Короче, Линн, веди себя так, будто не понимаешь, о чём он вообще болтает.

Беру кубок с вином и спокойно отпиваю.

— Простите, сеньор, но вы, похоже, перепутали меня с кем-то.

— О, я никогда не забуду твоё лицо… Хотя смотрел, в основном, не на него.

С трудом сдерживаю отвращение, когда этот мужчина (я даже имени его не знаю, какая мне разница) садится на место, которое занимал принц. Подношу к губам ещё одну ложку супа.

— Ты же Линн, да? — продолжает упорствовать он.

Проглатываю ругательство. Он помнит моё имя. Видимо, в те пару ночей, что мы провели вместе, я была просто на высоте и произвела на него неизгладимое впечатление. Если бы у меня было настроение пошутить, я бы представила его принцу в качестве доказательства моего мастерства на любовном поприще, мол, тебе ещё есть, чему у меня поучиться. Но нет у меня такого настроения. На самом деле единственное, о чём я могу думать, это о Хасане, в полном замешательстве наблюдающем за нашим новым собеседником. Он не знает о моём прошлом. Как и принц. И я не хочу, чтобы они узнали. Не хочу, чтобы они меня осуждали. Всё шло хорошо до этого самого момента. Пока они не знают, я могу делать вид, что ничего не было. Начать жизнь с чистого листа.

Делаю глубокий вдох.

— Сеньор, я же уже сказала вам: вы меня с кем-то путаете. А теперь, пожалуйста, оставьте нас, вы мешаете мне и моему спутнику.

— Ты сегодня с ним? — с издёвкой спрашивает мужчина, усмехаясь. — Он же совсем ребёнок. Я заплачу тебе вдвое больше.

— Линн? — Хасан разворачивается ко мне, и я сжимаю руки в кулаки. — О чём он говорит? Кто этот человек?

Тяжело сглатываю и поднимаюсь. Стараюсь спокойно улыбнуться ему.

Я вот-вот сорвусь.

— Никто, Хасан. Пойдём, я уже наелась… — Только не говори мне, что разыгрываешь из себя неопытную девицу, — насмехается мужчина. Я напрягаюсь. — Не верь ей, мальчик: как только увидишь её без одежды, сразу поймёшь, что она не из стыдливых девственниц.

Не хочу это видеть. Не хочу, но всё же вижу: вот он, момент истины, когда юный маг осознаёт весь смысл его слов. Я бледнею. Нет. Нет, только не он. И не принц, пожалуйста. Я не хочу, чтобы они знали. Не хочу, чтобы они знали… Но уже слишком поздно, потому что мальчик краснеет до кончиков волос и смотрит на меня с распахнутыми глазами, не зная, что сказать.

Меня раскрыли. Вот так просто мой секрет выдали всем. И всё потому, что одному уроду захотелось с кем-нибудь развлечься, но ему нечем привлечь женщин, кроме денег. Я разворачиваюсь к нему, полыхая яростью. Я-то надеялась, они не узнают. И не должны были. Если бы всё пошло по плану, они бы ничего не узнали. Я могла бы начать новую жизнь, забыв про все годы боли. Могла бы стать купчихой. Могла бы состряпать историю, что сбежала от брака по расчёту. Могла бы много чего придумать, и никто бы ничего не узнал, потому что я никогда бы не вернулась в Сильфос.

Но эта свинья всё испортила.

— Я больше не предлагаю свои услуги, — шиплю я. — Ни тебе, ни кому-либо ещё. Исчезни с глаз моих.

— Не предлагаешь услуги? — он тоже поднимается, возвышаясь надо мной всем своим ростом. Но я всё равно вскидываю подбородок, показывая, что ни его рост, ни сила не пугают меня. Рукой залезаю в карман платья и сжимаю рукоять кинжала. Так я чувствую себя увереннее. Более защищённой. — Такие, как ты, всегда готовы предложить себя тому, кто больше заплатит.

Со спокойствием и надменностью, свойственным тем, у кого денег куры не клюют, он бросает на стол мешочек с монетами. И противненько улыбается при этом. Стискиваю зубы, но не хочу больше тратить на него время. Я не потерплю ни секунды больше этого унижения на глазах у несчастного ребёнка, у которого буквально пару минут назад сияли глаза. Я не позволю, чтобы он смотрел на это и дальше.

— Придержи свои грязные деньги для тех, кто их захочет, козёл.

Я собираюсь молча развернуться и уйти. Но нет, он не может так просто меня отпустить. Он варвар и эгоист, как и все они — те, кому нужно от меня только одно и кто готов пойти на всё лишь бы получить желаемое. Поэтому он хватает меня за руку и дёргает к себе, чтобы схватить за второе запястье. Мне приходится выпустить кинжал из руки, потому что его хватка слишком сильна. Он приближает лицо к моему. Я сжимаю челюсти.

— Строишь из себя недотрогу, малышка? Я могу и подыграть твоим шлюшьим уловкам.

Открываю рот, чтобы ответить ему, как вдруг ещё чьи-то руки касаются моей спины, заставляя меня напрячься. Ладони сжимают мои плечи, но не жёстко, а мягко, осторожно, и когда я поднимаю глаза, то вижу принца, который с самым серьёзным выражением лица смотрит на мужика. Я застываю, застигнутая врасплох. Он решил… прийти мне на помощь? Я так привыкла к мерзавцам вроде этого рыжебородого, что и подумать не могла, что кто-то вмешается… Никому никогда не было до меня дела.

— Что-то потерял, приятель? — спрашивает нарочито равнодушно принц.

— Потеряйся ты, сопляк, — ухмыляется этот урод, очевидно, не узнав принца. — У тебя и так много женщин. Эта моя.

Принц спокойно переводит взгляд не меня. Я вижу по глазам, что он ему не верит, но всё же спрашивает: — Ты хочешь пойти с этим мужчиной?

Я мигом выхожу из оцепенения. И хмуро смотрю на хмыря, с чего-то вдруг решившего заявить на меня права. Он всё ещё держит меня за запястья, и уже немного потерял бдительность. Он не замечает, что основная угроза, она не в руках… а в ногах.

— Нет.

И тут же бью коленом ему в промежность. Изрыгая проклятья и оскорбления, он отпускает мои запястья, чтобы придержать больное место. Даже мои спутники сочувственно смотрят на него и непроизвольно прикрывают самое ценное у себя. Я же спешу отойти в сторону.

— Грёбаная… сука… Он поднимает разъярённый взгляд на меня и готовится броситься следом, но прежде чем он успевает это сделать, всеобщее внимание привлекает свист, с которым меч вытаскивается из ножен. Мужик не рискует ступить ни шагу дальше, когда принц Сильфоса направляет остриё в то самое мягкое место, которое только что сильно пострадало.

Я потрясённо смотрю на это округлившимися глазами, тогда как мой высокопоставленный спутник, насмешливо ухмыляясь, не сводит глаз с моего обидчика.

— Я могу сделать так, что будет ещё больнее, приятель, — предупреждает он, надавливая мечом. — Если хочешь сохранить остатки собственного достоинства, лучше уходи по-хорошему.

Рыжий хряк не сразу реагирует на угрозу. На самом деле он успевает взглянуть на меня, прищуриться и обматерить нас всех. Я делаю вид, что меня это нисколечко не проняло, и поднимаю подбородок выше. С гордостью и достоинством. Вот так, Линн. Пусть не думают, что могут тебя задеть. Будь сильной. Пусть видят, что с тобой нельзя творить, что вздумается.

Когда принц предупреждающе замахивается, мужик, наконец, отвлекается от меня и без каких-либо дальнейших возражений забирает деньги со стола и уходит.

И тут этот недогерой взрывается смехом, развеселившийся своей победой над моим бывшим клиентом. И с тем же насмешливым выражением он поворачивается ко мне.

— Ты в порядке? — обеспокоенно интересуется у меня.

Почему он спрашивает? Я отступаю на шаг. Зачем он решил спасти меня? Ему не за чем было это делать. Нахожу взглядом подавальщицу, ждущую у барной стойки со сложенными на груди руками. Кажется, её напрягла вся эта ситуация, но при этом на принца она смотрит с нескрываемым восхищением. Снова перевожу взгляд на принца, чья улыбка немного померкла от моей реакции. Он сделал это, чтобы впечатлить её? Или всё-таки ему не плевать на меня?

Почему вообще кого-то должно волновать, если со мной что-то случится?

«Ты никому не нужна. Ты всего лишь жалкая шлюха». Голос Кенана снова возвращает меня в прошлое. Я никому не нужна. Ни ему, ни кому бы то ни было ещё. Никогда не была и никогда не буду. Как бы я ни бежала от прошлого, как бы ни пыталась изменить свою жизнь, это останется неизменным. Особенно сейчас, когда мой секрет раскрыт. Моё прошлое преследует меня, напоминая, что от него далеко не убежишь.

Я вздрагиваю.

— Всё хорошо. Спасибо, — бормочу в ответ.

Прохожу мимо удивлённого принца. Детский голос Хасана зовёт меня по имени, но я не останавливаюсь.

Терзаемая прошлым, я бегу вверх по лестнице и торопливо запираюсь в своём номере.

АРТМАЭЛЬ — Мне пора, — говорит подавальщица, поднимаясь. У неё какое-то цветочное имя, но таких слишком много, чтобы попытаться назвать наугад, поэтому я никак к ней не обращаюсь. Пока она не успела вырваться из моих объятий, я целую её в губы, медовые на вкус. И облизываю свои, когда она разворачивается спиной ко мне, беря в руки своё платье. А затем поддаюсь порыву легонько ущипнуть её за мягкое место.

— Артмаэль!

Что ж, хотя бы один из нас знает, как зовут другого.

— Уверена, что не хочешь остаться поспать до утра?

— Если я останусь, то мы точно не будем спать, а мне завтра рано вставать.

Каскад рыжих кудрей спадает по её обнажённой спине. Я же сижу на кровати. Мне хочется схватить её за бёдра, посадить себе на колени и повторить всё снова, но всё же отбрасываю эту идею. Не знаю почему, но я спокойно позволяю ей одеться. Она сама подаёт мне мои вещи, и я в благодарность притягиваю её к себе и утыкаюсь носом в веснушки в её декольте. Они похожи на созвездия. Подавальщица смеётся, будто ей щекотно. Она кладёт руку на мою голую грудь и отстраняется.

— Какой ты ненасытный!

Это правда, но, кажется, раньше её это не смущало. Я начинаю одеваться.

Она остаётся стоять рядом.

— То, что ты сделал ради той девушки… Я быстро вскакиваю на ноги и тут же целую её, не давая закончить фразу. Отстраняюсь на мгновение и надеваю рубашку через голову. Не хочу об этом говорить. Только не о ней. Не сейчас. Не здесь. Я думал о ней весь день до этого и сейчас, когда всё только стало как раньше, надо же было упомянуть её.

— Если хочешь уйти, то лучше прямо сейчас, иначе я тебя никуда не отпущу, — говорю немного резче, чем собирался. Улыбаюсь, чтобы смягчить слова, и она принимает их за шутку. В следующую секунду она смеётся, пытаясь разыграть возмущение.