19 МАРИПОСА

Прежде чем я это осознала, мы были женаты (во второй раз) уже две недели. Когда мы только приехали, я не могла отвести от Капо глаз, как бы ни старалась не следить за ним. После того, как мы поженились (снова), его взгляд всегда был обращен на меня, как и мой на него, и мы были неразлучны.

Казалось, он нарочно пытается провести со мной больше времени. Может быть, потому, что наш медовый месяц в неизвестном направлении, выбранном Капо, был отложен. Не похоже, чтобы он был способен испытывать жалость к чему-либо, но, похоже, Капо пытался загладить свою вину. В конце концов, это было частью нашей сделки.

У нас была целая вечность медового месяца. Никто не знал, как долго осталось жить его дедушке, а мне хотелось остаться и провести с ним время.

Поскольку у нас было немного свободного времени, и Капо узнал, что я не умею ездить на велосипеде или плавать, он нашел время, чтобы научить меня делать и то, и другое.

Пляжи на Сицилии были чем-то из сказки про подводный мир. Цвета воды были яркими, от зеленого цвета морского стекла до сапфирово-голубого цвета лагуны. Солнце было жарким, а песок белым. А запахи - лимона, свежести воды, кокоса, даже морепродуктов - опьяняли меня летом.

Мне потребовалось около недели, чтобы действительно почувствовать себя в безопасности в воде, но я не слишком волновалась, потому что Капо все время находился рядом со мной, даже после того, как я почувствовала себя увереннее. Вечерние купания были моими любимыми, когда солнце опускалось в воду и самые красивые цвета освещали небо, прямо перед тем, как звезды падали с небес.

Рай. Я решила, что он существует, после того, как меня поглотило нечто столь совершенное, как океан.

Капо учил меня кататься на велосипеде перед нашей скрытой виллой в те дни, когда мы не ходили на пляж. Сначала я долго раскачивалась из стороны в сторону. Я упала трижды, а затем еще раз нарочно. После этого я все поняла, и несколько вечеров мы катались по рощам незадолго до заката.

Воздух был наполнен ароматами свежей лимонной цедры и чересчур спелых кроваво-красных апельсинов. Запахами воздух наполнялся вечером, как будто они держались за тепло, и после того, как пылающее солнце заходило, они насыщали воздух всевозможными ароматами. Иногда мы продолжали кататься даже после захода солнца, чтобы я могла затеряться среди упавших звезд.

Paradiso⁴⁵. Я решила, что он существует, после того, как была настолько поглощена чем-то настолько совершенным, как простая поездка на велосипеде по дорогам, по бокам которых растут сотни фруктовых деревьев.

Каким добрым и прекрасным казался мир, когда дьявол спотыкался и отставал от тебя вместо того, чтобы следовать за тобой по пятам.

Иногда Капо ложился со мной в гамак, в котором я любила поспать в самое жаркое время дня. Огромная шляпа, которую я носила, защищала мои глаза от солнца, в то время как мое тело впитывало тепло. Капо читал мне стихи своего деда. Старик никогда этого не сделает сам. Он сказал, что если я захочу их прочесть, то мне от этого только радость, но он предпочитает сочинять истории или читать мне из книги другого автора.

Когда у деда были силы наслаждаться садом, Капо провожал его и садился рядом на деревянную скамью. Пока двое мужчин сидели рядом, я слушала, как Нонно говорит мне «подвинь этот туда, ему нужно больше солнца». «Подвинь вон тот, ему нужно куда меньше». «Подрежьте этот немного». «Отпусти его на некоторое время». «Ему нужно время, чтобы стать более диким».

Во время одного из наших визитов он сказал мне, что растения очень похожи на людей. Все они были такими разными, но в то же время — всем им нужно основание, чтобы расти, а без корней никто из них не сможет выжить. Сразу после того, как Нонно произнес эти слова, он стал искать Капо и обнаружил, что тот наблюдает за нами издалека.

— Он наслаждается твоей красотой, — сказал мне Нонно. — Он не считает, что заслуживает такого подарка.

Я поправила на голове широкополую шляпу и продолжила полив. Капо наслаждался моей красотой, а я растягивала момент, пока Капо наблюдал за нами. Даже несмотря на то, что мы проводили время порознь до свадьбы, я никогда не чувствовала, что Капо был слишком далеко. Я знала, что отчасти это связано с тем, что его дед умирает.

Я видела, как он смотрел на Нонно, когда думал, что Нонно не смотрит. Как будто Капо пытался впитать в себя воспоминания о нем, но он не хотел смотреть в лицо последним мгновениям, которые у него когда-либо были. Всякий раз, когда кто-нибудь говорил о том, как устал Нонно, или о том, что он побледнел, или о том, что он не так много ест, Капо отворачивался и отказывался слушать.

Может быть, семья видела что-то, чего не видела я. Сравнивая человека, которого я впервые встретила, с человеком, сидящим на скамейке с лицом, обращенным к мягким лучам солнца, я подумала, что он выглядит лучше. Он выглядел... довольным. Когда я впервые встретила его, я не чувствовала покоя, но тогда я этого не знала.

После того, как мы приехали, и особенно после нашей свадьбы, что-то в Нонно изменилось, что-то, что заставило меня снова почувствовать в нем жизнь, хотя все его врачи как один твердили, что он угасает.

Отвернувшись от растения, которое подрезала, я прищурилась от открывшегося передо мной зрелища.

Оба мужчины молча сидели рядом, наблюдая, как я ухаживаю за садом. Они молчали друг с другом. Что бы ни скрывал Капо, это беспокоило Нонно. Я думаю, Нонно знал, что Капо хочет сказать ему что-то, что он никогда не сможет сказать ему снова, но его отказ от ситуации остановливал его.

Я хотела сказать Капо, что, хотя я была девушкой с улицы и не имела большого опыта в жизни, я знала, что он не должен использовать свои слова, чтобы говорить со своим дедом, точно так же, как он сказал мне читать между строк и понимать что-то более глубокое в нем.

Поскольку Нонно всю жизнь работал со словами, он, казалось, понимал то, на что слова могли только намекать. Можно было бы найти более глубокие смыслы, если бы мы только открыли им наши сердца, а не глаза или уши.

Нонно желал, чтобы Капо был счастлив.

Капо хотел сказать деду все, что его сердце отказывалось говорить, но не мог: это означало бы конец. Поэтому Капо не находил радости ни в чем. Даже когда мы были близки, он скрывал свою боль.

Я знала, что Капо Маккиавелло не был хорошим парнем, но он был моим. Пока я жива, я буду женщиной, стоящей рядом с ним. Я сделаю все, чтобы заботиться о нем, как он заботился обо мне.

И тут меня осенила идея.

Ухмыляясь, я подняла шланг, проверяя давление воды. Мир стал розовым от заходящего солнца, и когда мягкий душ брызнул, это напомнило мне блестки, брошенные в воздух. Через секунду он осел на землю, как роса, и я сделал это снова.

Это зрелище привлекло внимание Нонно, но Капо наблюдал за людьми, работавшими в рощах, когда они приходили и уходили.

Нажав на ручку, я снова брызнула, и на этот раз брызги были больше похожи на пулю, выпущенную из пистолета.

— Точность, — прошептала я про себя. — Лучшая подруга девушки.

Затем я подняла шланг, нажала на спусковой крючок и обрызгала Капо струей прямо в лоб. Ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что я сделала. Капо моргнул, когда вода потекла по его носу, а затем его взгляд пересекся с моим. Прежде чем он успел пошевелиться, я выстрелила струей еще раз, и часть брызг попала в Нонно.

Старик уже буквально бился в истерике. Его смех заставил некоторых членов семьи собраться вокруг, и казалось, что они продолжали множиться. Все его дочери прикасались к нему, а он смеялся. Они тоже смеялись, выкрикивая насмешки.

Капо вскочил со своего места, когда я обрызгала его во второй раз, и, двигаясь, как волк на охоте, пытался отобрать у меня шланг. Я не сдамся без боя, и пока у него не будет оружия, я не отпущу спусковой крючок.

Я показала ему язык.

— Ты меня не поймаешь!

— Ты такая наивная, — сказал он. Его волосы были влажными, и когда Капо откинул их назад, эти глаза были цвета сапфиров, блестящих на солнце.

Я усмехнулась:

— Может, и так, но у кого из нас в руках шланг?

Я брызнула струей прямо в пах Капо.

Он приближался ко мне, и чем ближе он подходил, тем больше я теряла контроль. Я не могла контролировать свой смех. Он стал громче, когда я направила струю в Джиджи в следующий раз. Она издала леденящий кровь крик, от которого все остальные тоже засмеялись еще сильнее. Здесь с ней обращались как со всеми, но в ее мире с ней обращались как с богиней. Ее глаза сузились в выражении: «Я доберусь до тебя».

— Ой! — крикнула я ей. — Я не могу держать руки ровно!

Моя месть заставила меня отвлечься от волка, и он схватил меня за талию, и пока мы боролись за шланг, он дико брызгал. Внезапно все начали швырять друг в друга ведра с водой. Дети хихикали. Взрослые завизжали, как Джиджи, когда первая струя холодной воды ударила в теплую кожу.

Потом он включился. Сад и прилегающая территория были в полном беспорядке.

Я все еще пыталась удержать свое оружие, но Капо каким-то образом направил его на меня. Мое простое летнее платье промокло и прилипло. В конце концов, мой смех изменил мне - скользкие пальцы тоже были недостатком, - и Капо взял шланг и отказался отпускать меня. Я бегала вокруг, пытаясь увернуться, смеясь как «сумасшедшая» (одно из любимых слов Нонно), пока Капо мстил.

Насытившись его местью, я выбежала из образовавшегося хаоса. Я понятия не имела, куда побежала, смеясь, как была, но у моих ног, казалось, был план. Капо протянул деду шланг, и я была потрясена до глубины души, когда Капо бросился за мной. Пока мы бежали, мой смех эхом отдавался позади меня, и прямо перед тем, как мы достигли участка с полуразрушенной виллой, я поняла, что он нарочно гнал меня сюда.

Вилла развалилась, вероятно, много лет назад. Крыши у нее не было, но фундамент стоял крепко, как и некоторые кирпичные стены, хотя к ним и цеплялись виноградные лозы. Свет все еще тускнел, но воздух казался тяжелым от остатков солнечного света, и он пробирался через все щели, заставляя весь участок светиться.