— Дедушка, как думаешь, сколько ещё продержится Хиггинс?

Ровесник пророка, к сожалению, не мог похвастаться крепким здоровьем. Возможно виной тому была распутная молодость Полуспящего, излишнее пристрастие к веселящим напиткам. А может это треволнения и переживания оставшегося в своё время не у дел ювелирного мастера раньше срока подточили силы и здравие гнома. Так или иначе, но подхватив лёгкую поначалу простуду, Хиггинс слёг и с каждым днём его состояние становилось всё хуже. Скалозуб и Бойл вдвоём выносили старичка во двор посидеть на скамеечке, а потом, также на руках, относили обратно в постель. Сил, чтобы дойти хотя бы до нужника, у захворавшего тоже хватало далеко не всегда.

В очередной раз дотащив до кровати скорбную ношу и вынеся во двор экскременты, Скалозуб пребывал в весьма угрюмом расположении духа. Присев рядом с пророком, он бесцельно водил по земле носком сапога, пребывая сознанием где-то далёко в другом измерении.

Он уже забыл про вопрос, когда Пастырь тяжко вздохнул:

— Боюсь, что недолго, Безбородый. Прости за безнадёгу и прямоту, но мы с Хигом уже не в том возрасте, чтобы идти на поправку. Болезнь под названием старость не победить никому. Даже эльфы рано или поздно от неё умирали. Самые могучие маги не сумели до конца побороть сей недуг. Эй, не грусти так из-за старика, может статься, нашему выпивохе ещё повезло! — Скалозуб вопросительно глянул на Пастыря. — Он не увидит, чем всё здесь закончится. А в то, что закончится хорошо, даже мне в последнее время верится с большущим трудом. Как-то так.

— Да уж, звучит не слишком оптимистично, — пробурчал себе под нос расстроившийся пуще прежнего Скалозуб. — Я вот только одного не понимаю, Дедушка. Если Маронон и правда хотел устроить резню между чернью и законнорожденными, то почему не убрал стражей с ворот? Отчего так запросто отдал на убой два гарнизона и положил ещё больше народа в попытке взять проходы обратно? Вдобавок ещё и взял Квартал в осаду… Где логика? Как может состояться братоубийственная война, когда врагов разделяет армия Короля? Бессмыслица какая-то…

Ему почудилось смущение в словах пророка, всегда железно убеждённого в своей правоте. В виновато опущенных глазах, невесть откуда взявшейся сутулости и грустных нотках, что слышались в голосе, угадывалась несвойственная мудрецу неуверенность:

— Я и сам не понимаю происходящего, мой юный друг. Похоже, всё гораздо сложнее, чем мне виделось ранее.

Как и ты, я не верю, что Маронон сознательно позволил Сопротивлению положить столь много драгоценных стражей. Каждый воин — это серьёзные вложения времени и ресурсов. Тренировки, обучение, кормёжка, жалование в конце-то концов. Огромные затраты! И так легко всем пожертвовать, лишь бы отвести подозрения?

Сомневаюсь. Очень сильно сомневаюсь, что бы там ни говорили про безумство Предателя. Блокировка Квартала для видимости? Тоже не шибко похоже, судя по серьёзным приготовлениям осаждающих.

Всё больше и больше я склоняюсь к мысли, что тут замешана какая-то третья сила, о которой нам ничего не известно. Теперь у меня большие сомнения, что спонсор пайков для военной кампании действовал по указанию Короля. Судя по всему, дело обстояло иначе.

Но в чём мотивы поддержки, позволившей Дорки и Леху осуществить их кровожадные планы?

Истребить чернь? Право, да кому мы нужны! Оправдать наше тотальное истребление можно было бы сотней гораздо более экономных способов.

Ослабить власть Предателя? Уже больше походит на правду.

Я не знаю, чего от всего этого ожидать. Война с законнорожденными была чистым безумием, но бороться против стражей просто самоубийство! Рано или поздно они придумают способ выкурить из туннелей защитников, либо заморят нас голодом. Итог один, разница только во времени.

Но в чём же тут замысел? Как использует ситуацию тот, кто стоит за всем этим в тени? Свергнет Короля, пока тот занимается чернью? Думаешь, хватит на такое сил хоть у кого-то из законнорожденных?

Скалозуб отрицательно покачал головой.

— И я так считаю. Ты прав, Безбородый, всё это смахивает на какой-то бред, не имеющий внятного объяснения. Или наш род полностью выродился и поголовно спятил, или мы чего-то не знаем. Не разумеем нечто чрезвычайно важное! А раз так, все наши суждения и предположения — не более чем попытки успокоить разум созданием заведомо ложной картины мира. Придётся ждать, что покажет нам время. Если покажет, — с нажимом на слово «если» закончил пессимистичную речь пророк.

 

* * *

 

Со времени злосчастного штурма прошло без малого неделя, а Фомлин по-прежнему маялся и не находил себе места. Оно и понятно, одно дело осознать, что все твои труды пошли прахом, и совсем другое — это принять.

Однако в сложившихся обстоятельствах, староста был не в силах что-либо исправить. Сидя на втором этаже у изголовья кровати товарища, напрочь подкошенного безжалостным недугом, Фомлин тупо смотрел в узкое оконце, провожая тоскливым взглядом изредка проходивших по своим делам гномов. Бывший руководитель Квартала, коего, вообще говоря, никто официально как не назначал, так и не снимал с должности, прокручивал в голове самые разнообразные и невероятные планы по спасению своих подопечных. И раз за разом терпел разочарование, понимая бесперспективность пустых надежд и фантазий.

— Никак, ну никак не могу я смириться с тем, что говорит Дедушка!

Неподвижно лежащий Хиггинс несколько дней не произносил ничего кроме нечленораздельного мычания, означавшего, что захворавший старик вновь сходил под себя. Тем не менее, Фомлин продолжал подолгу «беседовать» с Полуспящим, не в силах сдерживать рвущиеся наружу сожаление и тоску:

— Неужели нам не остаётся ничего окромя пассивного ожидания? Почему мы даже не пытаемся оказать сопротивление этому грёбанному Сопротивлению, уж прости, Хиггинс, за каламбур?! Просто сидим, сложа руки, зарывшись в норе, и не предпринимаем вообще ничего! Я с ума схожу от такого бездействия. У меня медленно, но верно едет крыша…

Не понимаю, как Пастырь и Безбородый могут так спокойно сидеть по полдня у своего ссаного ручейка, слушая ритмы Вселенной или чего они там воображают, судя по их одухотворённым физиономиям?

Я железно уверен, найдутся и другие благоразумные гномы, которые не поддерживают войну Дорки. Обязаны найтись! — Фомлин хлопнул кулаком по ладони. — Нужно собрать под своё крыло всех и дать безумцам отпор! Спасти Квартал, пока ещё есть такая возможность.

Повязать Дорки, Леха и прочих головорезов, да выдать ублюдков всем скопом! Объяснить стражам, а если до того дойдёт, то и самому Королю, кто были истинные инициаторы бунта. Ползать на коленях, лобзать сапоги, выпрашивать пощады для остальных жителей, одурманенных пропагандой, принуждённых страхом, голодом и отчаянием. Соглашаться на любые условия и притеснения, но сохранить жизнь большинства! Ты ведь согласен со мною, дружище?

Хиггинс громко пукнул, найдя единственный способ хоть как-то выразить своё мнение.

— Да, да, прости Хиг, пожалуй, ты прав… Стоит нам высунуть нос из убежища, как нас тут же разорвут в клочья ярые сторонники Дорки! Я ж не слепой, вижу, который уже день на соседней улочке караулят…

Все с чем-либо несогласные гномы, как и мы, сидят по домам да помалкивают, тщетно надеясь спасти свою шкуру. Молятся, чтобы каким-то волшебным образом вновь пронесло.

Я и сам, признаюсь, жду прихода стражей, как избавителей. У тех может хотя бы хватить милосердия на детей и женщин. Дорки же угробит любого ради своей безумной мечты!

Ох, мой старый добрый друг, как же, как могли мы допустить, чтобы дело дошло до такого?! Эх…

От привычного самобичевания Фомлина отвлёк отчаянно залаявший Чоппи. Едва выглянув в окно, староста звучно выругался и сломя голову понёсся в гостиную.

— Атака!!! Все ко мне!!! Бойл! Кларк! Дед! Безбородый! За оружие!!!

 

* * *

 

Скалозуб рывком вскочил на ноги. Переглянувшись с Пастырем, оба, ученик и пожилой, но прыткий учитель, со всех ног ринулись к вопящему на весь дом Фомлину.

Чоппи дико скулил и заливался лаем, изготовившись к прыжку у ходящей ходуном входной двери. Несмотря на все предпринятые меры предосторожности было ясно — наглухо заколоченная, забаррикадированная всевозможной мебелью и даже булыжниками с огорода дверь такого напора не выдержит.

Фомлин мужественно встал впереди горстки защитников дома, держа в правой руке излюбленную булаву, а в левой — внушительного размера мясницкий тесак. Кларк выхватил метательные ножи, Бойл стиснул в мозолистых руках древко копья.

— Сколько? — задал единственный вопрос пророк, собравшийся бороться за жизнь своим кривым длинным посохом.

— Дюжина, а то и все две, — Фомлин сглотнул застрявший ком в горле. — С ними Норин! И Лех.

При упоминании гиганта сердце Скалозуба ушло в пятки. Изготовленный на скорую руку большой круглый щит вдруг показался не таким уж и большим, скорее хлипким и ненадёжным. Лёгкий маленький топорик стал выглядеть совсем игрушечным, а впопыхах напяленная толстая куртка — способной спасти лишь от укусов. Заставить себя хотя бы представить количество атакующих было выше сил перетрусившего гнома. Страх смешивался со стыдом, порождая ярость на самого себя. Ноги и спина словно одеревенели, в висках стучала кровь, одновременно хотелось как проблеваться, так и вопить во всю мощь от злости, отчаяния и слабости духа.

Фомлин открыл было рот, собираясь подбодрить не в меру переволновавшегося товарища, но переключил внимание на растеряно топчущихся позади Пастыря женщин:

— Гмара, Жмона, прочь отсюда! Я сказал прочь!!! Да что ж вы встали как дуры?! Разбарикодируйте чёрный ход и к Хогу бегом! Бегом, мать вашу!!! Нам не удержать долго такую толп…