Глава 25

ВАЙОЛЕТ

Я начинаю мерить все, отсчитывая дни до вечера пятницы. Прошло три недели, и я задыхаюсь от волнения, когда въезжаю в его гараж и паркуюсь рядом с его машиной.

Что он приготовил для меня сегодня?

Глотнув напоследок воды, осматриваю себя в зеркале заднего вида.

До свидания, Обычная Вайолет. Увидимся в воскресенье.

Внутри дома почти так же тихо, как и всегда. Но снизу доносится музыка, мелодия необычная. Похоже на Florence and The Machine.

Интересно.

Выискиваю сегодняшний наряд, и сначала вижу лишь туфли. Сексуальные, великолепные туфли. Темно-фиолетовая, — ну, конечно же, — лакированная кожа, четырехдюймовая шпилька и тоненький ремешок на щиколотке.

А рядом с ними лежит небольшой сверток.

Взяв его, внимательно рассматриваю черную этикетку.

Что же, это почти то же самое, что и быть голой. С пылающим лицом снимаю футболку и штаны для йоги и достаю из свертка костюм-сетку.

Сначала волнуюсь, что он купил не тот размер, но, когда натягиваю его на ноги и бедра, а затем по телу, он растягивается.

Нет, это не то же самое, что быть голой.

Это одновременно и лучше, и хуже. Ячейки костюма выставляют промежность на всеобщее обозрение. Но он также очень выгодно подчеркивает все изгибы, визуально опровергая любую критическую оценку моих недостатков.

Не то чтобы Макс когда-либо так делал. Ни разу. Когда он меня осматривает, то всегда с высокой оценкой.

Надеваю туфли и застегиваю ремешок на лодыжке, а затем спускаюсь вниз.

Макс стоит у бара и наливает себе выпить. Он все еще в рабочей одежде. Костюмные брюки, рубашка. Начищенные оксфорды и широкий кожаный ремень. Секунду поколебавшись, подхожу к оттоманке и принимаю позу.

Звон каждого кусочка льда в бокале, как укол булавки, касается кожи. Он бросает на меня быстрый взгляд. Губы влажные, в глазах блеск.

Он пьян?

Дрожь чего-то... Страха? Опасности? Опасности, да. Страха... пока нет. Но в здесь чувствуется обещание. Обещание... игры по правилам. Последние несколько недель все было в пределах границ.

Может, сегодня вечером я назову его Доктором. Посмотрим, загорятся ли от этого его глаза.

Я опускаю голову и сосредотачиваюсь на удержании позы. Ноги широко расставлены, спина прямая.

Сознание проясняется. Мысли исчезают. Макс приближается, как пантера. Кружит возле меня, при каждом шаге раздается бряцанье льда. Мрачная, возбуждающая музыка на заднем плане затихает и сцена замирает, но все, что я слышу, — это плеск напитка в бокале, который, на самом деле я не слышу, но он каким-то образом проникает мне в уши.

Макс останавливается рядом и проводит пальцами по моей спине, перебирая ими мягкие нити сетки, охватывающие тело.

— Твой день прошел хорошо, котенок?

— Да, хорошо. Спасибо.

— А мой — нет. — Он вздыхает и делает глоток. — Сегодня я дико взвинчен. Напомни, пожалуйста, свои стоп-слова.

— Красный.

— И?

— Желтый.

Он делает еще глоток, и я слышу его даже сквозь музыку.

— Они могут понадобиться тебе сегодня. Ты понимаешь?

— Да, Макс.

— Хорошо.

Он встает передо мной. Его эрекция видна сквозь брюки, жесткая и толстая. Поставив напиток на старинный металлический поднос, он медленно расстегивает ремень, скользя руками по коже, прежде чем свернуть его и положить рядом с напитком.

Затем он расстегивает манжеты и закатывает рукава. Сначала один, потом другой, делая паузу между ними, чтобы сделать еще один глоток.

Бокал почти пуст, и я не думаю, что за сегодняшний вечер он у него первый.

— Ты дрожишь, котенок.

Пытаюсь заставить себя остановиться, но не могу. Открываю рот, чтобы объяснить, но ничего не выходит. Я думаю о стоп-слове. Не «красный», а, может быть, «желтый». Я доверяю ему, но не пить во время кинк-сцен — это правило, верно?

Но с другой стороны... Макс без тормозов…

Он тянется за бокалом, но вместо того, чтобы проглотить остатки напитка, слегка прижимает его к моей нижней губе.

— Глотни.

Я открываю рот и откидываю голову назад, чтобы попробовать. Сладость имбирного эля — и ничего больше — окутывает мой язык. Я расслабляюсь.

Он ставит бокал обратно и берет меня рукой за подбородок, решительно поднимая мне голову, чтобы я могла встретиться с ним взглядом. Теперь он суровый Дом.

— Ты подумала, что я пьян.

Утверждение, не вопрос. Я киваю.

— Или на пути к этому.

— Ты не доверяешь мне свою безопасность?

От холодного тона, мои глаза расширяются.

— Доверяю.

Он кивает, выражение его лица трудно прочесть.

— Но ты боялась?

На этот раз вопрос, и я не скрываю честного ответа.

— Да. Немного. — Боже, прилив адреналина, острота облегчения ошеломляют. Меня снова начинает трясти.

— Ты не произнесла стоп-слово.

— Нет. Я доверяю тебе.

— Даже когда полагаешь, что я опасен? — Глаза у него темные, блестящие.

— Особенно тогда, — шепчу я.

Вспышка в его взгляде — все, о чем я могла бы просить.

— Знаешь, как мне нравится это слышать?

Я киваю.

— Я хочу подтолкнуть тебя сегодня вечером, котенок. Заставить улететь. — Он гладит меня по щеке. Мы говорили о сабпространстве. Я никогда не испытывала этого, и мне бы очень хотелось.

Я облизываю губы.

— Я доверяю тебе, Макс. Делай со мной все, что захочешь.

— Если ты соскользнешь в сабпространство, я захочу тебя трахнуть. — Последние два слова заставляют меня дрожать совершенно по другой причине. Я так этого хочу. Секс во время полета, в полном блаженстве? Да, пожалуйста. Он крепко сжимает мой подбородок. — Какой цвет?

Я сияю.

— Зеленый, Макс.

— Музыка для моих ушей. — Он отступает и тянется к подносу. Думаю, он хочет взять ремень, но он протягивает руку к ножницам, которые я раньше не заметила. Большие, с тупыми концами. Ножницы безопасности. Я не двигаю головой, но бросаю взгляд вокруг в поисках веревки, с которой, как я предполагаю, они идут в комплекте.

Веревки нет.

— Стой смирно, — грубо говорит он, обходя меня. Меня пронзает дрожь, когда холодный металл скользит по коже бедра. Раздается легкий щелчок, и я чувствую, как ажурная сетка на заднице расползается, за этим быстро следует сильный щипок, от которого я дергаюсь.

О, да.

— Великолепно, — бормочет он, повторяя действие чуть выше, затем на спине, вокруг грудной клетки и чуть ниже груди. Каждый раз я ойкаю, но от последнего стону, и он щиплет меня за сосок.

— Слишком?

— Нет, — выдыхаю я. — Хорошо.

Он усмехается.

— Правильный ответ, котенок. Я только начинаю. — Он снова тянет меня за сосок, затем обхватывает грудь, но лишь приподнимает ее, предоставляя себе лучший доступ, чтобы разрезать немного больше ажурной сетки.

Обнажая для щипков еще больше кожи.

Очень сильных щипков.

Но дальше не двигается. Кружит вокруг одного места, разогревая, затем щиплет снова. На этот раз ощущение острее, но и головокружительнее. Я слегка покачиваюсь, желая большего.

Ножницы со стуком ударяются о поднос, и он прижимается к моему боку, его эрекция твердая. Он слабо обхватывает рукой мое горло, крепко прижимая к себе.

— Что я тебе говорил?

— Стоять смирно, — шепчу я.

— Некоторое время мы проведем вот так, котенок.

— Да, Макс.

Он целует меня в макушку.

— Так-то лучше. Ты сможешь, я знаю. И к тому времени, как я закончу, ты уже будешь летать, не так ли?

Я киваю. О да. У меня уже кружится голова.

— Твоя покорность — такой подарок, Вайолет. — Он один раз сжимает мое горло и отпускает. — Спасибо.

Я вздрагиваю. Почему одно маленькое слово так сильно на меня действует?

И до конца сцены я остаюсь совершенно, совершенно неподвижно. Он кружит вокруг меня: кусая, щипая, поглаживая. Я парю, когда Макс опускает меня, укладывая на оттоманку. Нависает надо мной, осматривая, и я с трудом сглатываю, пытаясь сосредоточиться на его лице.

— Ты все еще со мной?

— Да... — Боже, как трудно произнести даже это слово. Я хихикаю.

— На сегодня тебе достаточно боли.

Я издаю разочарованный звук, и он щиплет меня за сосок.

— Не надо, Вайолет. Это чертовски заманчиво. Ты такая порочная, жадная до боли маленькая шлюшка, не так ли?

Его слова распаляют меня изнутри, и я извиваюсь в его объятиях. Теперь он у меня между ног, стоит на коленях перед оттоманкой, и я понимаю, что его член на свободе, потому что он тяжело приземляется на мое бедро. О, да.

Проведя костяшками пальцев по моей ноге, он стискивает член в кулаке и дрочит напротив моей киски. Каждое прикосновение его толстой длины к клитору заставляет меня стонать, и когда он, наконец, разрывает пакетик с презервативом и скользит внутрь меня, мне конец. Я кончаю почти с первого удара и, клянусь, не останавливаюсь, пока он не вздрагивает и не замирает на мне.

Максу нужно чаще пускаться во все тяжкие.

И когда он заворачивает меня в одеяло и несет наверх, я задаюсь вопросом, действительно ли у него был плохой день, или все это лишь часть сцены. Пытаюсь спросить его, когда он укладывает меня, но слова вырываются бессвязным бормотанием.

— Ш-ш-ш, — говорит он, целуя меня в лоб, прежде чем перевернуть и скользнуть позади. Теперь он голый. Когда это произошло? — Давай спать.

— М-м-м, — мычу я. — Но…

— Завтра, — говорит он. — У нас впереди все выходные.