— Умер?

Я кивнула.

— Ну, тогда шампанского для всех присутствующих. — Гуннар встал, и не успел он произнести эти слова, как в углу комнаты затрещали пробки. Красивая женщина снова ходила с новыми бутылками. Когда женщина в красном платье принесла Гуннару стакан, он вместо этого потянулся за бутылкой, поднес ее ко рту и сделал четыре длинных глотка.

И снова я отказалась что-либо чувствовать по этому поводу.

Ни единой эмоции.

Женщина принесла мне флейту, и я взяла ее, поблагодарив.

— Не за что, — сказала она, слегка удивленная, как будто прошло много времени с тех пор, как кто-то смотрел ей в глаза.

Гуннар поднял бутылку в воздух. Он был выше меня на несколько дюймов, и с такой поднятой рукой он выглядел на каждый дюйм нашей родословной викингов. Костюм не мог этого скрыть. Часы за тысячу долларов. Трон. Бар. Ничто из этого не скрывало, кто он.

Король.

С кровью викингов пятисотлетней выдержки, бегущей по его венам.

— За моего отца! — сказал он. — Пусть этот мудак горит в аду!

Я видела, как многие мужчины и женщины переглядывались, прежде чем выпить из своих бокалов. Я не пила. В моем сердце не было любви к Фредерику, но я не хотела бы, чтобы он попал в ад.

— Ты всегда отличалась брезгливостью, — сказал Гуннар, его губы скривились, и я узнала в этом жесте боль, которая сделала его жестоким. Он сделал еще один глоток из бутылки и вытер рот рукой. Вся его утонченность всегда была притворством.

—Твой отец мертв, — ответила я, не поддаваясь на его уловку. — Я здесь, чтобы отвезти тебя домой.

Он покачал головой, его глаза были бездонными озерами боли, которую он никогда не хотел кому-либо показывать.

Но я видела ее. В том было мое проклятье. Я всегда ее видела.

— За короля Гуннара Васгарского. — Я подняла свой бокал с шампанским в ошеломленной тишине. — Да здравствует король!