Линн скоро будет здесь, и это всё, что имеет значение.

ЛИНН В какой-то момент из пяти дней пути из Дионы в Сильфос мои сомнения окончательно рассеиваются. Я больше не боюсь. Теперь я думаю не о том, что могу потерять, а что могу обрести. Думаю о мечтах, что маячат на горизонте, и о том, как мне хочется поделиться этим с Артмаэлем. Думаю обо всём, что впервые появилось в моей жизни: будущее, любящий человек, силы бороться… Счастье. Оно улыбается мне, говорит, что это награда за то, что не сдалась после всей пережитой боли. Нужно только приложить ещё немного усилий. Постараться ещё чуть-чуть.

Мне уже не терпится поскорее приступить к делу.

Улыбаюсь, подгоняя лошадь. Я всё ближе к Дуану. Всё ближе к принцу. Ближе к объятьям, поцелуям и обсуждению нашего будущего. Ближе к нашим подколкам и нежностям. Ближе к тому, чтобы рассказать Артмаэлю о своём маленьком успехе, о том, что скоро я начну своё дело. Ближе к исполнению желаний.

От радости моё сердце бьётся так часто, но я уже не знаю, мой ли это пульс или галоп коня.

Как вдруг на пути возникают тени: три силуэта, одетых как те, кого мы встретили в Сиенне, возвращаясь из леса с феями. Мой конь встаёт на дыбы. Я сжимаю поводья изо всех сил. Вернув равновесие, хватаюсь за кинжал. Никто не может встать у меня на пути. Никто и ничто. Мне ничего не страшно. Будь это хоть обыкновенные разбойники, хоть люди Кенана, хоть сами Стихии. Я никому не позволю отнять у меня то, чего я добилась.

Мой конь бьёт копытом о землю, нервничая, когда незнакомцы подходят ближе. Это не разбойники, даже не притворяются ими. Они ни о чём меня не просят. Вместо этого острые лезвия сверкают в свете закатного солнца.

Стискиваю зубы, спускаясь с коня, который лишь перебирает копытами при виде угрозы.

— Трое мужчин против одной девушки. Надеюсь, вы никому об этом не расскажете… потому что это будет крайне позорное поражение.

Мужчины, к моему удивлению, не нападают. Они останавливаются спокойно в нескольких шагах от меня, наблюдая. Я сжимаю рукоятку кинжала. Чего они ждут?

Голос раздаётся прямо у меня за спиной: — Вообще-то нас четверо.

Я даже не успеваю развернуться. Две сильные руки обхватывают меня сзади. Мне в рот сразу запихивают тряпку. От неё как-то странно пахнет, у меня начинает кружиться голова.

Все мои мечты уплывают вдаль, когда мир вокруг погружается во тьму.

АРТМАЭЛЬ Я не спал с тех пор, как на рассвете пришёл солдат и доложил неприятные известия.

Кенан сбежал.

Я сразу же спустился в подземелья. Тело тюремщика всё ещё лежало там в луже собственной крови. У него было перерезано горло и распахнуты глаза. На лице выражение ужаса от осознания неминуемой смерти. В нескольких шагах от него был труп одного из стражников. Его ударили головой об стену — один раз, но достаточно сильно, чтобы убить. Его лицо спокойно, крови намного меньше, но зрелище оттого не менее жуткое. Его тело ещё даже не остыло.

Конечно, помимо двух мертвецов и двух убитых горем семей Кенан оставил за собой неопровержимое доказательство, что кто-то в замке ему помогал, за деньги или ещё по какой причине: сначала с письмами, а теперь с побегом.

В моём доме завёлся предатель.

Конечно, это не мог быть Жак, который спустился в подземелья вместе со мной, потому что его вырвало при виде крови. После этого он ушёл к своей обожаемой супруге, которая была в ужасе от подобных новостей. Это не могли быть слуги, потому что мало кто из них остаётся в замке на ночь, кроме необходимого минимума. Оставшихся допросили, их комнаты обыскали. Вряд ли это сделали стражники, потому что они либо стояли на своих постах, либо провели ночь у себя дома. Никто не видел ничего подозрительного, а Кенан просто сквозь землю провалился.

Но я уверен, что магия здесь ни при чём. Двух моих людей убили самым обычным путём, таким же как их похоронят и смоют кровь с пола. И таким же обычным путём я отомщу за них при первой же возможности.

Но зерно сомнения уже посеяно: я ищу предателей и врагов на каждом углу и пока что не могу доверить ни единой душе. У меня пропал аппетит, потому что я не знаю, что может оказаться у меня в тарелке или в кубке. Я заперся у себя кабинета, когда надо было отправиться на поиски Кенана вместе с остальными солдатами, но прямо сейчас я не чувствую в себе сил бороться против целого мира, да и брат не устаёт повторять мне, что место короля — в замке, откуда он правит страной.

Я не могу сосредоточиться на государственных делах, пока этот человек на свободе. Пока Линн едет сюда, и ему об этом хорошо известно.

В очередной раз я встаю со стула и смотрю на город из окна. Он где-то там, я уверен, смеётся надо мной.

Надо было убить эту гниду, когда была такая возможность.

ЛИНН В первую очередь я замечаю, как у меня болит голова. И руки. И ноги. Всё тело ноет от боли.

Во вторую — то, что здешний холод сковывает все мои мышцы, тем самым только усугубляя положение.

В третью — воспоминания. Дорога в Сильфос. Трое мужчин на пути. Взбрыкнувшая лошадь. Голос сзади. Руки, сжавшие меня.

Этот мерзкий запах… У меня нет ни сил, ни желания открыть глаза. Неохотно начинаю подниматься… и понимаю, что не могу этого сделать.

В этот момент меня накрывает осознание происходящего. Боль становится отчётливее. Неудобная поза. Жжение на запястьях и одной из лодышек. Остальное тело онемевшее.

И обнажённое.

Распахиваю глаза.

Полумрак. Тени. Комнату освещает лишь свеча неподалёку. Тесное и ветхое местечко. Хижина какая-то. Я на койке.

Он здесь.

Нет.

Нет.

Нет.

Только не он.

Он касается моей щеки своей лапой — жёстче, чем я помню. Грубее. Ужаснее. Я парализована, не могу даже отпрянуть. Могу только смотреть на него. И страх сковывает меня сильнее, чем верёвки, которыми я привязана к койке.

Нет, пожалуйста, только не это… Но его улыбка подсказывает мне, что всё происходит на самом деле.

— С возвращением, цветочек.

НЕТ!

Вырываюсь из оцепенения. Оглядываюсь по сторонам, ужас переплетается с тревогой. Где я? Комната освещена только парой свечей, отбрасывающих тени на немногочисленные предметы и довольную улыбку моего похитителя. Даже звёзд нет в свидетелях, потому как единственное окно покрыто пылью и грязью.

Мой кинжал. Где мой кинжал? Почему я без одежды? Нет, об этом лучше не думать. Я прекрасно знаю, почему на мне нет одежды. Зажмуриваюсь, стараясь переключить внимание. Мышцы во всём теле ноют. Что он уже успел со мной сделать? Нет. Он не стал бы трогать меня, пока я без сознания.

Я почему-то уверена в этом.

Пульс учащается. Голова кружится. Я задыхаюсь.

Только не снова.

Нет, теперь нет.

Пальцы, которые я прекрасно помню, держат моё лицо. Я стискиваю зубы. Он даже противнее, чем я помню: эта ухмылочка, блеск в глазах… Его прикосновения кажутся ещё более грубыми теперь, когда я знаю, что такое нежность.

— Не трогай меня… — отрывисто выдавливаю я, пытаясь успокоиться. Всё хорошо. Всё хорошо. Я могу выбраться отсюда. Ещё раз сбежать от него. Снова скрыться. Всё хорошо.

Всё.

Просто.

Замечательно.

Вот только ни фига.

— Ох, цветочек, — он сжимает мои щёки. Только бы не заплакать. — Не так я представлял себе нашу встречу… Единственная встреча, которой он заслуживает, это с моим клинком в его груди. Только чтобы на этот раз он сдох наверняка.

— Отпусти меня, Кенан. Сейчас же, или… — Или что, мой маленький цветочек? — смеётся он. У него отвратительный смех. Худший звук, который я когда-либо слышала. Хуже рёва мантикоры. Хуже шёпота гулов. Хуже плача потерянных детей. — Пришлёшь за мной своего принца на белом коне? Так не утруждайся. Я лично позабочусь о том, чтобы он приехал спасать свою прекрасную даму… Этот Артмаэль.

Резко втягиваю воздух — так, что болят рёбра, словно не могут выдержать такой нагрузки. Вокруг стало ещё холоднее, словно до этого ощущение было чем-то далёким. Замираю.

— Оставь его в покое, — требую я, почти беззвучно. Зачем втягивать в это Артмаэля? Зачем он Кенану? Что произошло? Это из-за того письма? Он хочет отомстить? Это всё моя вина? Не понимаю. Я не могу допустить, чтобы он пострадал. Пусть делает со мной, что хочет, пусть ломает до конца, лишь бы не трогал его. Лишь бы оставил его в покое. Забыл о существовании Артмаэля. — Не смей к нему приближаться. Он же принц. Твой… твой будущий король.

Не знаю, так ли оно на самом деле, потому что не знаю, что там решено с короной. Но это сейчас неважно. Главное, чтобы Кенан побоялся вредить Артмаэлю.

Но он снова смеётся. Не хочу его слышать. Я уже почти забыла этот звук. Резкий, хриплый, жуткий кошмарный. Как гвозди, царапающие по стеклу. Как ядовитые змеи, шипящие в траве и приготовившиеся укусить.

Скорей бы он заткнулся.

Его пальцы ещё сильнее сдавливают моё лицо, хоть я и пытаюсь вырваться. Запястья горят от трения жёстких верёвок о кожу. Дёргаясь, я сама делаю больно. Но мне плевать. Что угодно, лишь бы он оказался как можно дальше.

Дальше.

От.

Меня.

— Я скучал по твоей строптивости, цветочек, — весело говорит он с улыбкой, которая преследует меня в кошмарах. Наклоняется ко мне. Я чувствую его дыхание. Оно тоже стало ещё более отталкивающим, чем я помню. Я уже успела позабыть всё это и как будто вновь показалась под властью Младенческого леса, вновь проживая сцены из прошлого. Вот только теперь это не воспоминания. Это происходит на самом деле. По-настоящему. — Должен признать, что ещё ни в одной из своих девочек не видел столько гордости, как у тебя… Меня всегда привлекала твоя непокорность, даже в постели… Сжимаю зубы, когда его холодный палец скользит по моей щеке к шее. Царапает ногтем. Намеренно причиняет мне боль, наблюдая за моей реакцией, но я не даю ему такого удовольствия, даже когда он сжимает рукой моё горло. Открываю рот, пытаясь сделать вдох. Мне не хватает воздуха. Страх внутри меня усиливается. Кенан смеётся громче.