Глава 18

По всей видимости, ещё четверо детей заболели за те девять часов, что мы отсутствовали, тогда как мы приехали около пяти утра. В то время как все, о чем я думала был сон, Карина подошла к нам с двумя гигантскими чашками кофе. Эгоистично почувствовала раздражение, но быстро отругала себя. Мы разгрузили коробки и приготовились прививать всех детей.

Мы ввели вакцины всем взрослым, затем отправили их сформировать пункты во всех трех карантинах. Я оставила одну для Мандисы и вколола ее так скоро, как смогла.

Я хотела, чтобы ей тотчас стало лучше. Эгоистично, знаю, ставить ее вперед перед другими детьми, но я чувствовала словно Мандиса моя. Могу честно сказать, я не сожалею об этом.

После того, как каждый ребенок получил свой укол, мы заменили пустые пакеты с физраствором и сбили жар, как раз когда поднималось солнце.

— Почти двадцать четыре часа без сна, — сонно сказал Ян, спотыкаясь рядом со мной в хижине Чарльза и Карины. Он забрался на диван, на котором раскинулась я, и лёг рядом, его глаза вскоре начали закрываться.

— Осторожнее, Абердин, — я медленно протянула, таинственно улыбаясь.

Он ухмыльнулся, его глаза стали закрываться. Он точно знал, что я имела в виду. — Буду осторожнее, — пообещал он, обнимая меня. Улыбка медленно исчезла с его губ, он начал глубоко дышать.

Около двух часов дня я проснулась от детского смеха и тяжелой руки, лежавшей поперек моей спины. Открыла одно веко и натолкнулась на спинку дивана. Быстро закрыла, мой нос сморщился в попытке удержать веки закрытыми и на мгновение прислушалась.

— Что они делают? — Мандиса спросила кого-то.

— Они спят, Мандиса. Оставь их, — ответила Карина. Ее голос был весёлым, и я выдохнула с облегчением. По тому как Мандиса светилась, я могла сказать, что вакцина подействовала. Мое сердце воспарило.

— Он раздавит ее, — предположила она.

— Не раздавит, — хихикая, ответила Карина.

Она была на кухне и помешивала что-то в металлической кастрюле. Я слышала легкие ритмичные движения ложки, скребущей по дну то вперед, то назад.

— Раздавит. Он слишком большой. Он убьет ее.

— Мандиса, — шутливо предостерегла Карина.

— Мы уберем его от нее.

— Мандиса, подойди сюда и сядь на стул, — приказала Карина.

— Я не могу уйти. Я должна следить, чтобы он не помешал ей дышать.

— У меня есть цветные карандаши, — завлекала Карина.

Я услышала нерешительные маленькие шаги в сторону стола. Она начала раскрашивать, и я слышала каждый отдельный штрих на деревянной столешнице.

— Они женаты? — спросила Мандиса через несколько минут. Мне пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться.

— Нет, — ответила Карина.

— Но его рука на ее спине.

— Уверена, что это случайно. Он не пытался относиться к ней неуважительно. Возможно, прошлой ночью они очень-очень устали, заботясь о тебе, твоих братьях и сестрах.

— Тогда все в порядке, — заключила Мандиса.

— Да, потому что это было случайно, — произнесла Карина немного громко.

Мои плечи тряслись от немого смеха до тех пор, пока пальцы Яна не ущипнули легонько кожу на моем плече, посылая мурашки вниз по рукам и быстро отрезвляя меня пламенным прикосновением его руки. Он зарылся лицом в мой левый бок, и я ощутила легчайший поцелуй сквозь мою рубашку. Он был теплый и сладкий, и заставил мои глаза закатиться. Я подавила дрожь и ждала его следующее движение.

Его большой палец рисовал небольшие кружки напротив плечевой кости, так нежно, что это телодвижение даже не было замечено моей няней с орлиным взором.

Это отправляло меня во внутреннее неистовство. Я так сильно хотела, чтобы он тесно прижал меня к себе и целовал мою шею до тех пор, пока я не распадусь на кусочки.

Я вздохнула бесшумно и почувствовала, как Ян ухмыляется мне в плечо. Он был так невероятно сексуален, и я не думала, что он даже пытался. Я замерла, готовясь к тому, что он задумал. Я думала, что готова ко всему. Но не к тому, что он сделал.

Я почувствовала его теплое дыхание, сосредоточилась на нем, как раз до того, как он нежно прикусил кожу через мою рубашку. Мне не хватало воздуха, и я тяжело сглотнула. Он уловил движение, и я почувствовала, как он быстро вздохнул.

— Не двигайся, — прошептал он так тихо, что я едва услышала его.

Мое тело застыло на месте рядом с его, как если бы его простое указание было продиктовано законом, а я бессильна, но слушаюсь. Оно посылало волнующую вибрацию, пронизывающую живот и грудь, вызывая покалывание вплоть до кончиков пальцев на ногах.

— Почувствуй это, — сказал он мне, незаметно проводя кончиками пальцев, словно струящаяся вода, по изгибам моей руки, лежащей на диване.

Я закрыла глаза и позволила одурманивающим, ленивым ощущениям от его прикосновения протиснуться через мои конечности, успокаивая их до состояния оцепенения. Это было такое опьяняющее, дерзкое чувство. Я почувствовала, как мои щеки вспыхнули ярко-розовым румянцем. Мое тело заполняла теплота каждый раз, когда кончик его пальца находил сгиб моего пальца и снова, когда он подушечкой дотягивался до моего безымянного пальца. Он так медленно рассеивал эту теплоту, словно растягивая время и относился к нему так, будто его ничего не волнует в мире... за исключением меня.

Моя грудная клетка расширилась от чего-то, что я не смогла всецело распознать, но я все равно позволила этому пропитать мою душу и сердце, потому что это было лучшее чувство, которое я когда-либо испытывала, и я отдала бы любые деньги, чтобы это продолжалось.

Мы неожиданно вздрогнули, когда услышали кашель одного из детей в спальне Карины, и оба вскочили, готовые помочь им.

Карина нежно посмотрела на нас и улыбнулась.

— Я подойду. Ложитесь обратно, — доброжелательно сказала она.

Когда она покинула комнату, Мандиса последовала за ней. Ян сел передо мной, но приблизил лицо ко мне, и я посмотрела на него иначе, чем смотрела предыдущей ночью.

Моя рука поднялась к его лицу и пальцы обрисовали массивный подбородок, приблизились к высокой скуле и поднялись к виску. Я передвинула большой палец вниз по его переносице и на верхнюю губу. Его нижняя губа поймала кусочек, и он ненадолго был сжат его идеальными зубами. Я прижала обе ладони к его щекам и смотрела в его глаза, когда он поднял руки и протянул пальцы через волосы у меня на висках, зажимая их в руках. Он держал их так, пристально глядя в ответ.

Мы услышали, как Карина направляется к двери, и я могла сказать, что мы оба неохотно перестали касаться друг друга. Кожа к коже ощущалась так правильно, очень, очень правильно. Наши руки мягко упали, но влечение положить их назад было таким невыносимым. Мы оба на мгновение застыли, напряженно всматриваясь, затем Ян без единого слова прошел мимо меня к комнате Карины, здороваясь с ней у двери ее спальни.

— Доброе утро, Дин, — сказала она ему.

Он поцеловал ее в щеку.

— Доброе утро, Карина, — он прошел мимо нее в спальню, возможно для того, чтобы проверить кашлял ли кто-нибудь, и ко мне подошла Карина.

— Доброе утро, любимая, — произнесла она, крепко обнимая меня.

— Доброе утро.

— Я знаю о джипе Дина.

У меня сжимается желудок.

— О, а, насчет этого...

— Все хорошо. — Ответила она, отбрасывая мои волосы. — Я благодарна, что вы решили подождать прежде, чем рассказать мне. Не думаю, что смогла бы со всем этим справиться, — она нежно улыбнулась и поцеловала меня в щеку.

— Как дети? — поинтересовалась я.

— Чудесным образом им стало лучше, — заявила она, подмигнув.

Я не могла сдержать улыбку, возникшую у меня на лице, не то, чтобы я хотела.

— Какое облегчение, — вздохнула я, откидываясь на спинку дивана.

— Я так благодарна, — сказала она, ее глаза блестели.

— Я тоже, — сказала я ей, поглаживая ее натруженную руку, лежавшую на подлокотнике, — я крайне признательна, — сказала я тихо, но фраза значила гораздо больше, чем подразумевалось.

В течение следующих нескольких дней жизнь в Масего вернулась в норму, наши запасы были пополнены, дети полны энергии и уроки возобновились. Ян и я не спали два дня, но мы вернулись к своего рода рутине, что помогало оставаться отдохнувшими.

Ежедневно мы проверяли на наличие следов местность, охватывающую источник питьевой воды и небольшой участок с деревьями недалеко от того места, где Ян учил меня как обращаться с оружием. Нам везло, мы ничего не находили. Мы каждый день убеждались все больше, что тот, кто бы он ни был, кто приходил раньше, был проездом.

Ян и я флиртовали при каждом удобном случае, осторожно, не привлекая к себе внимания, и это было нетрудно. Я обнаружила за эти несколько дней, что мое сердце ощущается наполненным, и я влюбляюсь в него.

Каждый раз, когда я подходила к двери, он заранее обгонял и обязательно был там, чтобы открыть ее для меня. Каждый раз, при малейшем напоминании, что мне жарко, он был там с прохладой. Если мне было холодно, он обнимал меня. Если я устала, он был там, чтобы опереться на него. Он был милым и внимательным, но не подавлял меня.

Он был проницательным.

Однажды он сказал, насколько сильной он меня считает и, как он думал, что я могу сделать все что угодно, как он помог мне, потому что ему захотелось, потому что он был чистым эгоистом, сказал он. Он доказал, что постоянно позволяет мне решить, когда и где я в нем нуждалась.

Я осваивала язык и становилось легче с каждым днем.

— Суббота! — Карина перекричала гул от болтовни детей за завтраком как-то утром, и они все зааплодировали в ответ.

— Они восхитительны, — сказала я Яну, и он рассмеялся.

— У меня для вас особенный сюрприз! — сообщила она им.

— Что это? — спросил Ян у меня, подтолкнув своим плечом мое.

Я покачала головой.

— Понятия не имею.

— Становится теплее! — Аплодисменты. — Так что мы едем плавать на наше любимое место. Аплодисменты стали громче.

Ян сложил руки и потер их. Он слегка выгнул бровь и наклонился ко мне.

— Прайс, одевайся.