Скрестив руки на груди, Кейтлин задумалась на минутку.

— Когда, говоришь, город заполонили фрики? — спросила она, повернувшись к Николь.

— Примерно через неделю после вспышки вируса? Первая группа, с которой я была, слышала по чрезвычайным каналам вещания, что Нью-Йорк, Нью-Джерси и Коннектикут оцеплены.

Кейтлин глянула на Букера.

— Когда ты впервые наткнулся на те хаммеры с мордоворотами.

Он пожал плечами.

— Фиг знает... за три недели до того, как нашел тебя?

— Между этими датами все равно остается промежуток в неделю-полторы.

— Промежуток для чего именно? — спросил Букер.

— Для того, чтобы люди думали, будто сумеют сбежать от этого, — она показала на карту. — Если лагерь Ковчег был организован в штате, они бы запаниковали при мысли о том, что к ним нахлынут фрики. Если зону начинали блокировать, то они убрали бы тех людей, которых удалось спасти, и только потом все отгородили. Особенно если это богатые и властные люди.

— А Нью-Йорк ими славится, — прокомментировала Николь.

Букер нахмурился.

— Думаешь, они приняли решение истреблять людей после того, как отвезли всю элиту в более крупный Ковчег?

— Но Кейтлин, мы же видели, что случилось в Атланте, — сказала Николь. — Это была вовсе не ситуация «подождем и увидим». Они убивали автобусы с людьми, они сбили твой самолет.

— Это потому что Атланта была местом первого распространения вируса. Там находилась лаборатория и сбежавшие пациенты...

— Да, мы помним, — пробормотал Букер, расхаживая туда-сюда немного в стороне от них.

Он хорошо все скрывал, но Кейтлин видела боль, притаившуюся в его глазах от этих воспоминаний.

— Я пытаюсь сказать, что у остальной части страны было больше времени для составления планов. Для продумывания эвакуации.

Неизвестные переменные затмевали свет оптимизма Николь и раздражали Букера, который носком ботинка чертил линии в пыли.

— Слушайте, я знаю, что несколько дней назад я всем убивала настроение, — начала Кейтлин, глядя на них обоих. — Но правда в том, что я просто боялась вновь надеяться. Я боялась разочароваться и остаться с разбитым сердцем.

Букер повернулся, и на его лице появилось мягкое, гордое выражение.

Она продолжала.

— Не знаю как вы, ребята, но я начинаю думать, что нам нечего терять, если мы попытаемся. Потому что я еще не готова задрать лапки кверху и капитулировать.

Шагнув обратно к капоту и карте, Букер сказал:

— Ты же понимаешь, что это означает прочесывание штатов в поисках признаков лагеря Ковчега, в котором ее муж может находиться, а может и не находиться, — он подбородком указал на Николь. — А потом, если мы, возможно, найдем этот лагерь, нам придется выяснить, как вытащить его оттуда. Нельзя сказать, что правительство просто позволит нам постучать и вежливо попросить.

Кейтлин кивнула.

— Мы разберемся с этим очень опасным моментом, когда дойдем до этого. Но сначала нам нужно поискать признаки Ковчега или людей, которым что-то известно.

Выжидающая тишина бурлила вокруг них, они переглядывались меж собой, ожидая возражений.

Вздох Букера нарушил молчание.

— Я рад, что к тебе вернулся боевой дух, — сказал он. — Но эта поездка будет адской.

Кейтлин широко улыбнулась.

— А что, тебе на работу в понедельник?

Он усмехнулся, начав складывать карту.

— Ты думаешь, ты такая миленькая.

— Я из проверенных источников знаю, что я очень даже миленькая.

Закатив глаза, Николь пошла к задней дверце джипа, бурча:

— Боже, как же я жалею, что у меня нет бухла...