Глава 15. Прощание

Если профессия военного вообще что-то значит, она должна опираться на непоколебимый кодекс чести. Иначе те, кто следует за барабанами, будут всего лишь кучкой наемных убийц.

Карл фон Клаузевиц

На малейшее движение в радиусе досягаемости своих отлично сбалансированных кинжалов Кларк реагировал бездумно, однообразно, но предельно быстро и эффективно. Рука, нога, лицо — не важно, молниеносные уколы и порезы всякий раз заставляли врагов отдёргивать повреждённые части тела.

Зажатый к стене, выбившийся из сил, ловкач затравленно обводил взглядом подонков, обступивших его с трёх сторон. Кто-то сыпал в сторону упорно отбивающегося гнома грязные ругательства, шипел и плевался. Другие улюлюкали и провоцировали Кларка раскрыться. Налётчики помоложе хранили угрюмое молчание, в глазах несмышлёнышей смешались бессильные злоба и страх.

— Да херли вы столько с ним возитесь?! — сжимавший в руке окровавленную дубину Лех бесцеремонно растолкал окружающих.

Необъятное брюхо замаячило в опасной близости от тщательно заточенных кинжалов последнего защитника дома. В воображении Кларка уже вовсю прорисовывалась картина вываливающихся кишок негодяя.

— Держи, падла!

Широко размахнувшись, тучный торговец швырнул в Кларка дубинку. Безупречно скоординированный гном машинально увернулся, массивная палка со свистом пролетела мимо, звонко ударившись об стену.

Последовав примеру своего командира, головорезы принялись бросать в него всё подряд. Прикрывая голову руками, Кларк крутился как юла, но будучи мишенью на столь близкой дистанции, окружённый подонками трюкач был обречён.

— Ха-ха-ха! На тебе ещё! Лови, тварь!

Дубинки, домашняя утварь, принесённые для подпорки входной двери булыжники врезались со страшной силой в локти, рёбра и плечи отчаянно отбивающегося, но столь уязвимого гнома. Почувствовав себя в безопасности, налётчики весело гогоча соревновались в изобретательности, ни на секунду не прекращая обрушивать на храбреца град из предметов потяжелее. Щит, принадлежавший Скалозубу, с треском влетел в стену в каком-то сантиметре от его головы.

Могучий переросток поднял самый большой из служивших в качестве баррикады камней и, прихрамывая, стал брать разбег для убийственного броска.

— Остановитесь отродья! Именем святого Праотца заклинаю вас, остановитесь!

Державший у горла пророка нож головорез сильнее надавил лезвием. По шее потекла струйка крови, но Пастырь не обратил внимания на столь очевидное предостережение:

— Норин! Сын мой! Успокойся. Положи этот камень. Брось! Брось на пол, кому говорю!

— Заткни пасть, старый пустозвон! — взорвался явно не ладящий с нервами Лех, но слова пророка, как это ни странно, уже возымели на великана-недоумка воздействие.

Растеряно моргая выпученными глазёнками, ну ни дать ни взять сейчас разревётся, остановившийся на полпути к цели гигант выпустил булыжник из рук. Звук, с которым «камешек» грохнулся на пол, не оставлял сомнений в исходе броска, попади тот в Кларка.

Норин виновато взглянул сначала на Пастыря, затем на Леха:

— Ножка болит. — Пожаловался недоразвитый гном, усевшись на только что выкинутый булыжник.

— Ааарх, ну что за дебилоиды, драть вас всех в бороды! Чё встали-то! Хватайте жонглёра, он едва живой!

Последние слова Леха послужили спусковым механизмом, на Кларка бросились сразу всем скопом, валя на пол, пиная и топча ногами.

 

— Стойте, стойте! — отпихивая от Кларка увлёкшихся избиением товарищей, взывал молодой гном с располосованной вдоль и поперёк физиономией. — Хочу отомстить этой гниде!

Добившись, в конце концов, своего, уродец низко наклонился к поверженному. Голос порезанного выродка то и дело срывался на визг:

— Ты ответишь, сука! Ответишь за то, что искромсал моё лицо!!! Парни, держите гада покрепче!

Силой оторвав прижатые к голове руки, подонки, заливаясь грубым смехом, растянули несчастного на полу. Подхватив утерянный в бою топорик законнорожденного, головорез с изуродованной мордой нацелился на левую кисть удерживаемого тремя мерзавцами гнома.

— Ты ведь у нас настоящий акробат и жонглёр, правда? Посмотрим, как ты теперь поиграешься!

С мерзким хрустом топор резко опустился на руку дико завопившего и задёргавшегося от невыносимой боли юноши. Быстро нанеся ещё два удара, жестоко улыбающийся ублюдок поднёс к лицу Кларка оторванную кисть:

— Смотри, вот это твоя ручка. Взгляни, нет, ты только погляди, какая она красивая! Ловкая, умелая. А сейчас ручка будет прощаться с тобой. Ручка, скажи хозяину «до свидания»! — бандит помахал отрубленной пятернёй перед лицом Кларка, после чего презрительно отшвырнул изувеченную конечность. — Теперь займемся правой рукой…

— Зерк, прекрати! Ни к чему такие зверства, — нежданно-негаданно побледневший Лех выглядел так, будто его сейчас вырвет.

— Хватит? Ты говоришь с него хватит?! Посмотри, что он сделал с моим лицом! Посмотри!!!

— Ты девочка что ль, о своей роже так плакаться?! Подумаешь, горе какое, разукрасили мордаху немножко. Будет чем перед тёлками хвастаться! — поддержал Леха другой головорез из бывалых.

— Я девка?! За базаром следи, тварь, а то и тебя, сука, уделаю! — пропищал Зерк и замахнулся вновь, на сей раз метя в правую руку, распяленного на полу Кларка. — Получай рукожоп!

Вторая кисть отлетела в сторону уже после двух прицельных ударов.

Кларк рыдал и вопил, корчась от чудовищной боли, беспомощности и глухого отчаяния. Зерк поднял голову искалеченного гнома за волосы, демонстрируя окровавленное лезвие топора:

— Видишь, что бывает с теми, кто обижает Зерка? Запомни, это ещё не конец, а лишь начало твоих мучений. Только начало…

— Да отцепись ты уже от него! — Лех за шкирятник отпихнул обезумевшего от жажды мести гнома в сторону. — Ты что, совсем озверел долбанутый?!

Праотец милостивый, с какими дегенератами я связался… — пробурчал уже тише, всё ещё бледный торгаш. — Обыскать дом! А с тобой Зерк мы побеседуем позже, будь уверен.

— Жду не дождусь, — осклабился забрызганный с ног до головы кровью маньяк.

 

Связанный Скалозуб неловко поёжился, будучи не в силах хоть как-то утешить дрожащего всем телом Кларка. Баюкающий туго забинтованные культи гном безвольно лежал у него на коленях. То и дело всхлипывая и тихо поскуливая, последний герой вперился взглядом в обрубки на месте рук, будто не в силах поверить в свершившееся. Словно надеясь, что это не правда, это не с ним. Привидевшийся кошмар, чудовищное недоразумение, галлюцинация! Реальность, однако, безжалостно рассеивала надежды и не оставляла сомнений в постигшем гнома несчастье.

Порывавшийся заняться ранами друзей Пастырь теперь неподвижно сидел, прислонившись к стене и уронив на грудь голову. Сочащаяся из раны ярко-алая кровь жутко контрастировала с белоснежными кудряшками обмякшего старика. «Успокоивший» пророка подонок самодовольно лыбился, сидя на корточках в паре шагов от побитых противников. Поигрывая пущенной в ход дубинкой, мерзавец пристально вглядывался в лица беззащитных пленников, выжидая малейшего повода, дабы вновь окучить кого-нибудь по голове.

Бойл по-прежнему не приходил в себя, в минувшей битве неоднократно получив тяжёлым предметом по кумполу. Лишь регулярно вздымающаяся грудь молчуна свидетельствовала о том, что юный гном ещё не отправился на «последнюю встречу» — свидание с Праотцом, коего в конечном итоге не избежать никому.

Рядом с лежавшим без сознания домочадцем скрючился Фомлин. Поджавший коленки к груди, затравлено озирающийся, без единого живого места на теле, хозяин дома сейчас мало чем походил на властного и уверенного в себе лидера, привыкшего командовать и руководить целым Кварталом.

Наименее пострадавшие в кровавой сече налётчики рассредоточились по дому, осматривая владения старосты.

— Лех! Тут наверху какой-то старик! Что с ним делать?

— Тащите его сюда, идиоты!

— Но он едва живой!

— Да мне насрать! Несите к остальным его, живо!

Голос Леха срывался, а сам он нервно и резко поддёргивался, отчего по жирному телу пробегали самые настоящие волны. Несмотря на одержанную победу, бывший торгаш отнюдь не выглядел довольным итогом кровопролития. Возможно виной тому была внушительная куча трупов, явно превосходившая скромную численность защитников дома. Ещё больше бойцов Сопротивления как могли зализывали раны, злобно посматривая на прижавшихся друг к дружке пленников. От немедленной расправы над безоружными гномами головорезов, очевидно, сдерживало лишь строжайшее указание Леха. Ну и вид крайне озабоченного своей ногой дурачка-переростка, подчиняющегося по научению Дорки толстому воеводе.

Чувствуя нарастающее напряжение, Лех обливался потом, но по какой-то неведомой причине стоял на своём, не желая даже слушать изощрённые предложения проучить преданных сторонников старосты. К сожалению, пример Зерка вызывал отторжение далеко не у всех из присутствующих, хотя многие из громил постарше посматривали на чрезмерно фантазирующих товарищей весьма косо. Шаткий паритет интересов не позволял Леху покинуть свой пост, несмотря на призывные возгласы отправившихся исследовать полутёмный двор лиходеев.

Двое верзил, недовольно ворча нечто малопристойное, приволокли со второго этажа удивленно хлопающего глазами Хиггинса. Не шибко церемонясь, полуживого старца бросили на пол рядом с остальными товарищами.

Тяжелобольной, неудачно плюхнувшись на жёсткое покрытие пола, так и остался лежать, распластавшись лицом вниз, будучи не в силах перевернуться и принять более удобное положение. Один из гномов принялся с нездоровым энтузиазмом тыкать неподвижное тело носком сапога, будто желая убедиться, что дед ещё не испустил дух.