раньше держала мужской член в руках?

Она кивает, ее дерзость улетучивается, когда она понимает, что я серьезно собираюсь наказать ее вот так, на коленях.

— А раньше ты брала у кого-нибудь в рот?

Нервное покачивание головой. Лживая шлюха. Я постукиваю отяжелевшим и твердым членом по ее губам.

— Тогда пришло время тебя научить, — она открывает рот и скользит по всей моей длине.