Последние слова потонули в грохоте выбитой из петель двери. Загораживавший проход хлам чуть сдвинулся под натиском нападающих, образовав узкую щель куда тут же просунулся первый налётчик. Мгновенно прекратив лаять Чоппи прыгнул, вцепившись зубами в шею безрассудного смельчака. С истошными воплями оба повалились на пол.
Бойл уже вовсю тыкал копьём следующего гнома в проёме, но нападающие просто вынесли и дверь, и обмякшее тело, и всю баррикаду.
Понеслось.
Стоя на негнущихся ногах, Скалозуб беспомощно наблюдал за хлынувшими в гостиную матёрыми головорезами и, что куда более удивительно, совсем юными гномами. Ещё недавно вполне законопослушные и адекватные граждане ныне обезумили от промывания мозгов, жажды крови и желания во что бы то ни стало доказать свою преданность «правому делу». И если бывалые подонки осторожничали, занимая выжидательную позицию, то молодняк с фанатично горящими глазами первым ринулся в бой.
Метко брошенный нож вонзился в раззявленную в яростном вопле пасть юноши. Другой угодил прямо в глаз прожжённого лихоимца. Перемахнув через образовавшуюся у входа кучу-малу, ещё один малолетний дурень тут же рухнул с проломленной булавою головой.
— Получи, сука! — кто-кто, а Фомлин заместо страха явно испытывал гнев. — Это мой дом! Мой, сволочи!!!
Бойл снова кого-то проткнул, Кларк уложил точным броском очередную мишень, но в пролом лезли всё новые и новые мерзкие рожи, от коих за версту смердело крепким перегаром из мухоморной настойки.
В последний момент Скалозуб успел подставить щит под удар бросившегося на него в пьяном угаре подонка. Пастырь, не колеблясь, ткнул зажимающего его ученика в угол гнома светящимся навершием своего странного посоха.
— Аааа! — схватился за обожженную физиономию атакующий. — Праотец милостивый, моё лицо! Моё лицо!!!
— Заткни хлебальник, сраная мразь! — наконец-то опомнился ушедший в глухую защиту Скалозуб.
Выверенным движением расколов, словно спелый помидор, череп вопящего горе-праведника, безбородый гном оттолкнул щитом заваливающееся тело и, вопя что есть сил всякую околесицу, кинулся в гущу боя.
Всё перемешалось. Свои, чужие — в тесном холе, ставшем полем битвы, трудно было разобрать что к чему. Споткнувшись о распростёртую тушу кого-то из решивших навеки-вечные отдохнуть, Скалозуб потерял равновесие. Вцепившись в уже поверившего в свою победу замахнувшегося противника, падающий гном увлёк за собой брызгающего слюной супостата.
Тренированный борец сумел быстро перевернуться и оказаться в позиции сверху. Хрипящий от натуги оппонент, однако, мешком тоже не был. Схватив Скалозуба за руки, тот инстинктивно притягивал гнома к себе, связывая тем самым и не давая возможности атаковать. Выкрутиться, не выронив оружия, возможности не было, как не было времени и на долгую борьбу посреди кровавой баталии. Отчаянно пытаясь найти выход из ситуации, Скалозуб принялся лупить сопротивляющегося юношу чем мог — головой по лицу. Что-то хрустело и брызгало, кровь заливала глаза. Непонятно чья, ибо впившиеся в лоб выбитые зубы непутёвого отрока резали кожу не хуже маленьких ножичков.
Мощный толчок отбросил Скалозуба к стене, выбив из руки столь усердно сберегаемый дотоле топорик. Больно стукнувшись затылком, гном попытался встать на ноги, но цветные круги перед глазами и предательская слабость свели потуги бренного тела на нет. Плюхнувшись на пятую точку, он так и расселся, растерянно озираясь по сторонам.
Нападавшие уже повалили Бойла, один из головорезов зажал в угол Пастыря, приставив к горлу старика нож. Переломленный надвое посох пророка медленно затухал. Навершие напоминало тлеющие угли, но причинить вред чудесное оружие более никому не могло. На глазах у Скалозуба, непонятно как протиснувшийся в проход Лех на пару с двумя ублюдками избивали дубинками и ногами сжавшегося в комок Фомлина. Только Кларк, прижавшись спиною к стене и широко расставив ноги, продолжал с бешенной скоростью орудовать двумя кинжалами, разукрашивая бесчисленными порезами осмелившихся приблизиться на расстояние вытянутой руки негодяев.
Удручающую картину происходящего закрыл собой возвышающийся до самого потолка великан-недоумок. Гигант, что есть сил, пнул рассевшегося на полу гнома. Машинально выставив перед собой щит, Скалозуб зашипел от пронзившей левую руку боли. Чувство было такое, словно по щиту заехали не ногой, а тараном. Кромка щита заехала по лицу, рассеча губы.
Скалозуб сплюнул кровью, понимая, что второй такой удар будет для него роковым. Норин вырвал из отсушенной пинком руки спасительный щит, отвёл ногу для добивающего удара…
— Ай-яй-яй-яй-яй! — вдруг по-девчачьи заверещал полудурок. Вцепившись мёртвой хваткой в щиколотку переростка, отважный Чоппи до самого конца пытался спасти своего любимого гнома. — Пёсичек отпусти!!!
— Норин! Тупая скотина… — подскочивший Лех саданул дубиной собакоморду по голове.
Чоппи заскулил, но не ослабил хватку. Жирный торгаш обрушивал на четвероного удар за ударом. Великан громко рыдал то ли от боли, то ли от жалости к бедному животному.
— Сволочи… — бессильно выхаркнул очередную порцию крови Скалозуб. — Не трогайте его, сволочи!
— На! — Лех продолжал дубасить испускающего дух пса.
Конечности Чоппи разъехались в стороны и нервно подрагивали. Скалозубу казалось, что из слепых глаз верной собакоморды ручьём льются слёзы. Самый преданный, самый чистый душою и сердцем друг Скалозуба отправился на встречу с Праотцом.
Отправился в рай.