Глава 21

Дома я предусмотрительно упаковала тюлевое коктейльное платьице «Моник Люлье» кремового цвета, но не посчитала целесообразным брать туфли на каблуках, так что положила в карман сумки пару черных балеток «Фенди» с застежкой на щиколотке. Я была так рада, что все это взяла, но позабыла, что тюлю нужно несколько дней, чтобы так сказать «разгладиться от морщин». У меня было меньше часа, и я немного паниковала.

Абри направила свои взгляды на меня в ту же минуту, как только вошла в дверь, и от этого мне, мягко говоря, было несколько не по себе. Последнее чего бы мне хотелось — выглядеть неопрятно, когда меня так пристально изучают. Я не была уверена в причинах ее поведения, но без сомнений знала, что Абри Абердин мне не доверяет. Не думаю, что я ее осуждала, хотя ее манера задавать вопросы оставляла желать лучшего, ну, потому что она была исполнительным мэром Кейптауна, и я полагала, что она стремилась к более высоким политическим позициям. Я же была потенциальным обязательством.

Я распаковала платье и повесила его в ванной, приняла горячий душ, любезно предоставленный в их гостевой части дома, и оставила комнату нагретой и влажной, закрыв дверь, пока сушила волосы и завивала их плойкой, по странному стечению обстоятельств, хранившейся в ящике рядом с феном. Со стороны Абри было заботливо по отношению к гостям держать инструменты в их распоряжении, но в строчке рядом с ее именем тут же были добавлены два очка, когда я воспользовалась ими.

Ко времени, когда макияж и прическа были закончены, ванная комната остыла.

Складки значительно разгладились, но не полностью. Я подумала включить душ снова, но знала, что вода еще не нагрелась. Я уже начала паниковать, когда раздался стук в дверь. Я набросила короткое шелковое платье на очень удачно прикрепленный крючок на обратной стороне двери в ванную, еще одно очко в счет Абри, и спросила кто там.

Саймон.

— Привет, — сказала я, наморщив лоб от любопытства. — Я чем-то могу помочь?

— Да, — ответил он мне, — Я хотел сказать, пока есть удобный случай и моей мамы нет поблизости, ты принята.

— Я принята?

— Да, ты уже принята нами. Парни проголосовали, и ты принята.

— Парни?

— Ну, мой отец и я.

— И я принята?

— Да, — он оглядел меня с головы до пят. — Почему ты не одета? Мы выезжаем через двадцать минут.

По тому, как ему было комфортно со мной, я предположила, что действительно «принята», как он это называл.

— Я немного в затруднительном положении. Складки на моем платье не разгладились.

— Нет проблем. Проверь шкаф в твоей комнате. Там должен быть портативный

отпариватель.

— Проклятье! Еще два очка, — заскрежетала я зубами, мой кулак стремительно ударил по раскрытой ладони.

— А?

— Ничего. Спасибо. Я буду готова.

Я захлопнула за ним дверь.

Отпариватель был там, где он и сказал, и работал он прекрасно. Платье выглядело так, словно оно только что из магазина, возможно, даже лучше.

— Черт бы вас побрал, Абри Абердин, и вашу заботливость, — прошептала я отпаривателю.

Когда закончила, я отключила отпариватель и вернула его на то же место в шкафу. Надела платье и обулась, и воспользовалась парфюмом с цветочным ароматом, одним из предоставленных Абри. Яблоко, персик и тубероза заполнили мое сознание. Они пахли превосходно, и мои губы изогнулись в усмешке. Я распылила еще немного за уши. Я задолжала ей еще больше, что было еще одним очком?

Я встала в полный рост перед зеркалом и была немного шокирована от своей собственной внешности. Месяцами я не тратила много времени, одеваясь, и это, стоит ли говорить, слегка сбивало с толку. Я не была уверена, нравилось ли мне то, что я видела в зеркале. Мое отражение было слишком похоже на мое старое «я» и от этого мне стало не по себе.

Я присмотрелась.

Там были различия. Моя кожа была более загорелой, мышцы еще больше накачаны, но главная перемена была в моих глазах. Прежде, когда я смотрела на себя, в них была лишь пустота. Они были не заполнены. Но сейчас, сейчас они были полны жизни, полны взаимопонимания. Внезапно я не возражала против тщательного осмотра себя. Я увидела совершенно другого человека, стоявшего передо мной. Во мне отразились любовь, надежда и терпимость.

Я вздрогнула от еще одного стука в дверь. Схватила свою миниатюрную сумочку, в последний раз проверила блеск для губ и распахнула дверь перед сногсшибательным Яном.

— Боже, Софи Прайс, — тут же сказал он мне, охватывая меня глазами от макушки до кончиков пальцев и обратно.

Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Я и понятия не имел, — произнес он, придвигаясь ближе.

Носки его обуви практически встретились с моими, и я хотела, нет, я нуждалась, чтобы он поглотил меня целиком. Он был невероятный, все в нем. Я чувствовала его дыхание на лице, пока он осматривал меня, чувствовала пряный чистый запах его мыла, могла практически пересчитать волосы у него на голове. Я нашла его глаза и ждала этого, ждала признания в любви, но этого не произошло.

Скажем так, я молча умоляла.

Я не успела расстроиться, потому что его руки мгновенно нашли мои голые плечи. Они надавили на кожу и немного оттолкнули меня от него, так что он смог впитать еще один взгляд.

— Софи Прайс, ты потрясающе красива.

— Спасибо. Также как и ты, — сказала я ему честно.

Хотя он не услышал меня.

— Я... я знал, что ты красива, знал это очень хорошо, но это так, словно я это только осознал. Сейчас что-то в тебе есть, Соф. Ты что-то излучаешь, но я и пальцем не могу притронуться к этому. Ты практически светишься. Ты потрясла меня, — сказал он, положив руку на сердце.

Я приблизилась к нему и положила свою ладонь на его.

— Спасибо, — произнесла я.

— Всегда пожалуйста, — сказал он, улыбаясь мне.

— Нет, ты не понял, я благодарю тебя не за комплимент, Ян. Я благодарю тебя за то, что ты даешь мне ту красоту, которую видишь.

— Я не могу в это поверить, Соф.

Я улыбнулась ему, мы молча стояли, наши руки одна на другой, словно мы оба пробуждались от чего-то окружающего нас.

Это было над нами. Там было что-то почти осязаемое, как луч солнца, согревающее нас через наши души. Вы могли это видеть, вы могли это ощущать, но вы никак не могли взять это в руки. Тем не менее, не значит, что этого там не было. О, оно было там и весило тысячу восхитительных фунтов.

Я позволила этому воздействию наполнить меня и позволила привязать меня к Яну.

Осознание. Я влюбилась в Яна Абердина. Так сильно, так неимоверно. И это было реально, это было возвышенно и это было мое.

Ничто не могло это у меня отнять, и для меня это было абсолютным освобождением. Я владела этой любовью. Я выбрала ее. И никому за нее не должна, потому что она не продается. Она принадлежит мне свободно и ясно. Я никогда не чувствовала себя более сильной.

Дыхание Яна стало глубже, пока он лихорадочно искал мое лицо. Скажи это. Он должен был знать. Он должен был почувствовать это, пока я... но ни одно слово не было произнесено.

Послышался негромкий стук в дверь, как только он начал открывать рот, и момент был упущен. Он пропал, и мое сердце вместе с ним. Я поняла, что у меня на лице отразилась то ли боль, то ли разочарование, потому что Ян нахмурил брови и скользнул руками к моему лицу, пытаясь это исправить.

Я больше не буду натягивать маску. Я была другим человеком. Уязвимость была для меня допустима, потому что она была настоящая.

Он покачал головой, когда раздался еще один стук.

Он откашлялся. — По-пойдем, — произнес он, все еще поглаживая мою кожу.

— Мы будем внизу у машин, — сказал Саймон, и мы услышали его удаляющиеся шаги.

Ян повернул голову от меня к двери.

— Мы можем взять мою машину, чтобы поехать отдельно.

Мне было больно, и я была не в состоянии скрывать то, что я чувствую, так что я развернулась к ванной комнате, будто мне там что-то было нужно.

— Замечательно, — из моих уст прозвучал незнакомый голос.

Я взяла сумочку, присела ненадолго на кровать, а затем направилась к двери.

— Соф, — прошептал Ян, хватая меня за руку.

Я позволила остановить меня, но отказалась смотреть ему в лицо.

— Да, дорогой? — ответила я, пытаясь казаться беспечной.

— Не надо, — попросил он.

Я посмотрела в его сторону, но все еще отказывалась повернуться.

— Что не надо? — спросила я с фальшивой улыбкой.

— Мы должны поговорить, — сказал он.

Я это проигнорировала.

— Нам, вероятно, следует идти, Ян. Я не хочу, чтобы твоя мама возненавидела меня еще больше, чем сейчас.

Я вытащила руку из его хватки, открыла дверь и двинулась по короткому коридору в гостиную и через парадную дверь. Я чувствовала присутствие Яна прямо за спиной, близко и в то же время далеко. Я одновременно хотела бежать к нему и от него. Я была в замешательстве. Я любила его. Могу поклясться, он тоже любил меня, но он просто стоял там.

Я спустилась по извилистой, выложенной галькой дорожке и направилась к машинам. Все люди, стоящие рядом с ними, были семьей Яна. Я улыбнулась им несмотря на то, как тяжело у меня было на сердце.

— Ты видение, Софи, — сказал Саймон, взяв меня за руку и целуя в щеку.

— Истинная красотка, — добавил Генрик с жизнерадостной улыбкой.

Я посмотрела на Абри в облегающем черном платье и встретилась с ней взглядом.

— Очень красиво, Абри, — искренне сказала я ей. Она коротко кивнула.

Никто, насколько я могла судить, не знал, что произошло между мной и Яном в той комнате. Никто, кроме Абри. Она внимательно изучила меня, затем Яна и снова меня. Ее глаза сощурились на нас обоих.

Генрик открыл пассажирскую дверцу серебристой «Ауди» для Абри, и она забралась внутрь, ее взгляд приклеился к нам с Яном. Саймон устроился на заднем сиденье седана, а Генрик пошел к водительской стороне. Я наблюдала за ними, пока рука Яна не опустилась мне на поясницу.

— Я здесь, — прошептал он на ухо, посылая дрожь по позвоночнику вопреки тому, что произошло.

Он подвел меня к черному мерседесу G-класса.